ОПГ, «убийство», защита богатых — интервью с тюменским депутатом Владимиром Пискайкиным

Улицу Первомайскую в Тюмени можно переименовать в честь Владимира Пискайкина — местного предпринимателя и депутата областной думы. Здесь уже снесли «Зарю», управление которой связывают именно с ним. На ее месте появится новое здание с офисами и квартирами. Недалеко расположен DoubleTree by Hilton Hotel Tyumen, долю в котором Пискайкин передал в доверительное управление. Пускай Владимир Пискайкин уже несколько лет является парламентарием и бессменным лидером региональной фракции «Справедливая Россия», но предпринимательский бэкграунд за ним всё равно тянется. Бизнесом Пискайкин занимался с 90-х годов, а затем ушел в политику.

Корреспондент 72.RU Радик Енчу встретился с Пискайкиным, чтобы с ним поговорить про ведение бизнеса в «лихие» 90-е, связь с ОПГ, «убийство», произошедшее в 2009 году, депутатство и партию «Единая Россия».

— Вы родились в Тюмени в 1970 году. Как прошло ваше детство?

— Сюда в 1939 году привезли мою бабушку из Бессарабии. После пакта Молотова — Риббентропа

ссылали людей. В 1990-х годах бабушку реабилитировали. По маминой линии мои предки из тех краев. Моего отца взяли из детдома в Ташкенте. Отец погиб, когда мне было три годика. Жил с мамой. Она около 30 лет работала воспитателем в детском саду. Я рос обыкновенным, простым ребенком, всегда был активным: главная звезда в начальных классах, в старших — староста, в армии — старшина роты. Всегда хотелось, прежде всего себе, доказать, что нельзя унывать. А после армии получил высшее образование — экономиста.

— В Instagram вы каждый год 23 Февраля постите свою фотографию со службы в армии. Сами захотели пойти?

— Тогда было немодно, если ты не пошел в армию. Я одобряю те законы, согласно которым нельзя занимать определенные посты, если не служил. Если люди сами это не почувствовали, как они могут обустраивать нашу жизнь? Нужно же все этапы пройти. Я в то время оканчивал машиностроительный техникум, сам пришел в военкомат. После этого приезжали «покупатели» и забирали, не говоря куда. Я только через шесть дней узнал, что оказался на границе Ирана и Азербайджана. Была жуткая жара — +45 градусов. Служил в ВДВ, совершал прыжки с парашютом. Я видел легендарного [Александра] Лебедя (военный и государственный деятель, кандидат в президенты России в 1996 году, губернатор Красноярского края в 1998–2002 годах. — Прим. ред.) По его приказу в 1991 году мы заходили в Карабахскую республику для наведения порядка. Помимо него, видел еще [Павла] Грачёва (военный и государственный деятель, Герой Советского Союза, министр обороны РФ в 1992–1996 годах. — Прим. ред.) и Шаманова (военный и политический деятель, участник чеченской войны, Герой России. Ныне — депутат Госдумы. — Прим. ред.). В тот момент сегодняшний Герой России [Шаманов] был моим командиром полка. Лично он подписывал мне военный билет.

— Вы из того поколения, когда, приходя из армии, возвращались в другую страну.

— Я уходил, хлеб стоил 20 копеек, а пришел — он стал коммерческим. Его стали продавать бизнесмены. Люди были не готовы морально [к переменам]. Пришла рыночная экономика, плановая закончилась. Поэтому люди предприимчивые, которые по складу характера сильные духом, смогли справиться.

— А вы предприимчивый?

— Я пришел в страну, где всё разрешили. Есть голова, руки, ноги, здоровый человек — засучи рукава и работай. Я никогда не ныл, тем более после того, какие страдания видел в Карабахе. Мне всегда мама говорила: «Ты придешь, пойдешь на завод работать». В принципе, всё было понятно. Но всё запланированное рухнуло в один момент.

— Что вы стали делать, когда вернулись?

— Новая жизнь привела меня к возможностям. Жителей страны никогда не учили бизнесу. Это проходило методом нащупывания. У кого-то есть дар к этому, у кого-то — предприимчивость. Такие люди взбирались на олимп и зарабатывали деньги.

Мой первый бизнес был по производству мороженого. Брал кредит. Возили [с партнерами] товар в магазины оптом, потом купили киоски, затем расширились и начали собственное производство. Бизнес оказался удачным, и мы выкупили акции завода «Тюменский хладокомбинат». Это предприятие действует до сих пор. Сама жизнь нас туда вывела. Мы были первые, энергичные и этот рынок сумели раскрутить.

— Что для вас 90-е? Их сейчас принято ругать.

— Это же была моя молодость, я был в самом расцвете. В это время встретил любовь, дети родились. Меня очень возмущают люди, которые хают 90-е. Многие из них очень богатые. Если бы эти 90-е годы не случились, разве они смогли поиметь богатства?

— В плане бизнеса 90-е: бандиты, перестрелки. Вы с этим сталкивались?

— А сегодня далеко от этого ушло? У нас в стране не убивают? Мне кажется, зависит от того, как ты дела свои ведешь. Ничего не может тебя защитить, если ты неправильно ведешь бизнес, не умеешь договариваться. Я был более дипломатичным человеком, раз дожил до этого времени. Если ты выполняешь взятые на себя обязательства, договороспособный, никого не обманываешь, не кидаешь, то в чем проблема?

— Вы говорите о том, что надо грамотно вести бизнес. А сами в 90-е участвовали в бандитских разборках? Когда речь могла идти, например, об отжатии бизнеса?

— Мне кажется, вы много кино пересмотрели. Тогда уже начал формироваться арбитражный суд. Кто у тебя может что-то отжать? Мне кажется, это больше придумано, мифы. Я бы не сказал, что в 90-е было вести бизнес тяжелее, чем сейчас. Сейчас крупные монополии всё съедают. Нет никакой конкуренции. В 90-е годы в каждом районе был продуктовый магазинчик. Хозяин держал его, кормил семью. А сейчас крупные сети всё поглотили.

— В Сети есть фотография такая. Видели ее?

— Мне про нее периодически говорят.

— Как думаете, с чем может быть связано ее распространение?

— Сегодня технологии достигли такого размаха. Есть фотошопы. Я на это внимание не обращаю. Что про меня только в прессе ни пишут.

— Ходят слухи, якобы вы были связаны с ОПГ.

— Если есть какие-то факты. Давайте по фактам говорить.

— Просто есть неподтвержденные слухи, поэтому решил у вас поинтересоваться.

— Для меня это глупые вопросы, потому что я привык разговаривать на тему фактов. Если бы были вопросы у правоохранительных органов, то я бы не с вами сидел, а где-то в другом месте.

— Как вы думаете, с чем могут быть связаны такие слухи?

— В сегодняшней жизни, когда ты занимаешься политикой, общественной деятельностью, участвуешь в выборах, живешь активной жизнью, делаешь заявления. Я этого не исключаю…

— Что это может быть кто-то из конкурентов?

— Сегодня век интернета. Если мы с вами его откроем, то можно увидеть, услышать, как много грязи проливается. Не всё соответствует действительности. Для этого и существуют журналисты, чтобы проводить расследования и выяснять, где правда, а где ложь.

— Я просто решил спросить.

— Нет проблем. Давайте по фактам.

— На фоне разговоров, что раньше человек держал маленький магазин, а теперь пришли крупные сети. По вашему мнению, это хорошо или плохо?

— Ну а вы как сами живете. Почему возник вопрос, что надо цены регулировать? Монополия к чему приводит?

— К отсутствию конкуренции.

— Вот вам и ответ. У нас, начиная с энергоносителей, всё настолько монополизировано, что страдаем, и вы, и я, как потребители. Чем будет больше конкуренции, чем больше будет существовать малого и среднего бизнеса, цены будут падать. Разговоров не будет о талонах для малоимущих. Для меня очевидно, что, введя крупные корпорации, мы проиграли. Доля малого бизнеса должна сохраняться.

— Говорят, что малый бизнес кошмарят проверками, налогами. Как вы к этому относитесь?

— Я всегда относился к этому негативно. Считаю, что малый бизнес должен иметь право уведомительного характера, если у человека соответствующее образование или он купил патент.

— Сейчас примерно так же?

— Ну вы просто посмотрите, сколько у нас проверяющих. Они не дают открыться. Там подписать бумагу, в другом месте. Мне кажется, госрегулирования должно быть меньше. Больше будет предпринимателей, они будут зарабатывать, а роль государства — изымать налоги и правильно их распространять. Чтобы не было сильно богатых и сильно бедных.

— Как вы познакомились с предпринимателем Александром Никоноровым (основатель холдинговой компании «Эльдорадо-маркет». — Прим. ред.)?

— Познакомились где-то в 92–93-х годах. Точно не могу сказать. Мы просто вели бизнес, у нас были совместные предприятия. Прошло почти 30 лет. У меня прекрасные отношения с его семьей. С его сыном есть совместная компания. Но в конкретном виде бизнес я не веду, так как являюсь депутатом, поэтому передал свои акции в доверительное управление.

— Убийство до сих пор не раскрыто. У вас есть предположение, кто мог его убить и почему (в июле 1999 года Никонорова застрелили. Заказчики и исполнители до сих пор не найдены. — Прим. ред.)?

— У этого преступления нет срока давности. Моя уверенность — всё равно прояснится. Преступление бывает банальным. Иногда мы думаем, что это произошло из-за каких-то денег. Но могут быть и бытовые вещи. Для меня нет разницы — убили меня от пуль киллера или в больнице из-за ошибки врача, или пожарный вовремя не потушил пожар. Дома пенсионеров горели. Сколько там человек умерло? Катастрофы происходят. Самолеты падают. Или вам принципиально, от чего умирать?

— Тут важен, по моему мнению, контекст именно убийства.

— Я не могу этого сказать. Было очень много версий [по поводу убийства Никонорова]. Когда человек живет такую энергичную жизнь, можно хоть от чего ожидать [смерти]. Невозможно это запрограммировать — с бизнесом это было связано или с деньгами. Человек с активной позицией. Что могло послужить катализатором. Неизвестно.

— Как вы восприняли информацию о его смерти?

— Я это очень хорошо помню. Под утро мне позвонили. Я сразу собрался. Выехал на место — на Верхнем бору случилось. Было много родственников, товарищей, полиции, РУБОП (Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. — Прим. ред.) существовал. Подозреваемых было очень много. Версий много отработано.

— Для вас это было шоком?

—Конечно. Когда человек погибает, неважно от чего, это всё равно шок.

— К вам потом перешла доля «Эльдорадо» (после смерти Никонорова активы холдинга переходили от одних собственников к другим. — Прим. ред.).

— Это длительный процесс, чисто коммерческая деятельность.

— В начале нулевых развернулся скандал вокруг УК «Доминанта» (компанию создали на основе «Эльдорадо» после внутрикорпоративных споров. — Прим. ред.). Собственники обвиняли в давлении высшие тюменские чины, в том числе фигурировала ваша фамилия. Как вы прокомментируете это, и чем закончилась вся эта ситуация?

— Эти собственники не рассчитались. Были заключены договоры купли-продажи, но по ним не получили деньги. По суду расторгли. И стали продавать. Мог я купить. Могли вы купить. Кто цену предложит. На рынке как — кто больше цену предложит. Часть активов оказалась у меня купленных. Часть у других людей.

— В 2009 году произошло громкое событие — ваше «убийство». Вспомните тот день, когда вам сказали, что вас заказали (в середине июня 2009 года появилась информация, что в подъезде одного из домов на улице Холодильной Пискайкина застрелили. Но затем оказалось, что убийство было подстроено. По официальной версии, организатором преступления стал местный дизайнер Александр Бейкин. Якобы мотивом стали денежные разбирательства из-за того, что дизайнер вовремя не выполнил работы по перепланировке квартиры Пискайкина. Но суд присяжных его оправдал. — Прим. ред.)?

— Это работа правоохранительных органов. Кто-то получил информацию, кто-то предупредил. Я мотива, честно, не видел. Но у нас зачастую в стране как бывает: «Сосед живет хорошо, а я плохо. Пойду и сделаю ему плохо».

— Как вы восприняли эту информацию?

— Сегодня человек жил здесь, а завтра выдали винтовку, и он уже на войне. Как в 41-м году люди могли воспринимать, когда самолеты полетели и танки стали стрелять? Мы все смертны. Человек родился, чтобы умереть.

— Спокойно к смерти относитесь?

— Философски. Она могла оборваться от ковида, кто-то неправильно помощь оказал. Все в разное верят. Я верю, что мы умираем и переходим в другую жизнь. Как ты жил, так и дальше будешь. У меня дома кролик, и я думаю: «Хороший такой, спокойный, он, наверное, в той жизни был человеком и чем-то нагрешил».

— А вы любите животных?

— Да, дочь навязала. У нас дома есть и собака, и кролики.

— Кто еще?

— Много живности. Устанешь перечислять. С природой мы дружим.

— Мне рассказали, что у вас есть личная машина для собаки.

— Это обман. Миф какой-то. Сегодня невыгодно иметь машину. Я считаю, на такси намного выгоднее ездить. Машину надо обслуживать, много затрат. Многие мои знакомые отказываются. Я тоже поступаю так со многими вещами.

— С какими?

— Я перестал ездить в магазины. Стал в интернете заказывать. Мне это нравится. Я стал больше времени другому уделять.

— Возвращаясь к тому случаю. Бейкина суд присяжных оправдал. Потом было что-то еще?

— Нет, он долго сидел. Институт присяжных новый в нашей стране. Когда на человека смотришь, он весь больной был, людям жалко. Я не настаивал. Этот факт прошел для меня. Надо же быть милосердным. Что мне от этого? Что сядет и будет дальше сидеть. Легче станет? Я умею прощать в жизни. Поэтому не настаивал.

— Представляете ли, что в 2021 году может произойти подобное?

— Еще раз говорю, в современной России это и есть — грабежи, разбои. Что изменилось? Мне кажется, это больше связано с экономикой. Когда она себя хуже чувствует, то эти преступления в рост идут.

— Когда в прошлом году вы спрашивали у начальника полиции, как они будут охранять богатых, это вызвало у многих недовольство.

— Это же было вырвано из контекста. Я же не конкретно богатых. Пошел такой мем. Его подхватили федеральные СМИ. Я не стал оправдываться. Есть запись. Я имел в виду инвесторов, людей, которые приходят с большими деньгами. У нас был прецедент, когда главу города Степана Михайловича Киричука похищали. Я говорил о том, что сегодня нужно охранять инвесторов. Они приходят только туда, где спокойно, хорошо, работают законы, где местная власть предлагает преференции, тогда люди готовы вкладывать свои сбережения. Как их защищать. Понятен посыл? Поверьте, богатые сами могут себя защищать. Нанять охрану.

— По вашему мнению, почему обычные люди не любят богатых?

— Что подразумеваете под словом «богатство»?

— У которых много денег.

— Я всегда говорил, что не должно быть большой пропасти между богатыми и бедными. Должна быть средняя прослойка. Я не знаю, почему так сложилось. Наверное, завидуют успешным, предприимчивым. Я считаю, что надо тянуться к тем людям, которые сами умеют зарабатывают и другим это дают. А если будем тянуться к тем, кто ничего не может, то чего мы добьемся?

— У вас есть враги?

— Я думаю, нет. Я считаю, что это конкуренты — политические, по бизнесу. Враги ли они?

— Нет, я эти понятия разделяю. Враги, к которым у вас, либо у них к вам неприязнь, претензии.

— Я это не чувствую. Потому что никто мне в этом городе не может сказать, что я кого-то обманул. Приведите мне этих людей. У меня просто такого не было. Я всегда свои дела привык раскладывать на бумаге. По этим договорам платил по счетам.

— Были еще разговоры, что активы Фёдора Хорошилова (бывший руководитель регионального представительства «Сибнефти» и экс-владелец обанкротившихся ТЦ «Пассаж» и отеля «Тюмень». — Прим. ред.) перешли к вам. Как это произошло?

— У нас сегодня допрос какой-то (улыбается). Какие активы?

— Отель, в котором мы сейчас с вами сидим. Он ведь принадлежал ему.

— Мы выкупали эти активы уже у банка. Кому они принадлежали до этого, для нас это не имеет значения. А до этого прошло три аукциона на продажу отеля. И на них никто не заявлялся. Этот актив полгода торговался. Никакой ценности на тот момент он не представлял.

— Согласно декларации, у вас есть несколько квартир и парковочных мест в Германии и часть квартиры в Болгарии. Давно там были и зачем вам недвижимость за границей?

— Пандемия началась, и я год практически никуда не выезжал. Квартира в Болгарии — маленькая, покупали для мамы, там климат хороший. В Германии живут мои дети. Они учатся в международной школе на немецком и английском языках. Получают дипломы. А затем смогут поступить в любые вузы мира. Сыну 20 лет. Он сказал, что после окончания учебы вернется в Москву. Что будет с дочерью — ей 12 лет — пока трудно сказать. Со времен Петра I детей отправляли учиться за границу. В сегодняшнее наше время, когда мир глобализировался, мы должны друг у друга учиться. Иностранцы у нас, мы — у них. У нас в ТВВИКУ сколько иностранцев служит. Это и есть налаживание контактов. Много бизнесов интегрировано.

— Ваш сын тоже интересуется бизнесом?

— Рано говорить. Я никогда не занимался принуждением. Он говорит, что будет поступать на экономику. Что получится, посмотрим. Меня оценки и его учеба всегда радовали. Он учится хорошо. Профессионально играл в шахматы. Много раз выигрывал международные турниры. Сейчас стал меньше увлекаться, потому что много учебы. До 18 лет был чемпионом Берлина по быстрым шахматам. На шахматных олимпиадах в Австрии трижды был вторым. В большой теннис играет. Мы живем для чего? Для нас главное мерило — твои дети. Может, я что-то и приукрашиваю. Как и другим родителям, нам кажется, что наши дети лучше. Но в жизни — общество оценит. Так же моей маме, наверное, говорят.

— Мама гордится вами?

— Это у нее надо спросить

— Как думаете?

— У меня, кроме мамы и сестры, близких родственников не было. Для нас родители — святое. Я стараюсь поддерживать связь, общаться. Ей 70 лет. По нашим меркам, мне кажется, много. Но выглядит неплохо.

— Главное, чтобы она себя не чувствовала старой.

— Ну да, она чувствует себя молодой.

— Согласно вашей документации, за 2019 год 56 миллионов дохода.

— Это не зарплата. Например, получил дивиденды. Вы же не думаете, что такая зарплата у депутата. Мы живем с вами в открытом мире, где одним кликом можно узнать, кто чем владеет. Отчетность о своих доходах за 2020 год я сдал (интервью состоялось до публикации декларации. — Прим. ред.). Я вообще в жизни открытый человек и никогда не делаю из своей жизни загадку.

— Вы ведь не женаты?

— Нет, я никогда официально не женился. У меня есть гражданский брак. Я с этим человеком с 1995 года. Не суждено нам зайти в ЗАГС. Я не знаю, как так получилось. А если сейчас спросить, она скажет: «А зачем? И так хорошо живем, зачем менять? Боюсь сглазить».

— Чем занимается ваша жена?

— Она вообще так предприимчивый человек. Детьми занималась. А так — предпринимательской деятельностью.

— Что вас побудило заняться политикой и зачем?

— Я не безразличный человек, когда вижу, что могу чем-то помочь. Тогда [в 2003 году] создавалась партия «Родина». С нее я начинал. Она на выборах выступала удачно. Если ты не занимаешься политикой, то политика будет заниматься тобой. Я жил по такому принципу. После этого она преобразовалась в партию «Справедливая Россия». Я считаю, что только через общественную жизнь можно что-то менять, показывать людям своим примером, как можно жить. Сегодня, наверное, трудно сказать, что у Пискайкина есть мохнатая лапа, которая привела его к успеху и он выиграл выборы. Я сделал это своими руками. У меня никогда не было покровителей, а всегда хорошие друзья и команда. Люди со мной на протяжении 20 лет. Мы идем по своей дороге вместе. Верим в успех.

— Почему именно партия «Родина», а затем «Справедливая Россия», а не «Единая Россия»?

— «Единая Россия» — это партия, которая обслуживает больший капитал — монополист. Там же крупный бизнес и чиновничество. Кто бы мне отвел место в «Единой России»? Я хочу с ними конкурировать.

Наша партия высказывала позицию о шкале налогообложения. Она должна быть разной. Потому что если вы зарабатываете 100 тысяч рублей или 1 миллион — это разные вещи.

Нужен процесс, чтобы государство могло извлекать пользу из богатства и платить достойную пенсию, инвалиды ни в чем не нуждались, а дети кушали в хороших столовых. Сегодня многие вещи [у «Единой России»] не сбылись. У них была «Стратегия 2020». Почему «Единая Россия» про нее не говорит? Они много чего наобещали, а ничего не сбылось. Я уже видел, когда была одна партия и чем всё это кончилось. Я за то, чтобы были конкуренция, многообразие, а мнение меньшинства слушали.

— Что по поводу предстоящих выборов?

— У нас сейчас происходит объединение партий («Справедливая Россия», «За Правду» и «Патриоты России» в одну. — Прим. ред.) Я с ними недавно проводил встречу. Хорошие ребята. Патриотично настроены. Мне комфортно. [О баллотировании] вопрос еще не решен. У нас будет проходить праймериз. Это длительный процесс. Всё я пойму в июне.

— Так долго.

— Надо с семьей согласовать. Мои дети с утра до вечера проводят в школе. Они живут на полупансионных условиях и выросли без меня. Много же факторов, которые влияют и на меня. Если звезды сойдутся, то поработаю. Если нет, то вернусь обратно в бизнес. У меня в Тюмени много незаконченных проектов.

«Заря» в последнее время стала яблоком раздора в городе. Пискайкин высказался. И одобряет высотку около ЦУМа

— Тюменское отделение «СР» располагалось в «Заре». По моей информации, одним из учредителей компании ТМ «Девелопмент», которая владеет зданием, является ваша теща. Это так?

— Если не женился, у меня есть теща?

— Гражданская теща.

— Если в гражданском браке брать, тогда да. Тогда можете называть ее тещей. Но само здание изжило себя. Оно не представляет исторической ценности, может рухнуть. Помните, у ЦУМа была стройка? (Здесь хотели построить 25-этажное здание, но идею оценили не все. — Прим. ред.) Я одобряю это. Знаете почему? Люди приносят инвестиции. Кто бы проиграл, если бы у нас появилась «Тюмень-Сити»? Сколько бы людей там работало? Я бы, например, на месте властей и тюрьму перенес из центра. До Собянина всё деревьями было загорожено. Пришел, срубил деревья и положил брусчатку. Жизни не было, ресторанов не было, каруселей. Куда людям гулять ходить? У нас что, мало парков?

— Да, но это дискуссионный вопрос.

— Вот там, где ЦУМ, пусть хоть 50 этажей строят. Это деловой центр. Если взять стройку «Зари», то на уровне «ЛУКОЙЛа». Никто же не говорит, что выше. Должно быть архитектурное решение. Что это для горожан будет лучше. Нужно создать среду, которая будет лучше. Там будет бесплатный интернет. Выстроят в современном виде. Витражные окна. Будут применены современные технологии. Я читал интервью Дмитрия Юрьевича и могу подтвердить, что мы в город принесли международную сетку. Наш отель два года подряд признавался лучшим по сервису среди DoubleTree by Hilton.

У этого проекта окупаемость 15 лет. Для меня это история про деньги и устраивает такой длинный срок. Но в то же время делали, чтобы регион пользу получил.

— Вы считаете эффективной инвестиционную политику в регионе?

— После пандемии мне тяжело говорить. Я выступал против некоторых вещей. Допустим, я бы не строил тобольский аэропорт, а автобаны и, например, скоростные поезда пустил. Почему, например, не сделать такой между Тюменью и Курганом. Я бы сам там жил. Хорошая экология.

— Вопрос про инвестиционную привлекательность. Вот «Аэрофлот» ушел из региона (пока мы готовили интервью к выпуску, авиакомпания уже вернулась. — Прим. ред.).

— Мы столько не зарабатываем. Эти компании не могут в убыток работать. Мы просто упали в уровне жизни. У нас и цены повысились на продукты. Я, как депутат, чем озадачен? Жалобы на что приходят? Люди, которые ко мне приходят на приемы, про «Аэрофлот» никто не говорит. Всех интересует коммуналка, почему энергоносители, продукты питания растут, а пособия нет? Лично мое мнение. Я бы чиновников перевел на «Волги» и «Лады». Они должны пользоваться теми благами, что и произвели. Может, тогда прочувствуются.

— Но вы же не ездите на «Ладе».

— Мои деньги, которые я заработал в другом месте, могу тратить как хочу. Если мы посмотрим на служебный транспорт, то там одни Toyota. «Единая Россия» о патриотизме говорит. А почему не пересаживаются на отечественные машины?

— Как вы получили должность вице-спикера?

— Наверное, больше поверили в меня. Это пост больше работы с оппозицией. И без «Единой России» этого бы не состоялось. Раз у них большинство. Значит, из этой партии люди за меня проголосовали. Посчитали, что я договороспособный.

— Еще вы участвовали в выборах на пост губернатора Тюменской области. Дважды. Зачем?

— Когда я баллотировался с господином Якушевым, мне было интересно. Тогда еще были дебаты. Я люблю такие вещи. Задать вопросы, поговорить, послушать, высказать свою позицию, а люди сделают выбор. Я всегда работал на будущее. Наверное, должны люди понимать, что ждать от Пискайкина. А вдруг придут другие времена, и я выиграю выборы. Вы согласны, я, наверное, отличаюсь от современной власти?

— Судя, по вашим разговорам, да.

— Ну вот. Должно быть альтернативное мнение. От вас много чего зависит. Не зря же вас называют четвертой властью.

— Как в итоге оцените свою предвыборную кампанию?

— Если в одной [в 2013 году] я горел [желанием] сам. То есть же еще партийная дисциплина. В 2018 году я не был сторонником идти. Но партия сказала — надо. Надо было доносить свои идеи. Это в том числе и продвижение партийных проектов. Я не жалею. Это хороший опыт.

Не останавливайтесь на одной этой беседе. Ранее мы разговаривали с другим депутатом Тюменской областной думы — Дмитрием Горицким. Он еще знаменит тем, что на протяжении долгого времени возглавлял «Запсибкомбанк», который когда-то был оператором областной казны. С ним мы поговорили про время, когда он руководил банком, его парламентскую деятельность и много еще чего.

Еще вариант — интервью с главным по стройке в Тюменской области Павлом Переваловым. Многих интересуют реновация, отсутствие парков и однообразные микрорайоны. Почитайте нашу длинную беседу с ним.