«Заплаченные деньги вы отработаете». Интервью с военным ЧВК, который второй раз возвращается с Украины

Виктору 36 лет. Высшее образование, владеет несколькими языками. Есть жена и сын. Работает прорабом в строительной фирме и хорошо зарабатывает. Любит бегать по утрам и много читает. Говорит, что не терпит ложь и заступается за тех, кого обидели несправедливо.

Виктор — боец ЧВК.

Всё это я узнала о человеке, с которым никогда не виделась: мы переписывались в Сети. Виктор недавно приехал с Украины. Со спецоперации он возвращается уже второй раз. Сначала ездил в качестве добровольца, потом поехал через частную военную компанию. Получил ранение, видел как умирали сослуживцы, чуть сам не погиб. Но собирается возвращаться обратно: в военных кампаниях он участвует шестой раз, на Украине был дважды.

Интервью с Виктором — ниже.

— Расскажите, как вы попали в ЧВК?

— В компанию я попал через сослуживцев. Так сказать, по рекомендации.

— Кем вы работали на гражданке? Расскажите про вашу семью. Есть ли жена, дети?

— На гражданке я работал в строительстве. Начинал простым рабочим. Потом было много различных видов деятельности, начиная от руководства и заканчивая логистикой. Последняя должность — прораб. Я женат, у меня есть сын. Думаем с женой по поводу второго ребенка.

— Был ли у вас боевой опыт? Когда проходили срочную службу и в каких войсках?

— Я участвовал в КТО (контртеррористическая операция. — Прим. ред.), было четыре командировки. У меня высшее военное образование, последняя должность в войсках — командир разведвзвода.

— Как у вас появилась мысль участвовать в СВО? Когда вы ехали на фронт, какую цель преследовали? Что ожидали получить от этого?

— Как только началась СВО, я сразу решил ехать, искал варианты. В первый раз поехал добровольцем. Признаться честно, я просто хотел быть полезным, хотел помочь, ведь там много моих друзей и знакомых. Собственно, это и стало, наверное, основной причиной.

— Что нужно сделать, чтобы попасть в ЧВК? На какой период вы заключили контракт?

— Интернет сейчас пестрит предложениями, так что ничего нового я вам не скажу. Звонок по номеру, краткий перечень вопросов-ответов, предварительная договоренность и в путь. А если вы ещё и специалист по востребованному профилю, то вас ждут. Главное желание. Относительно срока контракта всё обсуждается индивидуально. Я заключал на полгода.

— Перед тем как попасть в зону СВО, как вас готовили?

— Подготовка серьезная. Если сравнивать с армейской в некоторых частях, то это примерно как разница между частной клиникой и государственной больницей (утрирую). Самое сложное, как и в жизни, это психологические моменты в первую очередь. Коллектив мужской. У каждого свои хотелки, свои желания, свое мнение, и нужно находить общий язык, какие-то точки соприкосновения. Важно понимать, что с этими людьми в будущем вы будете выполнять задачи и от вашей слаженности и взаимопонимания будет зависеть жизнь. Физически, конечно, тоже есть сложности (если вся ваша физическая активность заключалась в походах в магазин). Но это дело наживное, если проблем со здоровьем нет.

— Мобилизованные из нашего региона жалуются на плохое обмундирование и его нехватку. Как в ЧВК обстояли дела со снабжением всем необходимым? Приходилось ли что-то докупать самим? Чего не хватало?

— Всё на уровне. Можно под будущую зарплату брать снарягу (снаряжение. — Прим. ред.). У меня снаряжение практически всё было свое. Кое-что по мере развития событий докупалось, что-то менялось, что-то модернизировалось.

По поводу плохого снаряжения у мобилизованных — это ожидаемо. И это не государство виновато, это человеческий фактор: надежда на «авось пронесет» и желание денег срубить. У каждой ошибки, как говорится, есть имя и фамилия. А вообще я воздержусь от высказывания мнений и суждений по этому поводу, чтоб лишнего не наговорить.

— Действительно ли у частной военной компании есть преимущества перед государственной армией? Если да, то какие?

— Я уже говорил о разнице и привел такое сравнение утрированное, как между частной клиникой и госбольницей. Но не стоит забывать о том, что если вы не готовы к тому, что вас там ждет (не готов никто), то не стоит и начинать. Потому как просто так деньги тут не платятся и их нужно отрабатывать.

— Расскажите про ваш первый день на СВО. Что вы увидели и почувствовали, когда только попали в зону СВО?

— До ЛБС (линии боевого соприкосновения, передовой, «передка») еще добраться надо. Первый день на фронте — это не конкретное время. Как только ленточку (границу) пересек — считай, что на фронте. Просто пока в тылу (причем недалеком), а не на «передке». Причем расстояния совсем небольшие, это не Сибирь, где можно четыре дня по тайге бежать, половником в ведро стучать и никого не встретить.

Пока мы добирались до «передка», дважды попадали под артобстрел. Слава богу, без двести и триста (груз 200 — погибшие, груз 300 — раненые. — Прим. ред.), хотя по технике потери были. Личные ощущения после пересечения ленты: мне как сибиряку было дико видеть поля пшеничные и подсолнечные в начале лета. По обстановке, конечно, мрак. Даже те населенные пункты, которые миновали активные боевые действия в таком состоянии, как будто я на машине времени в девяностые перенесся. Много домов брошенных, если не большинство. Что-то подобное я у себя на родине малой видел. Это когда поселок, процветающий еще в советское время, а потом в 90-е, всё поселкообразующее [предприятия] закрылось, и только дома с пустыми провалами окон остались. А потом и дома превратились в груду кирпичей с сорняками, растущими поверх. Вот там примерно то же самое. Только вот на родине как-то худо-бедно, но со временем стало лучше, а там, видимо, так всё и осталось. Но в то же время засеянные поля, хоть и с пятнами разрывов артиллерийских снарядов.

— Опишите местность, в которую попали. Какие там были дома? Были ли мирные жители?

— Местность типичная: поля, лесопосадки, распадки, маленькие деревушки, промзоны, маленькие поселки, городки. В городках и поселках дома получше. В маленьких деревеньках и дома соответствующие — внутри убранство, как-будто в детство попал, к деду в дом. Беленые стены и потолки, иконы в красном углу (это я говорю о тех домах, где был лично). Больше всего, конечно, удивило наличие подвалов глубоких и добротных (насколько это возможно ввиду их возраста) и то, что они отдельно от дома находятся, с отдельным входом в смысле. У нас, например, не строили так раньше. Был подпол в доме и всё.

Мирные жители были и достаточно много.

— В основном, конечно, уже люди в возрасте. Совсем молодых и даже моего возраста практически нет, мужчин практически совсем нет — все воюют. Общаются в основной массе доброжелательно, хотя есть и исключения. В основном, если разговариваешь с несколькими людьми, говорит кто-то один, а остальные молчат. Это мое маленькое наблюдение. О местных жителях можно вообще многое рассказать.

— Какие люди вас окружали? Сколько в среднем лет было вашим сослуживцам?

— Люди разные. Конечно, большинство парней моего возраста и чуть младше, но очень много людей старше. Вообще, очень разный контингент людей. И по взглядам на жизнь, и по возрасту.

— Расскажите про ваш быт. Чем питались? Чего не хватало? Где приходилось ночевать?

— Во время ротации (смены на передовой, когда отводят с передовой) быт налажен: есть где помыться, побриться, в себя прийти. Еда однотипная, но есть возможность купить что-то у местных в проверенных местах (случаи разные бывали). Чужая душа — потемки. Невозможно знать наверняка мотивацию другого человека. Может, у этой тетеньки, которая вам вишню предложила, сын в ВСУ и его уже нет в живых. Месть она ведь такая. С местными нужно быть осторожными. Не нужно продукты в непроверенных местах брать — может плохо кончиться. Не нужно звонить с чужих номеров домой (я имею в виду с телефонов местных). А на «передке» из еды — сухпай, тушняк (сухпаек и тушенка. — Прим. ред.). Разнообразия ноль.

Ночевать старались в брошенных домах, если была возможность. А так — палатки, если возможности нет. Ну а непосредственно на ЛБС как уж придется — окоп, подвал. Не хватало информации, находиться в таком информационном вакууме очень тяжело. Плюс еще к этому волей-неволей доходят всякие слухи и не знаешь, насколько они достоверны. Мы настолько привыкли к возможности в любой момент связаться с близкими, что находиться без этой связи очень тяжело.

— Опишите ваши ощущения после первого боя. При каких обстоятельствах это произошло? Что вас особенно напугало, повергло в ужас?

— Все ощущения после первого боя приходят уже потом, когда всё закончилось. Когда всё происходит — мыслей нет. Всё на автомате происходит, мозг, видимо, всё лишнее просто отсекает.

В поселке, который штурмовали, нарвались на танк — практически прямой наводкой по нам работал. Чудом никого не зацепило. Было такое, что при зачистке в подвале дома движение заметили, на предложение сдаться — тишина. Гранату туда закинули. Оказалось, собака в подвале была.

Страшно было, но какой-то паники не было — всё штатно (если это слово применимо к ситуации). Самое сильное впечатление — это попадание из ручника (ручной гранатомет. — Прим. ред.) в танк. Еще, прямо скажем, на первых порах абсолютно выбивало из равновесия наличие дронов с гранатами и ВОГами (выстрел осколочный грантонометный. — Прим. ред.). В любой момент на голову что-то может упасть, и это будет последним, что ты увидишь. Вообще, много вещей было в новинку, но, как говорится: «Опыт приходит со временем, а уж если от него твоя жизнь зависит, он приобретается гораздо быстрее».

— Приходилось ли вам терять сослуживцев? Если да, то при каких обстоятельствах? Были ли те, кто попал в плен? Если да, как сложилась их судьба?

— Да, приходилось, к сожалению, товарищей терять. АГС (автоматический гранатомет на станке. — Прим. ред.) при штурме отработал по группе. Один сразу — груз 200, два — груз 300. Одного не успели эвакуировать — истек кровью. Пленных не было. По крайней мере, мне о таких неизвестно.

— Были ли «отказники»? Можно ли вообще отказаться от службы, находясь на СВО? Если да, то как?

— Отказников тоже не припомню. Отбор построен так, что ненадежные просто не проходят.

— Если кого-то ранило, то как быстро солдаты получали помощь?

— При ранениях помощь оказывается сразу же, у всех навыки медицины есть. Эвакуация тоже происходит как можно скорее. Много факторов есть, но все всё понимают и стараются как можно скорее человека до квалифицированной медицинской помощи доставить.

— Расскажите, благодаря чему вам удалось выжить? Были ли такие ситуации, когда вы находились на грани жизни и смерти?

— Везение. Но, как говорится: «Везет тому, кто сам везет». На «передке» каждый день на грани, услышал «выход» (стрельбу) — возможно, уже за тобой. Ранило когда, потек сильно. Не артерия, но всё равно сильно. Пока перетянули, чувствую «плыву». Если бы сознание потерял, то наверное, уже бы и не проснулся.

— Каким людям на СВО тяжелее всего?

— Тяжелее всего людям впечатлительным и не мотивированным. Тем, которые не могут всё в сторону отбросить. Думать нужно о том, как задачу выполнить и выжить. Как только загоняться начинаешь — ничем хорошим не закончится.

— Говорят, что участников ЧВК отправляют в самое пекло. Согласны ли вы с этим? На какую линию отправили вас?

— Я соглашусь с этим утверждением. Жарковато было. Но, с другой стороны, «передок» он везде «передок». Не буду географически к местности привязываться.

— Расскажите про день, когда вы ехали домой. С какими чувствами вы возвращались?

— Так с ходу и не ответишь — чувства были разные. Радость была, что наконец-то семью увижу, но и погано как-то на душе было...

— Наверняка вы ехали на СВО с определенными ожиданиями и представлениями. Как всё это поменялось после того, как вы вернулись?

— Открытий, конечно, было много, но это всё частности. Я каких-то иллюзий не строил.

— Как поменялась ваша жизнь после возвращения?

— Каких-то особых изменений не произошло. Только опять начали резкие и громкие звуки из равновесия выводить. На работу вышел, как только ходить нормально стал.

— Сколько вы получили за участие в СВО. Были ли задержки, проблемы с выплатами?

— Сумм называть не буду, но деньги весьма неплохие. Задержек и проблем с выплатами не было.

— Что вы можете сказать тем, кто едет на СВО?

— Главный совет — будьте внимательны к людям, которые вас окружают. Именно к вашему маленькому боевому коллективу. С этими людьми вы будете проводить очень много времени, и они будут вам братьями. Заботьтесь друг о друге, будьте терпимее друг к другу.

— Вы собираетесь ехать снова на СВО?

— Да, собираюсь.

Ранее мы рассказывали о спецоперации глазами 20-летних молодых людей. Миша и Вася несколько лет занимались в центре военной подготовки «Аванпост». В 19 лет они окончили колледж и решили сразу подписать контракт. Оба сделали это втайне от родителей.

В этом материале — история одной тюменской семьи, жизнь которой в один миг изменила спецоперация. В феврале внука Раисы Алексеевны отправили на спецоперацию. Пока он был на Украине, будни женщины и ее семьи превратились в нервное и страшное ожидание новостей.

Еще вы можете почитать о том, как ветеран боевых действий из Тюмени, 42-летний Сергей, в течение трех месяцев воевал в зоне СВО. До этого, в конце 90-х, он участвовал во второй чеченской войне. Мужчина сравнил эти военные конфликты и пришел к выводу, что на Украине ситуация сейчас страшнее и сложнее.

Также мы рассказывали историю обычного мужчины из Тюмени, который вновь собирается «на заработки» на спецоперацию.

Еще одна трагическая история про пропавшего без вести тюменца. Его мама рассказала, как пропал сын и как она пытается его разыскать. За полгода, что военный числится без вести пропавшим, женщина пережила многое: Минобороны успело выразить соболезнования матери, телефон Артема включался, а волонтеры писали, что нашли солдата. Тем не менее единственный очевидец, по словам Анжелики, говорит, что после обстрела военный упал лицом вниз и его не забрали.