Добровольный затворник. Тюменец переехал в заброшенное спецпоселение, чтобы навсегда остаться в одиночестве

Поселок Советский Тюменской области за одну весну вырос посреди леса. Своими руками его создали раскулаченные крестьяне из разных уголков России. Всеми силами они пытались выжить на земле, куда их насильно отправили. Прошло практически сто лет. Советский еще существует — зимой к нему чистят дорогу, а летом в некоторые дома приезжают гости. Но постоянно жить здесь остался лишь один человек. Анатолий Кузнецов уехал из города и от семьи, чтобы навсегда добровольно поселиться в Советском.

Мы побывали там и рассказываем, как сейчас существует бывший спецпоселок и почему единственный житель не хочет уезжать оттуда.

Советский находится в Ярковском районе Тюменской области, на левом берегу реки Шестаковки. В поселок в 1930 году отправляли раскулаченных крестьян из Челябинского, Курганского, Ишимского и других округов Уральской области. Их труд использовали в лесной промышленности, сельском хозяйстве, на строительстве городов и поселков, промышленных предприятий, дорог.

Первые переселенцы описывали поселок так: «Ни одного домика нет, урман, тайга непроходимая». Ссыльные сами стали копать землянки, чтобы пережить зиму. В 1931 году на берегу начали возводить небольшие двухквартирные бараки — всего полтора квадратных метра на человека. Около шестидесяти семей переехали туда. Во многих квартирах не было перегородок, столов, табуреток. Не хватало теплой и рабочей одежды, обуви, мыла и других жизненно необходимых предметов. В первый год в поселке был голод: ели листья с деревьев, крапиву, медуницу, щавель и полевой лук.

Жизнь постепенно начинала развиваться: переселенцы бесплатно работали в леспромхозе, занимались домашним хозяйством, выкорчевывали пни. В 1933 году в Советский приехали учителя. Для школы построили барак с четырьмя комнатами и коридором. Через два года возвели школу и одновременно детский сад-ясли. Это было здание с высоким крыльцом и перилами. В поселке постепенно начали строить и другие необходимые объекты: медпункт, магазин, пекарню, клуб.

Началась война. Через год, из-за сложной ситуации на фронте, переселенцам разрешили вступать в ряды Красной армии. В годы войны число жителей в поселке резко уменьшилось. Если на начало 1941 года в Советском жил 301 человек, то в 1945-м там остался 61 человек.

Выезжать массово начали после ВОВ, после реабилитации жителей — большинство спецпереселенцев уехали именно тогда. Фронтовики получили возможность переехать с семьями на родину, работники леспромхоза стали трудиться на новых участках. Умереть Советскому не дал детский дом, который открыли в 1947 году. Тогда, по воспоминаниям местных, в поселке было еще около пятидесяти жилых домов. Основная часть селян работала там.

В 70-х началось строительство железной дороги Тюмень — Сургут, многие сотрудники выехали за пределы Советского. В здании детского дома открыли школу для умственно отсталых детей, которую в скором времени перевели в Ярково. Следом закрылись леспромхоз и фанерный комбинат. Еще некоторое время в Советский переезжали специалисты, которые работали на железной дороге и в лесхозе, приезжали пенсионеры из городов — им хотелось жить дальше от суеты. В 90-х, по словам местных, в поселке жилыми оставались около пятнадцати домов.

Сейчас не разобрать, где именно на улицах Советского была жизнь. По обеим сторонам — кучи из досок, которые спрятались под толстым слоем снега. Кое-где еще остались целыми небольшие деревянные избушки с заколоченными окнами и разрушенными крышами. В них уже давно никто не бывал.

В конце села, рядом с лесом, стоит дом Анатолия Кузнецова. Только возле него есть вычищенная тропинка. Мы подъезжаем, мужчина тут же выходит из избушки. Проходим в дом через сени, на двери черным маркером большими буквами выведено: «Без дела не входить».

Жилье Анатолия — одна небольшая комната, где есть печка, стол, кровать и шкафы. Старые хозяева, которые также построили дом рядом, планировали сделать тут баню, но потом уехали. Самое новое из имущества — телевизор, яркая картина с морем и пластиковая ветка розовой сакуры. В хаотичном порядке разбросаны пакеты, вещи, хлебные крошки и запчасти от машины. Уютным помещение делает только дневной свет.

— Здесь поселок очень большой был. И пекарня, и магазины, детдом был. Всё было! — начинает диалог Анатолий и смотрит в окно.

У Анатолия круглые глаза, небрежная щетина и растрепанные волосы. Он говорит быстро, его голос — тонкий и высокий, как у персонажей мультфильмов. Если бы не манера говорить в такой интонации, его ответы можно было бы расценить за грубость. Реплики собеседника резкие и короткие.

Анатолий переехал в Ярковский район в 1975 году. Детство и молодость прошли в Нижнем Новгороде, там он работал водителем автобуса. Потом с другом уехал в Башкирию — предложили вакансию на нефтепроводе.

— На нефтепровод возил поварих! Воевал с ними! — говорит Анатолий и смеется.

Анатолий рассказывает о своем прошлом коротко и неохотно. На каждый вопрос придумывает шутку, понятную только ему. После пяти лет работы в Башкирии мужчина попал в Тюмень. Как это произошло, не помнит. Говорит только, что город ему сильно понравился.

Мужчина узнал, что требуются водители в Ярковский район для развозки сотрудников «Лесхоза». Около пяти лет работал в Байкалово на автобусе. После переехал в соседний поселок Советский и познакомился с девушкой. У пары родилось двое сыновей. Вместе они жили в избушке на другом конце деревни и вели хозяйство. Тогда в Советском оставались еще несколько человек, но и они вскоре перебрались в другие поселки.

— У меня жена со спиной маялась, ей семь часов операцию делали. А потом у нее начали губы желтеть. Езжай, говорю, в Тюмень и живи, а то здесь умрешь. И всё. А что здесь делать-то? Сыновья там на работу устроились, а здесь что делать?

— А почему вы прекратили общение с родными?

— Ой, у меня уже сердце заболело, — мы несколько минут молчим. У Анатолия слезятся глаза. — Ну почему, да почему спрашиваете? Что вам сказать? — пропускает вопрос мужчина.

Со своими родными мужчина давно не общается, и как они живут сейчас, не знает.

— Врачи мне сказали: «Лучше, дедок, в леске!» У меня аритмия, и сердце там, и что только не нашли, — он показывает на пачки таблеток, которые разбросаны по всему столу.

Добраться до Советского с ноября по март можно по зимнику (заледеневшая дорога. — Прим. ред.), летом необходимо переплывать реку на пароме или лодке. В соседнем поселке в зимнее время Анатолий бывает нечасто — по узкой дороге тяжело ездить, потому что есть риск не разъехаться с лесовозами. В основном в Сорокино мужчина добирается раз в месяц за пенсией и продуктами. В Тобольск ездит только в больницу. В последний раз был там около года назад.

— Врачи говорят, что если приезжать в больницу долго не буду — снова отправят в Тобольск. А я говорю: горного орла в клетку не загонишь, он всё равно вылетит!

Анатолий говорит, что его дни проходят одинаково: он просыпается, завтракает, смотрит телевизор и снова ложится за печку или на диван. Если заканчивается вода — выходит из дома, чтобы нагрести снега и растопить. Иногда в гости приезжают охотники, селятся в соседнем доме, который сами специально построили. Готовить у Анатолия желания нет — ест хлеб с консервами или колбасу.

— Вот сейчас поеду в Сорокино, продукты надо взять. Я сейчас покупаю хлеб, чай, селедку, консервы, колбасу. А что еще? У меня всё есть. Хочешь — кассеты запоют, — Анатолий включает шансон. Из диско-шара, который стоит в углу, по всей комнате рассыпаются разноцветные огни.

Мужчина садится в кресло, запрокидывает голову. У него нет больше желания говорить.

— Разъезжаются все! Вот вы Сорокино проезжали — там половины Сорокино нет, пустые дома.

— А что бы хотелось здесь улучшить?

— Жизнь помолодее сделать! Ушел бы отсюда. Но всего я вам не расскажу.

Местные власти несколько раз предлагали переселить Анатолия в другую деревню. Сейчас для него одного приходится расчищать дорогу к поселку с помощью техники. Пытались уговорить съехать и сыновья — в последний раз они бывали у отца десять лет назад. Этой зимой у Анатолия в Тюмени умерла жена. На похороны, говорят в администрации, он не ездил.

— А в детстве у меня была мечта, что на Тобол я всё равно попаду! И на Тоболе помирать буду теперь уж!

Когда последний житель покинет поселок, его избушку завалит снегом. И Советский перестанет существовать.

Ранее мы писали материал про жизнь других тюменских отшельников. Мы побывали в Николаевке. По данным властей, здесь живет десять человек, на самом деле — трое: 70-летний дед Хусаин и 26-летний Дмитрий с женой. Они — современные отшельники, которые сознательно переехали в умирающую деревню.

В этом материале история Виталия и Ксении, которые переехали в лес из города, практически отказались от денег, еды из магазина и контакта с окружающими.

Еще мы писали про Павла, в 2006-м он похоронил 11 человек. Часть его семьи лежит на сельском кладбище, прямо через проселочную дорогу от деревни. В Криванково он — единственный оставшийся житель. Как живет и почему не переезжает последний обитатель забытой глубинки в Вагайском районе — в этом материале.