«Я ловкий, я патриот». Почему житель села под Тюменью поддерживает спецоперацию, но сам не отправляется туда

Дом по улице Береговой в Успенке практически ничем не отличается от остальных. Деревянный забор с немного обветшалыми воротами и железным почтовым ящиком, двор, усеянный стройматериалами и аккуратно сложенными старыми рамами от окон. Над двориком рьяно развевается триколор и флаг СССР. Из всех других этот дом выделяется только одним — на воротах красуются два огромных баннера с портретами участников военного конфликта на Украине. Некоторые из них погибли. Хозяин дома, владелец местной пилорамы Сергей, сам не был на Украине, как и его близкие. Но мужчина говорит, что давно порывается стать добровольцем. Вот только «жена не пускает». Так он шутливо объясняет, почему еще не отправился воевать. Зато считает должным выразить поддержку российской армии, вывесив баннеры на воротах дома. Как затронула спецоперация обычную семью из села и почему люди так рвутся выразить свое «за» — в истории одного тюменца.

В Успенке, что в 30 километрах от Тюмени, Сергей и его жена Людмила живут не больше 10 лет. Раньше у них был бизнес в городе: оптовые базы, ларьки. Но постепенно бизнес начал увядать, поэтому пришлось искать другие варианты дохода. В село Сергей вместе с женой сначала приезжали просто на отдых, использовали участок в качестве дачи.

— Тут вообще была свалка, мы вычистили всё, а потом начали обживаться и переехали. После и вовсе продали квартиру в Тюмени и заторчали тут, — рассказывает хозяйка дома Людмила. — Честно говоря, я терпеть не могу эту Успенку, еле-еле привыкла к ней. Не нравится мне здесь, ни люди не нравятся, ни в целом. Бар у меня был, я здесь 13 лет работала в баре. Два или три магазина было. Ну поганенький здесь народ. Собирается, например, молодежь. Пили-пили, и девочки девочек начинают сильно унижать. Курят стоят, окурки об ноги тушат, такие — подленькие.

Несмотря на то что душой к деревне женщина не прикипела, всё же в Успенке ей пришлось остаться. Муж открыл пилораму, и бизнес потихоньку пошел.

Хозяйку дома мы застали врасплох, за домашними делами. К нами она вышла во двор в домашней одежде, даже куртку не успела набросить.

— А давно у вас баннеры появились?

— Нет, это всё мужа идея. Он еще хотел больше плакатов [повесить], заказывал, но ему почему-то не сделали. У нас было еще больше плакатов — все родственники умершие, погибшие — деды, прадеды знакомых, наши, кто в Великой Отечественной воевал, — рассказывает Людмила.

«Чтобы молодежь типа вас понимала и знала»

Несколько минут спустя приезжает и муж женщины Сергей. Он заезжает во двор на большом внедорожнике и, подойдя к нам, сразу начинает диалог:

— А вы кто? Вы со стороны Украины, со стороны бандеровцев или со стороны наших, кто за? — шутит Сергей.

Для 63 лет мужчина выглядит очень бодрым. Золотисто-коричневый загар на его лице сразу говорит о том, что он явно не офисный работник. Во время нашей беседы Сергей много шутит, но не в тех случаях, когда речь заходит про спецоперацию. В эти моменты он сразу становится серьезным, а лицо принимает немного угрюмый вид.

— Вы маленько поздно приехали. У нас на 9 Мая на ползабора висели [плакаты с портретами] ветеранов войны. А эти ребята — такие же герои, такие же ветераны. И чтобы хоть маленечко молодежь типа вас что-то понимала и знала — пускай оно висит, пускай смотрят. Из 100 человек, если один посмотрит, прочитает фамилию — уже что-то, уже будет хорошо, — считает мужчина.

«Через день на войну собирается»

Сам Сергей — сын военного. Его отец с 1943-го воевал в Великой Отечественной, дослужился до майора, а мать, забайкальская казачка, — ветеран труда. Их портреты тоже были напечатаны на баннерах, которые Сергей вместе с женой обычно вывешивают на забор в преддверии Дня Победы. А после спецоперации появились и другие плакаты с портретами военных.

— У нас у знакомых багетная мастерская, я им сказал: «Наберите с телевизора, всех подряд». Мне еще баннер надо. Там Захарченко будет, Моторола, Гиви и девушка, которая последняя погибла, героя дали — Корса. Еще хотелось бы военных генералов, которые погибли [портреты повесить]. Это же так, душа, сердце, слезы, — говорит Сергей, накидывая на плечи жены, которая заметно немного замерзла, куртку.

— Он у меня день через день на войну собирается, — немного журя, говорит Людмила. — Я ему отвечаю: «Прекрати». Нет, он всё порывается.

— Жена не пускает, — с иронией сетует Сергей. — Водителем-то возьмут, там все нужны. Сына тоже звали туда. Он у нас фотографирует в Питере. Мы его отговорили пока, потому что полодырый. Он у нас ниче не умеет. Опасно. И фотографы, наверное, много плохого видят. Может же и крышу сорвать. А я старый, мне уже всё можно. Я ловкий, я патриот. Я и к смертям нормаль [отношусь], и к оружию нормально, да ко всему.

С начала спецоперации Сергей еще пристальнее начал следить за новостями по телевизору. Смотрит до конца все выпуски Владимира Соловьева и программы «60 минут».

— Тогда [в 2014 году] как-то так, оно не касалось так. Просто война идет, гибнут здорово. Сволочи они и гады. <...> [Знакомые, побывавшие на спецоперации] рассказывают, что сейчас там тяжело, страшно, сильно. Но сейчас стало получше. Сейчас стали наши бомбить больше, а до этого они бомбили. Молодежь гибнет. Почему — потому что тупорылая. Звонить нельзя — по телефону видать те ловят, пить нельзя. Всё время пятая точка сжатая должна быть. Расслабился — кирдык, — подытоживает Сергей.

— Мне бы лет 30 было, я бы уже там была, я бы уже снайпером была, — вдруг резко высказывается Людмила.

Сергей поддерживает ее рассуждения, даже пару раз подшучивает. Говорит, что если бы он стал добровольцем, то жену оставлять одну не страшно — «гулять» уже не будет, да и в целом всё, вроде бы, уже сделал в этой жизни. А потом, немного призадумавшись, Сергей говорит:

— Рано еще, мне надо кое-что построить, дом. Чтобы меня когда подстрелят, сыну что-то осталось. Вдруг женится.

Сейчас Z-символикой никого не удивишь. Тематические плакаты и баннеры висят на административных зданиях и вдоль улиц, а ролики в поддержку российской армии крутятся практически повсеместно. Знаки Z и V можно увидеть и в качестве принта на футболках. Ранее мы рассказывали историю обычного мужчины из Тюмени, который недавно вернулся со спецоперации, но вновь собирается туда, «на заработки».