Монолог благодарного зрителя о творчестве Дмитрия Ефимова

Сегодня на сцену Драматического театра вновь выходит театр пластики «Европа». Во второй раз тюменский зритель увидит спектакль «Уйти, чтобы остаться ». В связи с этим хочется поделиться с читателями некоторыми мыслями о творчестве небезызвестного коллектива.

Спектакли Дмитрия Ефимова, выпускаемые ежегодно на протяжении вот уже десяти с лишним лет, занимают в тюменском околотеатральном пространстве центральные позиции: их с нетерпением ждут, их пытаются копировать, их хвалят и их... не критикуют (по крайней мере, автору этих строк критические тексты о «Европе» не встречались). Мне представляется, что сам Дмитрий Германович негодует по этому поводу, ибо уж кому-кому, а человеку искусства не надо объяснять, что такое критика и зачем она нужна.

Масштаб художника не определяется количеством критических оценок его творчества, но, согласитесь, большой текст неизбежно порождает большой контекст. Тот факт, что о «Европе» нет критических высказываний, наводит на мысль об отсутствии самого предмета для анализа, что попросту «Европу» никто не воспринимает всерьез, а ежегодные аншлаги – это следствие успешного пиара и неискушенности тюменской публики.

Многие объясняют небывалую популярность ефимовских спектаклей достаточно просто: основным зрителем являются родные-близкие, друзья, друзья друзей и друзья друзей друзей, которые хоть и понимают сомнительную художественность этих действ, но им всегда приятно увидеть на сцене театра знакомое лицо (в конце концов на школьных утренниках актовый зал тоже всегда был полон). В это верить не хотелось бы, так как в этом случае все мои рассуждения потеряли бы смысл. Так что будем исходить из того, что есть люди, которые ходят на Ефимова исключительно из эстетических соображений.

«Европа», будучи классическим представителем масскульта, не интересовала бы меня, если бы ее не преподносили как большое искусство. Сам Дмитрий Ефимов, хотя и признает, что его театр – ребята непрофессиональные, все же настаивает на художественности своих постановок. Мне довольно сложно оценивать ефимовские спектакли как факт искусства, но если человек каждый год работает, а потом неделю собирает аншлаги, – можно и потерпеть.

До того, как спектакли «Европы» стали «серьезными произведениями», а руководитель театра – «гением», тюменский зритель видел скромные компиляции из танцевальных номеров, которые в строгом смысле не представляли художественного единства. Собственно, спектакли (то есть, что выдерживает критерии спектакля), начались с «Небесной», вариации которой повторялись из года в год вплоть до «Комы»... (я редко бываю согласен с Дмитрием Ефимовым, но в данном случае, пожалуй, соглашусь: «Кома» – очень удачное, а главное – логичное название для европейского спектакля).

«Небесная», «Человек дождя», «Они любили друг друга, как дети» – все эти вещи удивительным образом повторяют друг друга не только в стилистическом смысле, но в композиционном и даже в идейном. И если пафос «Небесной», несмотря на всю «попкорновость» спектакля, еще не раздражает, то спектакль-баллада «Они любили друг друга как дети» буквально переполняет космическим ужасом.

История двух любящих сердец, волею судеб расставшихся, но пронесших свое чувство через годы долгих скитаний и, конечно, воссоединившихся в финале, оказалась, на мой вкус, вершиной ефимовской профанации. Вопиющая типичность сюжета и его грубая реализация вкупе с нарочито серьезными лицами артистов театра и, что удивительно, зрителей! – создали потрясающий эффект: мне казалось, что где-то спрятаны скрытые камеры и вот-вот из-за угла с криком: «You’d punk’d!» – выбежит Эштон Катчер.

Мало того, что главный герой с одним и тем же выражением лица, вот уже третий год подряд изображая любовь, горе и катарсис, пытается преодолеть очередную композиционную коллизию из «Небесной» или «Человека дождя» (который и упоминать-то неловко), так даже и сама последовательность коллизий остается неизменной.

Из нового – декорации, прически героев и жанровые обозначения, которые Дмитрий Ефимов, видимо, выбирает наугад. Необъяснимо, как из ряда спектаклей с одинаковой композиционной канвой (мужской, женский, дуэтка и семь массовых) один может быть притчей, другой – балладой, а третий – перфомансом. Может быть, в этом заключается знаменитый ефимовский стиль? А может быть, художественный руководитель театра, ежегодно показывая один и тот же спектакль одному и тому же зрителю, хочет подчеркнуть абсурдную рутинность нашей жизни или, наоборот, – ее стабильность? Такой простор для интерпретации, что просто руки опускаются.

Есть, впрочем, еще один пункт, по которому легко можно узнать руку мастера. Это, конечно, обостренное чувство собственной гениальности, которое начинает проявляться еще до дня премьеры. Наиболее показательны в этом отношении «Человек дождя» – философский спектакль-притча, посвященный французскому хореографу Морису Бежару, и «Уйти, чтобы остаться» – спектакль о том, «в чем состоит смысл нашей жизни», как выразился сам г-н Ефимов.

Безнадежное дело художественного анализа «Человека дождя» я, пожалуй, оставлю критикам-профессионалам, а моральную сторону посвящения Бежару – совести самого Дмитрия Ефимова. Интересна сама мотивация появления имени великого француза в спектакле. Так ли уж необходимо было тревожить память гения для одной лишь цитаты в конце «Человека дождя»? Цитата хорошая, я не спорю, но какое отношение она имеет к спектаклю Ефимова? Или Дмитрий хочет сказать нам, что его творчеством нужно восхищаться в той же степени, что и творчеством Бежара? Или что спектакль Бежара, в «предисловии к которому было что-то про дождь» (это я цитирую), настолько сильно повлиял на него, что из этого взял да и получился «Человек дождя», а посвящение – это способ поблагодарить? Не будет же Дмитрий отрицать, что все это выглядит по меньшей мере странно? Или будет?

Скажу сразу, что я не ходил на «Уйти, чтобы остаться», как и на «Кому», которая, отметим справедливости ради, судя по отзывам, является хорошим спектаклем. В этот раз меня отпугнул освоенный Ефимовым тренд высказываться на столь сложные темы, степень отрефлексированности которых стремится к нулю.

Я откровенно не понимаю, зачем ставить в рамках пластического спектакля метафизическую проблему и никак ее не решать. Возможно, перед Ефимовым изначально не стоит такой задачи, а само наличие спектакля – это лишь желание самому себе доказать свой творческий импульс (или подзаработать бабла на неискушенном пипле), либо все дело в неспособности адекватно перевести свою рефлексию в художественное произведение.

Мне хотелось бы верить, что речь как раз о втором, ибо в этом случае Д.Г. Ефимов как человек, бесспорно, талантливый может поднатужиться, преодолеть себя и сделать действительно хороший продукт, где кроме демонстрации идеальной растяжки, апологии себя любимого и отточенного синхрона, имеет место хоть какая-то драматургия.

О том, какой получился последний спектакль мне еще предстоит узнать. Рекламы «Уйти, чтобы остаться» повсеместно, активно зазывает низкий голос радио «Город»... Что ж, «уйду, чтобы остаться», надеясь, что в этот раз «Европа» будет соответствовать хотя бы уровню пиара, ее сопровождающего.

P.S.: Предвкушая весь шлак, который в меня полетит после публикации этого текста, хочу сразу же оговориться. Во-первых, да, Дмитрий Ефимов – это безусловная величина в тюменском хореографическом цехе, а я в жизни не высидел ни одного яйца, просто завидую, и вообще: «Иди сделай сам, а потом уже критикуй», – и проч., и проч. Во-вторых, нет ни единой претензии к самим танцорам. Ребята работают замечательно, кто бы спорил. Другое дело, что танцевать им, на мой взгляд, особенно нечего.

В-третьих, я написал этот текст не с целью кинуть камень в огород тюменского гения. Дима, я вас чрезмерно уважаю и желаю вам новых творческих идей (подчеркиваю – новых) и способности их талантливо (подчеркиваю – талантливо) преподнести. От этого тюменская культура только выиграет.