«Сибирь, глина, матриархат»: как коренной белорус прославился на весь мир

Читаешь о заслугах Алеся Мигаса и думаешь: не подступиться! Он — и профессор, и заслуженный педагог Красноярского края, и член Союза художников России, и основатель школы художественной керамики и прочее, и прочее. Но встречаешься с Алесем и ощущение, будто знаешь его сто лет. Корреспонденты NGS24.RU побывали в гостях у художника и за чашкой чая послушали его истории.

— Вот у крестьянина есть корова, у лесника — лес, а у керамиста — печь. Когда тебе плохо, обратись к ней — это не придуманная история. Керамика — это всего лишь обожженная земля. Соединение основных стихий, а из стихий, как считали древние, состоит человек, — Алесь Мигас в свои семьдесят один, сам, как воплощенная стихия: быстро перемещается между стеллажами и печами в комнате обжига керамики института искусств. — Глянешь — а там две тысячи градусов! И понимаешь, это же космос, естество. Пришел сюда, помолчал, даже вот так погладил ее [печь] и все в порядке. Она потом возвращает тебе нечто большее. Это красиво.

Алесь Мигас, кажется, тут же забывает о нас — он исчерпал момент, вложил в секунды весь актуальный смысл — и переключается. Его голос слышится уже из соседней аудитории.

— Толстой написал: должна быть простота в жизни. Понимаешь? — объясняет он ученику, который мнет глину.

В учениках — гости. Это компания столбистов, костяк которой — заслуженные альпинисты России и друзья Алеся.

— В 1993 году я был на теплоходе, который шел на север. И там, на международном симпозиуме, я познакомился с Мигасом, — рассказывает заслуженный тренер России, альпинист, столбист Николай Захаров. — Мы столкнулись на палубе, и он мне с ходу, ничего не объясняя: «Ты кто? Пошли». Спускаемся в трюм, дает кусок глины: «На, лепи. — А что лепить? — Да что хочешь, то и лепи». Ну я и слепил. Скалу Перья (Скала в национальном парке Красноярские Столбы — Прим. ред.). Алесь сказал, что здорово получилось. Теперь, когда бывает грустно, прихожу к нему в мастерскую. Здесь хорошо. Когда с глиной работаешь, отвлекаешься от всего. Алесь всегда говорит: «Если поволновался, пойдем, я тебе кусок глины дам и все пройдет».   

Профессор ходит между столами, где столбисты по его заданию лепят шкатулки. Помогает с замыслом, но не указывает, как делать.

— Тут, как у медиков: не навредить. Надо чуть-чуть направить, и дать самовыразиться. Любой человек — творческий. Неважно, кто ты: шофер, шахтер и так далее. В каждом деле и в каждой минуте своя наполненность. Например, я иду на работу, что интересно, к 7 утра, и радуюсь, и прыгаю через две ступени, — говорит Алесь. — Мы всегда учимся. Все очень просто. Это путь. В Библии написано: нет истины, а есть к ней путь. А путь есть истина. То есть движение. Это очень емко.

Алесь переехал в Красноярск в конце 1970-х из Белоруссии. Из деревни, рос в многодетной семье, был шестым, самым младшим ребенком.

— Искусство, оно всегда рядом. У нас была большая-большая семья. Стоял чугунок еды. Мы ели, ели, кляксы на столе от супа. Что делал отец? Он брал атлас и показывал: так, эта клякса — Япония, эта — Африка, тут Америка. Он создавал образ. У нас, детей, глаза открывались. Вот как все просто, — рассказывает Алесь.

Мигас закончил художественное училище в Бобруйске, институт в Минске, оттуда в 1980 году поехал в Красноярск преподавать в только-только созданном институте искусств.

Художника распределили работать в Минске, но тут вдруг пригласили в Красноярск. Вузу очень нужны были керамисты. Он и согласился.

— Все были в шоке. Куда — из Европы в Сибирь?! — говорит профессор. — Ну, когда я впервые увидел Сибирь то, образно говоря, онемел. На три года. Все это время наблюдал за студентами из глубинки, за окружающим миром. Это такая мощь оказалась. Такой необработанный пласт пространства и древности, самобытности. Подумал: «Господи, тут такой размах на местах». И местные даже не знают, кто они, сколько у них всего. Европейская, прибалтийская керамика бесполая. Да, технологична, эстетична, фотогенична, но француза не отличишь от немца. Она новая, глубины в ней нема. А у нас север, юг, запад — каждый со своим характером, историей. Тут хакасы, там тувинцы, татары, чукчи, нганасане, долгане, буряты, русские, староверы — это же такой невероятный сгусток. Главное было «закрутить», осмыслить все это великолепие.

Мастерская Алеся — одновременно блошиный рынок и детская комната. Казалось бы, хаос, но в нем чувствуется гармония. Коллекция подстаканников, в том числе французские, сувениры, портреты, браслеты, значки, камни и еще сотня разных предметов. И холодильник. Говорят, у профессора там, как у настоящего белоруса, всегда в запасе несколько видов сала.

Тут Алесь доделывает серию работ для выставки в Москве. На подставке глиняная фигура, что-то в шаманском и ярмарочном одновременно духе.

— Тут петля — имитация наскального рисунка, здесь доработаем фигуру оленя. Главное — чтобы не было плагиата с архаики, должно быть свое. Делаю без всяких эскизов, потому что древние, когда работали, у них же Академии не было, они тоже все делали без эскизов. То есть существует концепция, направление. А дальше уже одна линия тянет другую, композиция тянет за собой следующую, — вырезая рисунок в глиняной скульптуре рассказывает Алесь.

Коренной белорус, за 45 лет жизни в Сибири, он, кажется, стал больше сибиряком, чем многие местные. По системе ценностей точно. За эти годы объездил территорию от и до. Увидел и испытал пространство диких мест.

В начале двухтысячных Алесь с другом забросились в отдаленное зимовье в горном районе Тувы. На несколько недель. Пожить, порыбачить в первозданных местах.

— Однажды стою у реки — вижу кроссовок проплывает, пакет из-под макарон, резиновая лодка проносится пустая, а потом к берегу прибивает парня в спасжилете. Мертвый. А это Тува, климат резко континентальный, т. е. летом пекло страшное. И парень сверху весь черный, а все что под водой белое, — вспоминает Алесь Мигас. — Кругом красота, а он лежит тут, на берегу, наполовину белый. Наверное, дней пять в воде провел. Обкладываем его камнями. А дальше-то что делать? Связи нет, до Кызыла километров 300. Непонятно. Чуть позже к нам подходит катамаран, в нем парни-азиаты, кокон в пленке поперек баллонов лежит. Говорят: «Мы неделю не ели». Мы дали им все, что было у нас. Оказалось, водники из Киргизии приехали сплавляться в Туве, профессионалы, среди них было много мастеров спорта. Но из-за поднявшегося уровня воды, они где-то там не справились. Перевернулись, у них утонули все запасы. Девушка погибла — это ее они везли в коконе. Троих человек смыло — одного, получается, прибило к нам, остальные пропали без вести. Плюс еще четверо остались в тайге и решили выбираться по суше.

В общем, они немного пришли в себя и дальше выбирались до места, где катера ходили. А мы остались. Как будто продолжали просто жить. А еще ждали, что те четверо на нас выйдут. И в один из дней нам показалось, что слышим крики. Бросаемся туда с другом, идем без троп, вдоль воды, идем, идем, кричим, дождь поливает. И никого. А потом выясняется, что на адреналине мы забрались на высокий утес, откуда не так-то просто спуститься. Я первым полез вниз, содрал ногти, два раза срывался, скользко ужасно. И меня тогда заклинило, дал себе слово по горам не лазить. Поймал фобию. После этого уже все, нервы не выдержали, решили возвращаться в цивилизацию.

В Красноярске Алесь Мигас создал школу керамики. Одну из ведущих в России. Подобные есть только в Москве и Петербурге.

— Московская школа — академическая, классическая. В Питере более демократическая, стильная. А мы тут сидим на архаике, — рассказывает Алесь Мигас. — Такого, как у нас, больше нигде нет.

Изваяния из глины в авторстве профессора есть не только в российских музеях. Их можно найти в галереях по всему миру: от Парижа до Нью-Йорка, Пекина и Токио.

Древние образы на керамике Мигаса схожи с теми изображениями, которые можно увидеть в степях Хакасии и Тувы. Тысячи лет назад там нанесли на каменные стелы и менгиры рисунки древних божеств и зашифрованные письмена.

— Грубую фактуру я начинаю обрабатывать острым предметом, и получается имитация петроглифов, которые я изучал в степях. Я был во многих экспедициях по Хакасии и краю. Я, как художник, не имею права проходить мимо этой темы, — говорит Алесь Мигас. — И мои студенты тоже этим занимаются, приносят это в себе, в них это заложено. Кстати, у нас матриархат. В керамику идут сплошь девушки. Это древнее, врожденное. Женщины всегда имели дело с глиной.

Алесь большую часть времени посвящает преподаванию. Просыпается в четыре утра, в шесть уже в институте. Собирает вокруг людей. Тянет студентов, учится у них сам.

— Оказывается, когда Владимир Высоцкий (заслуженный артист, певец — Прим. ред.) приезжал на строительство ГЭС, его по лесовозной дороге свозили на дивногорские Столбы (скала Спартак в городе Дивногорске на правом берегу за ГЭС — Прим.ред.). И этой поездке он целый стих посвятил, в конце такие строки: «Зато нас после не возьмешь, зато нас на равнине не сломаешь», — рассказывает общественник, руководитель спортивного клуба Эдуард Власов. — Я решил сделать стихи девизом горного похода. И поместить на медали из керамики. Алесь Яковлевич их сделал. И теперь я забегаю к нему просто чай попить. Есть люди, которые, как наставники, по-дружески направляют, подсказывают. Я передаю ему свой [опыт], может быть, юношеский, на какие-то вещи. Он мне что-то подсказывает. Так чему-то и учимся друг у друга.

Профессор Алесь Мигас бросает недоделанную работу, спускается этажом ниже к студентам. Те готовятся к выставке. Включается. Собираемся уходить, он говорит:

— Понимаете, в чем победа? В том, что я дома. «Большего бриллианта в Голландии не найдешь». Общаясь, мне не надо ничего в себе менять. Я — самый счастливый человек в мире. Вот и все. Это просто и сильно.