Одна против всех: как неравнодушная тюменка восстанавливала табличку знаменитого писателя на жилом доме

Большинству тюменцев знаком дом на углу улиц Первомайской, 3 и Володарского, 34. Он построен в 1965 году и как-то сразу стал выделяться среди обычных пятиэтажек: силикатная кладка дома украшена полосками и узорами из красного кирпича, яркий козырек магазина на первом этаже и его крылечки делали внешний вид оригинальным. Первоначально в новостройке располагался гастроном «Восход», но в конце 90-х годов сюда въехал книжный магазин «Знание», который находится и по сей день. А еще на этом доме была памятная доска: «В этом доме многие годы жил и работал писатель Иван Истомин». Но за десятилетия надпись стерлась. Неравнодушная тюменка Татьяна Листопадская решилась своими силами восстановить ее, но столкнулась с безалаберностью, безразличием и безответственностью со стороны подрядчиков, людей и ремонтников. Как тюменка билась за память писателя в камне — в ее колонке.

Дом на Первомайской заселялся прекрасными жильцами, много въехало профессоров открытого в ту пору индустриального института, работников культуры: актриса драматического театра Нина Кардонская, основатель и дирижер оркестра народных инструментов Леонид Беззубов, писатель, публицист, член Союза писателей СССР Иван Истомин и Герой Советского Союза Василий Давыдов. На стене дома со стороны улицы Первомайской, 3 находятся мемориальные доски, посвященные памяти и заслугам последних двух.

Два года назад, проходя мимо этого дома, я обратила внимание на памятные доски, которые были в неприглядном виде, особенно у знаменитого писателя. Установлена она была в 1998 году, в десятую годовщину смерти Ивана Григорьевича. Надпись, выполненная на мраморной доске из уральского змеевика, сделанная более 20 лет назад, практически была нечитаемая. Я стояла в унынии и думала, почему такая короткая память у общественных организаций, писательских союзов и друзей?

У Истомина была квартира на улице Первомайской, 3, на втором этаже, окнами во двор — на солнечную сторону. Сидя у окна, он радовался первым весенним листочкам, знал всех птиц по видам, смотрел на прохожих и скучал по своим родным краям, радостно встречал гостей с Севера, расспрашивал про всё: про погоду, быт, про рыбалку, оленей, помнил всех по именам. Всех привечал и помогал начинающим молодым прозаикам и поэтам. Последнее время Истомин писал на ненецком языке, чтобы через язык чувствовать родные края, а потом переводил на русский. Очень тосковал по родной природе и порой жалел, что перебрался в Тюмень. По этой причине отказался переезжать в Москву. 27 июля 1988 года Ивана Григорьевича не стало, ему шел 72-й год.

Все его запомнили с белой окладистой бородой как у Хемингуэя и ярко-васильковыми лучистыми глазами, добродушным и гостеприимным. В семье очень помогали ему супруга Анна Владимировна и четверо детей, которые написали хорошую книгу об отце «Каким он был — певец Ямала?»

Я видела, что памятная доска обветшала. Я обратилась к ряду людей, чтобы обновить ее, но откликнулся один Новопашин с добрыми намерениями и сообщением, что денег нет.

В сентябре этого года, вновь увидев эту доску, но уже испачканную краской после ремонта стен дома, я решительно взялась за дело, но столкнулась с такими непредвиденными препятствиями, что и не ожидала. Долго искала, кто может выполнить работу по обновлению мемориальной доски. Всё тщетно.

Мне посоветовали обратиться в ритуальные услуги — куда бы ни звонила, получала отказ, тогда решила ездить по этим фирмам. Я увидела столько памятников и гробов, что и сейчас они мне мерещатся. Везде я рассказывала об Истомине, можно сказать, читала лекции. Слушали внимательно, но отказывали. Им проще на камне написать немного и деньги сразу получить, а в моем случае надо было демонтировать доску, привезти в мастерскую, обновить и произвести монтаж на прежнее место.

Но всё-таки я нашла такую услугу: больно елейным голосом обещали всё выполнить в короткое время, что меня сильно насторожило. Через некоторое время поступил звонок, что можно принимать работу, хотя я просила, чтобы монтаж делали при мне. И вот я увидела обновленную доску на месте, но с правой стороны образовалась щель между стеной и камнем — сразу бросалось в глаза. Стала просить, чтобы зашпаклевали эту щель, так как эта памятная доска будет висеть в центре города. На мою просьбу поднялся такой крик, что я придираюсь, что все так делают. Посыпались оскорбления, директор фирмы назвал меня мошенницей, мое сердце чуть не разбилось вдребезги. Я перевела деньги им сполна.

Две ночи не спала, но потом начала искать работника, который сможет заделать эту щель. Строительные организации отказывались, так как берут заказ минимум на 5 тысяч, фирмы «Услуги на час» работают только в помещениях, но я нашла маляра в нашем ЖКК: притащили с ним лестницу-стремянку (которую взяли напрокат) и зашпаклевали эту щель. Мастер попросил расчет, хотя впереди должна быть покраска. Но он отказался от дальнейшей работы.

Последний этап в эпопее — это заказ краски, идентичной колеру стены, — не прошел гладко, помог в этом деле друг-дизайнер. Потом всё-таки уговорила маляра, притащили опять лесенку-стремянку и покрасили высохшую поверхность.

Я стояла и плакала, думая, отчего люди не несут ответственности за свою работу, не берегут честь своего имени и предприятия? Часто жалуются, что бизнес не развивается, и просят денежной помощи. Как он будет развиваться, если на первом месте деньги, а потом люди и работа. В оплату ушли и десять тысяч, что я получила от партии как помощь, подарок или подачку, но вышло дело — и на том спасибо.

В то же время я чувствовала какое-то движение, волны, толчки, вибрации мирового эфира вокруг меня — через него я передавала волнение, радость и память дорогому Ивану Истомину, замечательному человеку нашего края. Все ищем бренды, своих не надо терять!

Татьяна Листопадская уже рассказывала про дом, который завешен баннером. Так пытаются скрыть настоящий облик старинного дома недалеко от резиденции губернатора и представительства ЯНАО, ведь сейчас он почти разрушен: крыши нет, из кровли растут деревья, а стены покосились и разрушаются. Но так было не всегда.