Путь в тысячу трупов

У моих ровесников все понарошку. И я не знаю, то ли потому, что они такие хитрые, то ли потому, что они такие бездарные. Наверняка истина где-то между.

И это странно. Ведь мы, вроде бы, воспитывались примерно в одной среде, на одних образцах. Ан нет, как видно. Уточню: я говорю о тех ровесниках, которые получили образование и воспитание схожего с моим уровня.

Видимо, все-таки мы впитали несколько разные вещи. Я склонен отнести себя примерно к поколению молодежи 70-х (насколько мне позволяет скудное представление о тех людях). При этом я ценю то, что нам дали, скажем, 90-е. Но, похоже, мои ровесники, взяв все из 90-х, не смогли отделить зерна от плевел, оказавшись заложниками порочной плоскости.

А блуждая по порочной плоскости, ты в конце концов напутаешь вокруг себя порочный клубок. Но коль скоро другие плоскости тебе неведомы, ты примиряешься с этой. Ты принимаешь правила игры, потому что это единственная игра, в которую ты умеешь играть.

Это единственная игра, в которую они умеют играть, – ничего не уметь. Они не умеют любить – это ограничивается представлениями, почерпнутыми в фильмах уровня ниже среднего, в книгах полуудавшихся писак и не соединяется с жизнью. Потому что жизнь должна быть бесконечным повторением той цепочки почерпнутых образов, той малости пережитых событий, которым удалось случиться до и во время твоего полового созревания.

Они не умеют ненавидеть. На это у них не хватает сил, потому что источник всех их сил – фильмы уровня ниже среднего и песни поступадочных рок-поэтов. Полуудавшимся писакам не хватит ни смелости, ни таланта, ни сил изобразить даже крупицу истинной ненависти.

Они даже презреть не умеют – они боятся потерять что-то. Они боятся потерять вообще все, поэтому бесконечно накапливают уже давно мертвые состояния духа. Угадайте, способны ли они на движение, когда на их горбу покоится тысяча трупов? Им и сил не хватит презреть что-либо. Да и надобности нет что-либо презревать. Хотя бы потому, что принципов все равно нет – в лучшем и единственно возможном случае это принципы полуудавшихся писак.

Окончательно растоптав что-либо, смешав его со своими соплями, мои ровесники могут, наконец, принять это за свое, взвалить его мертвенные останки на горб и остаться на месте с ироничной ухмылкой на лице, которое последний раз принимало живое выражение еще в конце пубертатного периода. После того случая мои ровесники, видимо, пообещали себе (и одновременно – друг другу), что больше они никогда не позволят ничему и никому выбить их из равновесия. Для которого лучше всего встать на колени и взвалить себе на горб побольше трупов, чтобы ветром не унесло.

Путь к бесконечной ироничной ухмылке начинается с тысячного трупа. У моих ровесников их уже сто тыщ мильонов, а у тебя?

Предыдущие записи автора:

• Не прислоняться

• Пропил глобус – убирай битые яйца

Михаил Туполи
37 лет. Потомок эмигрантов в третьем поколении, но Россию любит, как родную мать.
С трудом терпит человеческую тупость (несмотря на фамилию) и самоограниченность, понимая при этом, что сам такой же.
Любит читать чужие стихи и петь чужие песни.
Разведен. Вторично женился.
Лучшее место работы – мебельный цех в Зайково.