«Лица не было! На его месте — дыра». Медик из Тюмени — о том, как пытался спасти человека после ДТП

Для медика ездить на ДТП — обычное дело. Но есть вызовы, которые «способны поразить». Один из таких случился в смену врача бригады скорой медицинской помощи Валерия Кулькова и фельдшера Максима Горбунова. Они рассказали, как спасали мужчину с тяжелейшими травмами. Пострадавший скончался через две недели.

Текст на основе воспоминаний воссоздала фельдшер скорой помощи из Тюмени Лариса Массон.

Сколько бы лет ты ни отработал на скорой помощи, нельзя расслабляться, думая, что всё уже повидал. То количество разноплановых вызовов, которые приходится обслуживать в течение даже одной смены, позволяет поселиться в голове этой самоуверенной мысли. Но я заметил некоторую закономерность: примерно раз в год я попадаю на вызовы, способные меня поразить. И это несмотря на то, что на бригаде работаю уже лет 10.

В целом это была обычная смена: оказание помощи при боли в грудной клетке, приступе бронхиальной астмы и других нарушениях дыхания, травмах, отравлениях и прочих состояниях. И тут поступил вызов с поводом «ДТП». Пострадавшим значился ребенок.

Данные по адресу и пациенту, указанные в планшете, я дочитывал уже под звук включенной сирены. Происшествие случилось рядом с одной из деревень, их вокруг Тюмени расположено множество. Дороги, светофоры, машины. И вот впереди привычное для такой ситуации скопление машин и людей. МЧС, пожарные, полиция. Одни уже были на месте, другие, как и мы, подъезжали.

Чье-то несчастье, боль и страдание вновь собрало все экстренные службы вместе. Выскочив из машины, мы бегом направились к месту происшествия. В нескольких метрах от дороги кучно стояли люди. Услышав и увидев нашу машину, замахали руками.

— Быстрее! Ребенок здесь лежит.

Мы подбежали. На траве лежал подросток лет 13. Видимых ран и кровотечений на первый взгляд не было заметно. Рядом с ним стояла мать. Давление, пульс, уровень кислорода в крови — всё было в норме. Ребенок, находившийся в полном сознании, жаловался лишь на боль в пояснице. Мы со всей осторожностью перевернули его на бок.

Тяжело видеть серьезные травмы и ранения у детей. Им ты сопереживаешь особенно.
Я склонился над ребенком.

— Привет. Как тебя зовут?
— Леша.
— Я сейчас осмотрю тебя. Постараюсь, чтобы было тебе не больно.
— У меня спина болит только.
— Вот ее я сейчас и посмотрю.

Приподняв футболку в области поясницы, я увидел зияющую рану, не обильно кровоточившую. Зато в глубине четко просматривались остистые отростки позвонков. Руки и ноги при этом полноценно двигались. Пока мы всё это осматривали, оценивали, обезболивали, измеряли давление, обрабатывали рану, мать ребенка по нашей просьбе рассказывала, что случилось.

Оказывается, они семьей ехали на двух машинах. Муж с ребенком впереди, а женщина, по пути завернувшая в один из придорожных магазинчиков, чуть отстав, ехала за ними. Что случилось дальше, она не особо поняла, только увидела, как машину мужа повело в сторону. Став неуправляемой, она слетела с дороги и прекратила свое движение, лишь врезавшись на всей скорости в большое дерево, росшее недалеко от дороги, у подлеска на обочине.

Произошедшее заметили проезжавшие мимо машины. Некоторые останавливались и спешили на помощь. К тому моменту, когда женщина, находившаяся в плотном потоке едущего впереди транспорта, смогла подъехать к месту ДТП, ребенка уже извлекли из автомобиля и отнесли максимально далеко от места происшествия, побоявшись возможного возгорания машины. Что с мужем, она не знала.

Видимо, в критической ситуации человек руководствуется своими базовыми инстинктами, вычленяя из всего события только самое главное. Женщина была около ребенка. Видя, что сын в сознании, она говорила и говорила с ним, не подпуская к нему никого.

С их точки расположения пострадавшая машина не просматривалась. Пока я обследовал ребенка и определялся с объемом необходимой помощи, попросил своего фельдшера сходить посмотреть, что с еще одним участником ДТП.

Напарник вернулся буквально через пару минут и сказал, что мужчина очень сильно пострадал.

— Слушай, Валера, — сказал он мне. — Надо срочно бежать к тому мужику. Я таких травм еще не видел.
— Хорошо. На тебе остается ребенок, — сказав это, я схватил нашу сумку-укладку и по высокой нескошенной траве побежал вслед за очевидцами.

В машине я увидел мужчину, находившегося на водительском месте. Это был ужас! За столько лет работы на скорой я повидал много изувеченных тел, но такие травмы у живого человека видел впервые. Густой и толстой струей с головы, свисавшей вниз, стекала кровь.

Вначале я подумал, что он уже не жив. Но оказавшись совсем рядом, обратил внимание на то, что вся эта тягучая слизь двигается согласно его дыханию.

Со всей осторожностью я попытался приподнять голову. Но лица не было! На его месте была дыра с размозженными в ней мягкими тканями, осколками черепа. Глаз, носа, зубов, верхней челюсти — этого ничего не было. Всё перемешалось в одну кровавую кашу из костей, кожи, мышц, нервов, сосудов и крови. Нижняя челюсть свисала вниз. Но при этом человек дышал, стонал и пытался произнести какие-то звуки. Так или иначе, он был в сознании, уровень которого я определял где-то между глубоким оглушением и сопором.

Через старшего врача по телефону была запрошена еще одна бригада в помощь. Сам я занялся пострадавшим «без лица». Судя по имевшейся пульсации на лучевой артерии, давление было приблизительно 80–90. То есть вполне транспортировочное. Я принял решение с помощью сотрудников МЧС извлекать его из автомобиля. Прежде обезболил сильнодействующим анальгетиком, затем надел воротник Шанца для стабилизации шейного отдела позвоночника, предполагая возможную травму. После уложили его на щит-носилки и транспортировали в нашу машину.

Уже там сделал внутривенный доступ и начал капельно вводить физраствор. После седации пациента (введения транквилизатора, препарата успокоительного и противосудорожного действия) для защиты дыхательных путей осуществил интубацию трахеи и подключил мужчину к аппарату, который будет помогать ему дышать. Больной успокоился, погрузившись в медикаментозный сон. Теперь у меня было время обработать и перевязать его раны. Мы были оба в крови: он в своей, а мои куртка и брюки — в его.

Передав ребенка подъехавшей дополнительной бригаде, мы начали транспортировку пострадавшего во 2-ю ОКБ. Оповестив диспетчерскую, чтобы нас в приемном отделении встречали бригады реанимации, челюстно-лицевые хирурги и травматологи.

Как мы узнали позже, в стационаре дополнительно у него обнаружили перелом шейных позвонков, травму спинного мозга. Мужчина был полностью парализован.

Еще 2 недели он мужественно цеплялся за жизнь, но затем всё-таки скончался.

Ранее мы рассказывали другую пронзительную историю. Фельдшер Лариса Массон писала колонку о том, как медики пытались спасти тюменку — женщина скончалась от кровотечения.