Павел Креков, директор департамента образования города Тюмени: «Нас интересует не то, сколько в школе компьютеров, а то, как это отразилось на качестве образования»

Начало нового учебного года дети и особенно их родители ждут одновременно с радостью и тревогой. Школа постоянно меняется, и некоторые нововведения и элементы продолжающейся в России реформы образования вызвали в массах всевозможные слухи, споры, сопротивление и протесты. Что ждет нас, школьников, родителей, учителей в новом учебном году, каком должно стать образование в России в обозримом будущем и что для этого нужно сделать – об этом говорим с директором городского департамента образования Павлом Крековым.

Потомственный учитель, Павел Владимирович сегодня является одним из непосредственных участников проведения реформ и надеется, что они смогут вывести российское образование на более качественный уровень, от чего в конечном итоге во многом зависит состояние нашего общества. Павел Креков – не только компетентный специалист, отдавший педагогике, по сути, всю свою сознательную жизнь, но и весьма интересный собеседник.

– Расскажите о вашем профессиональном пути, как вы оказались в сфере образования?

– У меня, как говорили раньше, непролетарское происхождение. Я учитель в третьем поколении. Мои бабушка и мама работали педагогами. Кроме того, мама и старший брат по образованию были историками, таким образом мне, можно сказать, на роду было написано стать учителем истории. Однако, как правило, приход в профессию – это по большому счету некое сочетание случайностей и закономерностей. Если говорить о вещах закономерных, то для начала я поступил на исторический факультет. Но, как и все нормальные студенты, меньше всего предполагал, что буду работать в школе, изначально собирался пойти в аспирантуру и продолжить дальнейшее образование. Но все изменило одно комсомольское поручение: мне дали класс в едва построенной на тот момент 40-й школе, где я вел что-то вроде кружка политинформаторов.

К своему удивлению, я обнаружил несколько вещей, которые повлияли на мой дальнейший выбор. Во-первых, в этом классе собрались достаточно умные и интересные ребята. И общаясь с людьми, которые были ненамного младше меня, я зримо почувствовал, что весомый авторитет можно приобрести не только мускулами, но и имея что-то в голове. То, что системно общаясь с группой людей, ты можешь влиять на них и обретать для них какую-то значимость, не скрою, показалось интересным и заставило меня пересмотреть свои взгляды на педагогическую профессию.

Первые ученики – это очень значимый момент для начинающего педагога. Сегодня приходят молодые специалисты, им дают какой-нибудь неуправляемый класс, потому что опытные учителя все старые, с больным сердцем, ничего не могут с ним поделать, «а этот молодой да задорный – вот пусть дерзнет». И он через три-четыре месяца, задрав ноги выше головы, бежит из школы и уже никогда в нее не вернется – ничего удивительного в том, что мы теряем молодые кадры еще в самом начале.

У меня все вышло наоборот. В итоге я стал учителем, вернулся в Казахстан, где я и проживал до поступления в вуз. Там прошел по лестнице учитель – завуч – директор школы – директор гимназии. Затем получил второе образование на философском факультете Томского государственного университета. Это один из самых сильных классических университетов, открытых еще специальным Императорским указом. По окончании вуза был приглашен в Тобольск на должность председателя комитета по образованию, потом стал заместителем главы города по социальным вопросам. После чего получил приглашение в департамент образования города Тюмени. В конце августа будет два года, как я занимаю эту должность.

Причем, до последнего времени не забывал о своем педагогическом призвании – последний урок я провел примерно два с половиной года назад, даже на административных должностях считал необходимым вести занятия. Благо, здание, где я работал в Тобольске, находилось рядом со школой, и четыре часа в неделю я занимался с классом, готовил ребят к ЕГЭ. Кроме того, я занимался театральной педагогикой – это моя давняя страсть. Возглавлял довольно большую театральную студию, в которой работали несколько преподавателей. Это тоже помогло мне приобрести немалый педагогический опыт. Сегодня, если мне предложат встать к доске и провести урок, смею надеяться, что я сделаю это на должном уровне.

– Какие функции возложены на ваше ведомство?

– Если немного с иронией, то можно сказать, что отвечаем мы за все. Ведь образование – это не только детские сады и школы, это огромное количество факторов, которые способствуют формированию человека и приобретению им определенного количества знаний. В том числе за эти сопутствующие факторы я и мои коллеги отвечаем тоже. Это в широком смысле слова. Если говорить о вещах более конкретных, то есть понятие «государственная политика в сфере образования», есть понятие общественных интересов, национальных образовательных целей и задач. И на уровне муниципального образования мы должны обеспечить соответствие нашей системы всему названному.

По большому счету, это некий вариант служения обществу. Потому что сфера образования, как никакая другая, зримо служит интересам общества и, более того, это общество формирует. Главное, чем приходится заниматься, – это приведение системы в соответствие с теми целями и задачами, которые общество ставит перед образованием. Перечислять их можно долго, тем более что Тюмень входит в число передовых регионов, и здесь многие вещи происходят с опережением. Еще один важный момент: интересы общества мы можем защищать только тогда, когда мы защищаем интересы учеников и родителей. Именно они – главные участники процесса.

– Прозвучала сейчас очень важная мысль: в основе образования – ученик, а не учитель.

– Безусловно. Я постоянно повторяю мысль, что образование – это формирование образа, который составляет основу человеческой личности. Поэтому когда мне задают вопрос: «Что вы делаете?» – я отвечаю: «Мы формируем человеческую личность». В нашей работе также множество моментов, напрямую с этим не связанных, в том числе экономического толка. Например, отраслевая система оплаты труда, «подушевое» финансирование, компьютеризация – как это все на первый взгляд далеко от проблемы создания образа, формирования личности. Но мы должны понимать, зачем в школе, к примеру, нужны компьютеры. На первый взгляд, это абсолютно техногенная вещь, которую иногда противопоставляют книге, говорят, что из-за компьютера теряется душа у урока и так далее. Но если рассуждать профессионально, то надо понимать, что все эти вещи – не цель, а лишь средство. Средство для формирования того самого образа, который базируется на вечных общечеловеческих ценностях, среди которых и просто знания.

Вот когда эти средства превращаются для школ в самоцель, тогда возникают проблемы. Это одна из сегодняшних проблем образования. Одни считают свою школу замечательной только потому, что там есть компьютеры, или потому что у учителей высокая заработная плата. Но когда мы видим ребенка, который на компьютере отлично умеет составлять музыкальные программы на основе произведений Глинки, а мы его спрашиваем: «Какие произведения Глинки ты знаешь», – на что он делает круглые глаза, не понимая вообще, о ком речь, – это говорит о том, что средство превратилось в цель. А вот когда он работает с компьютером, и это ему помогает узнать, что Глинка в действительности был великим русским композитором и написал то-то и то-то, когда ученик затем ищет книги по заинтересовавшей его теме и получает новые знания, – это правильное применение средств.

– Между тем ценности, о которых вы говорите, в наши дни подвергаются все большей девальвации.

– Мы живем в техногенный век, и действительно складывается впечатление, что происходит девальвация духовных ценностей. Но девальвации не происходит, сами ценности уходят, приобретая, простите за тавтологию, все большую ценность, в том числе и потому, что они становится дефицитными. И мы – та самая сфера, которая призвана эти ценности прививать.

– Качество образования сложно измерить. Бытует мнение, что оценки далеко не всегда отражают истинные способности того или иного ученика. И из троечников порой выходят наиболее выдающиеся личности, а отличники могут оказываться обычными «зубрилками» и в дальнейшем никак себя не проявляют. Насколько оценка спорна?

– Это прежде всего отражение профессионализма учителя. Не оценка виновата сама по себе. Какая бы она ни была, это еще не свидетельство будущего успеха или несостоятельности. Приведу пример из практики. Есть ученик, который много читает, причем не «попсовую» литературу, а Гофмана, Гете, Данте, он свободно разбирается в сложных литературных произведениях, которые еще по программе не должен был проходить, может проанализировать драматический спектакль. То есть человек явно гуманитарно насыщен, с определенным опережением применительно к своему возрасту. На одном педагогическом отборе он произвел неизгладимое впечатление на комиссию. И каково же было удивление моих коллег, когда они узнали, что у него по литературе «три». Выяснилось, что он просто не учит вовремя стихи. В то же время есть девочка Варя или мальчик Петя, которые вызубрят – сдадут.

И очень часто, к сожалению, педагоги ориентируются на формальные моменты. Но учителям надо помнить, что текущая оценка может быть и «два», и «три», но итоговая оценка должна отражать реальные знания предмета. Стихотворения сдавать, конечно, нужно, но это не должно стать определяющим моментом в выставлении итоговой оценки. Это касается и других предметов. Например, в математике одна пишет идеальным почерком, аккуратно оформленная работа – какая прелесть, ошибки, правда, есть, ну да бог с ними, как минимум четверку заслужила. А другой каким-то нестандартным способом задачу решил, с восемью кляксами, все правильно, но неровно – ему «трояк».

Такой подход недальновиден. Это вопрос объективности и, повторюсь, профессионализма педагога. Говоря о работе с детьми, которых можно назвать одаренными или просто с уровнем способностей выше среднего, мы вынуждены констатировать, что основная часть из них, к сожалению, потеряна. И потеряна по формальным признакам. Профессиональный учитель все же способен увидеть в учениках нечто большее, чем просто способность вызубрить какую-то информацию. На встрече с родителями бывали случаи, когда они удивлялись: «Почему «три»? Он же все выучил». Выучить-то выучил, но начинаешь спрашивать – понимания предмета нет.

– Реформа образования на сегодняшний день в чем заключается?

– Сегодня мы переходим к совершенно иным образовательным стандартам, следовательно, к совершенно новому содержанию образования. Столкнувшись с рядом проблем и проанализировав их, мы поняли, что наша основная задача как педагогов – не только и не столько дать учащемуся сумму неких фактов и знаний, а научить ребенка учиться, сделать его способным к саморазвитию, что позволит ему адаптироваться в быстро меняющемся информационном пространстве. В этом суть стандартов второго поколения, которые в качестве эксперимента будут введены в программу начальных классов уже в ближайшем учебном году.

Новые программы подразумевают непрерывный процесс не только образования, но и воспитания ребенка, включающий в себя собственно учебное время и сверхурочную нагрузку. То есть возрождается то, что раньше называлось внеклассной работой по предмету, а на самом деле это как раз то, что способствует развитию детей, помогает им научиться абстрактно мыслить. Это и поможет более объективно оценивать знания и способности ученика, о чем мы с вами уже сказали.

Что касается экономической составляющей реформы, то это прежде всего новая система оплаты труда, которая в Тюменской области уже введена, информатизация. Но эти процессы должны быть продолжены. Если раньше в школе радовались просто количеству компьютеров в классах, то теперь там должны определенно понимать, к какому образовательному и воспитательному эффекту это приводит. И мы должны это отслеживать. Нас уже не интересует, что в какой-то школе уже четыре компьютерных класса, нас интересует, как это отразилось на качестве образования и воспитания учащихся. Конечно, это требует изменения психологии педагога.

– Расскажите поподробнее об этих стандартах второго поколения.

– На их разработку ушло три года, были созданы творческие группы, куда входили педагоги – и практики, и теоретики, координировало эту работу Министерство образования. Мы надеемся, это достаточно качественный продукт, то, что мы видели, эти надежды подкрепляет. Но более детально мы сможем в этом убедиться в ходе эксперимента. Это очень серьезные изменения в учебном процессе, поэтому в ходе внедрения наверняка будут производиться корректировки, дополнения. В этом учебном году в эксперименте примут участие пять тюменских учебных заведений: 91-я, 88-я школы, 81-й и 34-й лицеи, 12-я гимназия.

– Несмотря на заверения Министерства образования, опасения по поводу возможного введения платного среднего образования в народе не утихают. Разъясните, пожалуйста, ситуацию.

– Сразу скажу, что все слухи о введении платного среднего образования совершенно не оправданны. Наоборот, процент соотношения платного и бесплатного образования будет меняться в сторону последнего. Причин, по которым эти разговоры появились, две. Первая возникла под девизом «а вдруг». Действительно, сегодня рыночные механизмы распространяются на все сферы. И уже на уровне подсознания страх, что это произойдет и со школой, у родителей существует. Отсюда всевозможные слухи, домыслы, пресловутая фраза «я сам не видел, но мне сказали».

Вторая причина – это злоупотребления во многих учреждениях образования, связанные с оказанием так называемых добровольных платных услуг. И то, что очень часто эти добровольные услуги превращаются в обязательные, внушило родителям опасения: а вдруг этот процесс пойдет и дальше. Сейчас мы активно боремся с этим явлением в школах. Но повторюсь: никакого платного образования не будет. Сейчас по стандартам второго поколения увеличивается количество предметов, и все это бесплатно.

– Тем не менее родители сетуют, что уже сегодня, чтобы отправить ребенка в школу 1 сентября, требуется потратить немалую сумму денег на учебники и прочие принадлежности, а затем в течение года приходится периодически что-то оплачивать. Причем даже если поборы незаконны, все равно все платят, потому что понимают, что в противном случае отношение к ребенку в школе станет совсем другим. А этого родители совсем не хотят.

– Собрать ребенка в школу действительно сегодня обходится недешево, но это прежде всего проблемы ценообразования в стране, с этим ничего не поделать. Что касается незаконного принудительного сбора денег, эти явления, к сожалению, достаточно распространены, но наша задача и состоит в том, чтобы они из школы ушли. Бывает, что когда-то родительский комитет, оказывается, проголосовал, что надо жалюзи в кабинет купить.

Но как быть с мамой, которая одна воспитывает ребенка и не может позволить себе такие траты? Она, конечно, на собрании руку поднимет, куда ей деваться, но потом выйдет и в коридоре скажет все, что она думает об этом учителе, завуче, директоре. Это опять же вопрос к педагогам. Мы в одной школе разбирали подобный случай, наказывали учителей и руководителей. И необходимо как можно чаще делать такие ситуации достоянием гласности. Надо менять психологию учителей. Это сразу из школы не уйдет. Но с перегибами и злоупотреблениями мы будем разбираться.

– Сами родители тоже ведь могут вам в этом помочь?

– Конечно. Сегодня существует множество органов родительского или общественного самоуправления. И если в школе эффективно работающий, а не формальный, управляющий совет, то он в определенной ситуации вполне может поставить вопрос о замене директора. И когда у нас возникают конфликтные ситуации, мы приглашаем в первую очередь представителей управляющего совета. Конечно, в этот совет должны входить грамотные, разумные, адекватные родители, не по принципу, как в фильме «Служебный роман»: вот Шурочка активная, мы ее выдвинули и теперь никак задвинуть не можем. Сильный совет на самом деле будет только в помощь хорошему директору. По этому пути мы только начинаем идти, и со временем органы общественного управления должны иметь возможность реально влиять на учебный процесс.

По мировому опыту руководитель системы образования – это посредник между педагогами и родителями, который в том числе разрешает конфликтные ситуации и так далее. Будем стремиться к этой роли. Мы должны прийти к тому, что родители смогут влиять на выбор педагога и даже на какие-то вещи, связанные с содержанием образования.

– Судя по всему, проблема педагогических кадров в школе по-прежнему стоит очень остро. Что происходит в этом плане в тюменских образовательных учреждениях? Как можно привлечь молодежь в школы?

– Должен с радостью констатировать, что в этом году, который, к слову, провозглашен Годом учителя, в плане кадров есть обнадеживающие сдвиги. В прошлом году в Тюмени было около 140 вакансий, на сегодняшний день их осталось примерно 50. Сейчас у нас есть возможность предоставления молодым специалистам служебного жилья и вообще каким-то образом решать жилищные вопросы. Буквально за последние два дня мы отправили в школы около 25 человек. И эта работа продолжается.

В настоящее время стоит задача омоложения преподавательского состава, привлечения в школы лиц мужского пола – это острейшая проблема. И перспективы определенные появились. Мужчин мы сейчас приняли гораздо больше, чем в прошлом году. У нас существует проект, в рамках которого мы готовим молодых специалистов, чтобы они в дальнейшем переходили на должности администраторов, завучей, директоров. В общем, проблема кадров сохраняется, но она уже не так остра. Более серьезной на данный момент является проблема качества образования. И это не зависит от стажа. Качество педагогических кадров нас устраивает не всегда. Есть прекрасные педагоги, и есть те, кто занимает эту должность, но учителем по большому счету не является.

– Как решить проблему качества?

– Созданием конкуренции, нужен более серьезный приток молодых специалистов в отрасль. Когда человека некем заменить, очень сложно спросить с него за качество.

– Вопрос уровня заработной платы учителей входит в сферу не вашей ответственности, а государства. Когда он уже перестанет быть актуальным?

– Этой проблеме не один десяток лет. И в советские годы уровень оплаты труда педагогов считался достаточно низким. Сейчас на уровне государства задача кратного повышения заработной платы учителей поставлена. Но решения относительно сроков и форм ее выполнения пока не принято. В определенной степени карты спутал кризис. Однако можно быть уверенным, что она будет решаться в ближайшие годы, поскольку этот вопрос напрямую связан с национальной безопасностью.

Впрочем, и у нас, на местном уровне, есть возможность влиять на заработную плату. Это прежде всего рациональное использование выделяемых средств. Даже в сегодняшних условиях, когда средняя заработная плата педагогов школ по Тюмени составляет 17–18 тысяч, при умелом распределении ресурсов можно сделать так, чтобы заработная плата, пусть не кратно, но повышалась. При этом важно максимально стимулировать эффективно работающих учителей. И мы знаем случаи, когда при созданных в конкретных школах условиях некоторые учителя смогли взять ипотечные кредиты.

– Вы участвовали в круглом столе по теме ЕГЭ, организованном нашим порталом. Хотелось бы услышать вашу, может быть, более подробную точку зрения по этому вопросу.

– Главным неоспоримым достижением Единого госэкзамена стала внешняя экспертиза. Если она исчезнет вновь, качество образования однозначно упадет. И сам факт ее наличия при всех спорных моментах будет заставлять «предметника» работать гораздо более качественно. Когда я и учу, и экзамен принимаю, и оценку ставлю, – это неправильно. В системе ЕГЭ есть свои минусы, но значительно больше плюсов.

Система безусловно нуждается в совершенствовании, и это будет происходить. Но очевидным фактом, который, как это ни парадоксально, выявил именно ЕГЭ с его тестовой системой, нейтральной экспертизой, оказалась та самая неспособность школьников к саморазвитию, недостаточный уровень абстрактного, творческого мышления. Должен с печалью констатировать, что так называемая часть «С» контрольно-измерительных материалов ЕГЭ, которая требует умения сопоставлять, анализировать, то есть всего, что относится к степени «понимаю», а не просто «знаю», вызывает серьезные затруднения даже у педагогов, почти половина из них с этим заданием не справляются. Следовательно, не справляются и ученики.

Приходится в этой связи слышать от учителей парадоксальную вещь. 11-классники находятся в том возрасте, когда уже должен сформироваться образ, о чем мы говорили в начале, должны быть навыки того самого абстрактного, философского мышления, для чего необходимо водить ребенка в театры, на выставки, в библиотеки, проводить соответствующие классные часы. Однако на вопрос: «Почему вы этого не делаете?» – слышим один и тот же ответ: «Мы готовимся в ЕГЭ». Но на ЕГЭ мы видим, что с одной стороны у нас все меньше детей сдают экзамены на «два» и в то же время все меньше детей получают максимальные баллы. Происходит усреднение. И при этом главная проблема со сдачей части «С».

А все потому, что не работаем над развитием. А почему не работаем над развитием? Потому что готовимся к ЕГЭ. То есть многие учителя не понимают, что поход в музей – это в том числе подготовка к ЕГЭ. Привитие ребенку любви к чтению не только по программе, а просто качественной, серьезной литературы – это тоже подготовка к ЕГЭ. И мы до тех пор не получим качественной подготовки к экзаменам, пока не начнем работать над развитием детей, причем именно в старших классах, когда как раз вся внеклассная работа прекращается из-за пресловутого натаскивания к ЕГЭ.

– На недавней пресс-конференции вы объявили, что проблема очередей в детских садах будет решена, причем заявили для этого весьма малые сроки. Неужели озвученные вами цифры реальны?

– Это реально, и осуществить мы это успеем. Для начала мы задались вопросом: а сколько вообще мест было в детских садах Тюмени до того, как мы стали перестраивать помещения под другие нужды: кружки, спортзалы и так далее? Полученная цифра позволила убедиться, что проблему очередей в детские сады мы можем решить. Остается эти помещения вернуть к их первоначальному предназначению. И уже сегодня очередь пошла на убыль. Полностью эта задача, по нашим предположениям, будет решена к ноябрю. Конечно, будут подрастать новые дети, значит, все равно надо строить новые детские сады. Но на сегодняшний день принятая мера позволит решить проблему многих родителей.

Сейчас никому из тех, кто обращается в наш департамент с просьбой предоставить место в детском саду, мы не отказываем. Пока это касается детей в возрасте от трех до семи лет. Очередь среди двухлеток, к сожалению, еще сохранится.