«Нас монотонная работа угнетает»: почему в России стало некому трудиться на земле

Еще с начала посевной, аграрии из-за нехватки рабочих рук были обречены на потерю урожая, а вместе с тем и дохода. Отчасти сейчас этим пытаются объяснить рост цен сельхозпродукции: некому было сеять, некому убирать.

Считается, что россияне не очень хотят заниматься тяжелым крестьянским трудом: в сельском хозяйстве платят мало, а работать приходится много. Чтобы спасти урожай, везут сельхозработников из ближнего зарубежья — но уже второй год это является проблемой из-за введенных карантинных ограничительных мер.

Об этом мы поговорили с Сергеем Лисовским, который долгое время был первым заместителем председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике, сам занимался птицеводством и знает о проблемах отрасли не понаслышке.

Как решить проблему нехватки рук

— Сергей Фёдорович, как вы считаете, в сельском хозяйстве сейчас большая нехватка рабочих рук? Почему вдруг образовалась такая проблема?

— Да, нехватка есть, к сожалению, это правда. Нужно понимать, что сельское хозяйство — оно само по себе сезонное. Урожай у нас в стране собирают раз в год. И понятно, что владельцу предприятия невозможно содержать людей в течение всего года, иначе — разоришься. Поэтому у нас есть сезонные рабочие. Раньше это были студенты, которые приезжали в поля на картошку. Я и сам на картошке работал и, кстати говоря, не жалею. Меня этот опыт многому научил: во-первых, уважать крестьянский труд, а во-вторых, ценить и понимать, что такое продовольствие. Это была настоящая студенческая жизнь! Помню, как все грязные и измотанные, но счастливые возвращались к себе. Больше я таких дружных и веселых компаний, когда вы вместе трудились, преодолевали что-то, а потом со своими друзьями делились впечатлениями, не встречал. К сожалению, сейчас такой практики нет, но уверен, что школьникам старших классов и студентам было бы полезно хотя бы по месяцу в году проводить на полях.

— В 2000 году вы создали «Моссельпром» и долгое время руководили этим агрохолдингом. Как вам удавалось решать проблему нехватки сезонных рабочих?

— Для сезонной работы нужно приглашать рабочих из других республик. Они прекрасно справляются, у них другая психология. Есть нации, которые веками занимались земледелием, животноводством и у них совершено другое отношение к работе на земле и монотонному труду. Например, у меня в птицеводстве были сотрудники из Вьетнама, которые занимались сортировкой цыплят: их вылупляется несколько десятков тысяч, и они идут из инкубатора бесконечным потоком, а этот поток надо разделить на «мальчик-девочка». Обычному человеку, чтоб определить пол цыпленка потребовалось бы секунд 30, не меньше, а вьетнамец определял пол на ощупь за пару секунд! Причем во всех странах признано, что эту работу лучше всего выполняют именно вьетнамцы.

— А у нас такого отношения к сельскому труду нет?

— Мы выросли в других условиях, широта полей, просторы, отсюда широта желаний — нас монотонная работа угнетает. Это просто национальная особенность. Но есть другая проблема на селе — пьянство. Сейчас она уже не такая серьезная — люди всё-таки стали гораздо меньше пить, и зарплата на селе становится выше, люди держатся за работу. Но в 2007-м, например, у меня зимой все нормально работают, а с мая по сентябрь, когда приходит погода хорошая и под каждым кустом «есть и стол, и дом», половина рабочих исчезала. Подшабашат у соседей, купят бутылку — и так «свободно» живут несколько месяцев.

Причем я, уже зная это, и сам с ними разговаривал, предлагал премии, если всё лето проработают. Они соглашались и говорили: «Да, это всё очень здорово!». Вроде как договорились, но наступал май — никого. Поэтому мне пришлось привозить узбекских рабочих, я тогда лично договорился с Посольством Узбекистана.

Я всегда заботился о людях, которые у меня работают. Для узбекских рабочих я построил очень хорошее общежитие: чистые комнаты, душевые, прачечная, кафе, даже молельная комната. Советский Союз научил меня с уважением относиться к людям, и я до сих пор воспринимаю наши бывшие союзные республики как единый братский народ.

— Считалось, что мигрантов выгодно завозить, что им мало платят и думать о них не надо?

— Тогда у нас была миграционная служба, и часть чиновников зарабатывала на мигрантах. Задерживали на улицах, провоцировали их работать нелегально. А у нас люди работали по закону, было официальное соглашение с Посольством Узбекистана и нашим Министерством сельского хозяйства. Все санитарные справки были настоящие. Перед устройством брали все анализы, проверяли на заболевания. Кстати, каждый раз от 30 до 70 % после таких проверок отправляли домой: пытались устроиться с липовыми медицинскими справками.

Помню смешной и грустный случай: сначала миграционная служба узнала, что я построил общежитие. А потом, в один прекрасный день, к нам приехали люди с автоматами, окружили здание, выстроили всех наших мигрантов и начали грузить в автобусы. Подошел директор моего предприятия, принес пачку паспортов. Объясняет: у нас всё оформлено, платим налоги. Они в ответ: «Мы знаем ваши липы», — забрали паспорта, уехали. Мне звонит директор завода, говорит: «У нас всех рабочих забрали, работу предприятия придется остановить». А у нас было, между прочим, официальное соглашение с Посольством Узбекистана, в этом участвовал наш российский МИД!

Я обратился в прокуратуру, нанял адвокатов, они тут же подали жалобы. К вечеру звонок из миграционной службы: «Почему к нам не едете?» Отвечаю: «Почему я должен к вам ехать? Вы нарушили закон, у меня всё официально, вы срываете производственный процесс». В итоге поздно ночью людей отпустили, причем забирать пришлось самим. И это они нам еще насолить решили — вернули не все паспорта, это превратилось в целую эпопею, но всё-таки через неделю их вернули. А через четыре месяца — новая проверка, и опять тоже самое. Снова увезли, снова скандал. Но вернули нам наших рабочих. После этого мы стали образцово-показательным предприятиям, к нам возили нерадивых предпринимателей, чтобы показать: вот так надо организовать труд людей. Да, это дорого, но в конечном итоге, я на своем примере доказал, что по закону работать гораздо выгоднее! Поэтому надо его соблюдать.

— И всё же престиж крестьянского труда упал. Как вернуть прежнюю гордость к профессии агрария?

— Я бы не согласился, что престиж упал. Действительно какое-то время назад был такой период, но сейчас престиж сельскохозяйственных профессий снова повышается. В 2010 году мы смотрели возраст наших специалистов на агарном предприятии: это либо не выше 22 лет, либо уже за 60. У нас был полный провал: 30–40–50 лет. То есть, в 80–90-е люди не шли работать на село, и, соответственно, не получали аграрных специальностей. Сейчас всё поменялось. Я выступаю перед студентами аграрных вузов и вижу, что они понимают, что будут востребованы, и в будущем их зарплата будет более высокой, чем у выпускников многих других вузов. И это логично, потому что когда я вижу, сколько у нас выпускают так называемых менеджеров или политологов, я понимаю, что многие их них или пойдут работать в курьеры, или просто будут безработными.

Невозможно этому научить, если не показывать

— Почему они идут в менеджеры, а не учатся, например, на комбайнеров или агрономов?

— Это опять же непродуманная идеология государства. Но очень хорошо, что у нас в последние 10 лет медали и ордена дают, например, механизатору, сталевару и представителям других сельских профессий, как это было в Советском Союзе.

Мы в свое время от «Моссельпрома» открыли в Тимирязевской академии по пять стипендий по трем направлениям. Студенты проходили практику на нашем предприятии и половина выпускников оставалась работать у нас. Но это была наша инициатива, но вообще этим должно заниматься государство.

Молодежь очень восприимчива к внешним атрибутам, не понимая перспективы, и что это не развлечение, и не ради того, чтобы скрыться от армии, а что это твоя профессия, которая будет кормить тебя и твою семью. Исходить нужно из понимания, будет ли твоя профессия востребована. К сожалению, молодежь, в большинстве это не понимает.

— Но что-то не видно тех, кто спешит показывать молодежи их профессию?

— Я помню, как в беседе с режиссером Кареном Шахназаровым убеждал его, что нужно снять фильм про русскую деревню. Он эту идею поддержал, мы даже стали выбирать сценарий. Но идею так и не воплотили.

У нас, к сожалению, до сих пор нет современного жизненного фильма про крестьянский труд. Ни комедии, ни детектива, а просто фильма о русской деревне, который бы раскрыл красоту деревенской жизни. Чтобы люди не рвались в мегаполисы, в Москву, которая калечит людей. Я еще в 80-е годы работал в Бауманском райкоме комсомола и отвечал за рабочие общежития. Помню условия жизни в общежитии мясо-жирового комбината для «лимитчиков». Представьте: комната 18 метров, разделена простынями на четыре части, в каждой части — двухъярусная кровать. И на каждой кровати живет молодая семья: парень и девчонка. Представляете? Это же просто рабство! Я смотрел на этих людей и думал: как бы не жилось в деревне, но разве можно променять луга, леса, свободу вот на такие условия. Зачем?

Помню, приходит ко мне молодой сотрудник, собирается увольняться и переезжать в город, в надежде, что там жизнь будет гораздо легче. Через пять лет возвращается и просится обратно. Он в городе был полубомжом. К счастью, пришло понимание, что нужно вернуться домой, где у него есть нормальная работа, перспективы — будет работать, создаст семью. Нужно помочь молодежи понять это, для этого показывать красоту и глубину деревенской жизни и, конечно, обеспечить социальной инфраструктурой.

Хотя излишне идеализировать крестьянский труд не стоит. Труд этот такой же ценный, достойный и нужен для страны: учитель, рабочий на заводе, программист и так далее. И всё-таки это труд на селе — особый, который порой не зависит от человека.

Ты никак не можешь повлиять на эти обстоятельства, не можешь спланировать. Этот риск отличает крестьянский труд от других. Поэтому понимающие люди с особым уважением относятся к людям на селе.

— Чем еще привлечь молодых, чтобы не рвались в города, а, наоборот, уезжали из мегаполисов?

— Прежде всего, повысить уровень зарплаты. Важно сделать жизнь на селе привлекательней, комфортней, на городском уровне. К примеру, молодой человек хочет сводить свою девушку в кафе, а в его селе ничего нет, только клуб полуразвалившийся. Конечно, молодые захотят уехать. А если бы была инфраструктура, то никуда бы уезжать не пришлось.

Мы, кстати, по поручению Президента приняли программу восстановления сельских клубов. Когда я начал этим заниматься еще в Кургане, тогда я был поражен в каком они состоянии, и при этом насколько они востребованы! Мы тогда впервые в России сделали шахматное образование в школах Курганской области. Над нами тогда посмеивались. Но я помню, как приехал в один клуб, покосившееся здание, ремонта не было лет 30–35, в шахматную секцию там ходило постоянно и увлеченно 60 детей, представляете? 60! Да у нас в московский клуб, отделанный мрамором, с современным ремонтом, не ходит столько детей! Я тогда рассказал руководству Ростсельмаша о бедственном состоянии сельских клубов. Надо отдать им должное, они закупили музыкальное оборудование для проведения мероприятий: дискотек, лекций, концертов на 300 человек. И подарили это нашим 15 курганским сельским клубам. Сейчас программа поддержки сельских клубов принята, и я уверен, что это будет еще один шаг к тому, чтобы у нас на селе хватало рабочих рук. Конечно, параллельно должны работать программы поддержки сельских фельдшеров и учителей.

Фермеры против агрохолдингов

— Может нужно больше поддерживать фермеров, чем агрохолдинги? Вам близка такая идея?

— Раньше я выступал за агрохолдинги, понимая, что только они могут дать нужный объем продовольствия. Когда мы привозили две третьих мяса птицы из-за границы, мелкие хозяйства не могли решить эту проблему. Я был не против фермеров, но мы в свое время правильно сделали, вложившись в развитие агрохолдингов. Они дали объем, полностью обеспечили нас продовольствием. Но есть другая проблема: у нас огромная страна, и, если люди буду покидать села, то пустующие территории Дальнего Востока займут китайцы. Второй момент — природа, ландшафт, реки, дороги — за всем этим нужно следить, поддерживать. Высылать для этих целей городские бригады — нереально.

— У нас на Дальний Восток сейчас гектаром людей заманивают, там можно фермерство развивать.

— Идея хорошая, и на Дальний Восток действительно важно и нужно людей привлекать. Но одного гектара недостаточно, на нём можно лишь построить дачу. Этой программой также пользовались жулики, которые брали гектар в лесных угодьях, спиливали деревья и исчезали.

Приведу в пример США. 87 процентов продовольствия производят в этой стране пять процентов аграрных предприятий. А 2,5 миллиона фермеров производят всего лишь 13%. И все 2,5 миллиона фермеров убыточны, их содержит государство. И правильно делает: потому что они осваивают свою территорию, сохраняют ее. Иначе кто это будет делать? Создавать специальную госкорпорацию, которая в первую очередь будет кормить себя, потом думать у других. Эти красивые луга, речки — за всем этим ухаживают люди, которые работают на этой земле, фермеры.

А если недостаточно заработали, им должно помочь государство — так устроены фермерские хозяйства в США, да и в Европе тоже.

Понятно, что фермеры по объему не могут конкурировать с агрохолдингами. Но они могут нам дать тот продукт, который агрохолдинги производить не будут: свежую зелень, определенные сорта мяса и птицы; не промышленные, а настоящие фрукты и овощи.

Нужно правильно сориентировать наших сельхозпроизводителей, что им производить. И при этом дать доступ на рынок. Потому что, торговые сети не будут покупать продукцию у фермеров: малый объем, высокая цена. Надо организовать место, где это будет продаваться и для кого. Эту продукцию покупают либо обеспеченные люди, либо рестораны. Эту цепочку сам фермер не выстроит, во всем мире в этом помогает государство. Например, во Франции есть государственные оптовые рынки, в Италии сильное законодательство в области кооперации — объединения вольных предпринимателей. Эти кооперативы имеют серьезное влияние, поддержку муниципалитета. На их переговорах с представителями торговых сетей присутствуют местные чиновники. И не дай бог торговая сеть будет давить, сделает что-то не так.

Тут же начнутся протесты: мирные, но выйдут на улицы с лозунгами и флагами, могут заблокировать супермаркеты. И это правильно, общественность должна защищать себя, конечно, законными методами, без ухода в экстремизм.

Я всегда был на стороне фермеров, но несколько лет назад был другой приоритет: обеспечить объемами, накормить страну. А сейчас задача — накормить вкусно, качественно, сохранить свою самобытность. Кстати, благодаря этому, можно развивать аграрный туризм. Он процветает во всем мире, а у нас пока это непаханое поле.

— А реально объединить небольшие фермерские хозяйства в кооперативы, чтобы легче было выстоять на рынке?

— У нас крепостное право отменили относительно недавно, в 1861 году, прошло всего 160 лет. И поэтому у нас, к сожалению, такая психология: нет стремления объединиться в такие вольные союзы. К сожалению, психология «моя хата с краю» еще очень сильна в деревне. С одной стороны, это правильно, — крестьяне должны быть консервативны, потому что любой эксперимент в деревне дорого обходится. С другой стороны, осознания некой общности, понимания общности интересов у крестьян пока нет. И отчасти это последствия крепостного права. Единственный раз удалось объединить всех, когда мы боролись против вступления в ВТО, все тогда осознали проблему. Тогда мы многое сделали: отдалили вступление в ВТО лет на пять и заставили чиновников учесть наши интересы. К сожалению, сельское хозяйство очень пострадало, когда Россия вступила в ВТО.