Живые кошки против каменных. Почему улица Ленина в Тюмени никогда не станет турецкой Истикляль — что не так с реконструкцией

С наступлением лета многие тюменцы поехали отдыхать в другие страны. Там они греются под солнышком, лежат на пляжах или изучают достопримечательности. Журналист Владимир Богоделов недавно вернулся из Стамбула. В своей авторской колонке он рассуждает о двух улицах — турецкой Истикляль (одной из самых популярных в Стамбуле) и тюменской Ленина (главной улице города). Чего не хватает нашей, читайте в этом материале. Далее — от первого лица.

Напишите нам про Ленина, — попросила журналистка Полина, второй человек в редакции.

— Не мой герой — сказал я.

— Да я про реставрацию улицы Ленина, — уточнила Полина.

— А-а-а, — сказал я и улетел в Стамбул.

Про Турцию вы знаете всё. Я тоже так думал. Сколько раз был в Анталье? 10? 12? Но, оказывается, Анталья — это русская Турция. Или немецкая. Или казахская. Кому как больше нравится, кто откуда приехал. А турецкая Турция — это Стамбул.

Мы живем в крошечном, номеров на 15, отеле у площади Таксим. Их главной площади — то ли свободы, то ли победы. Посередине Таксима — многофигурный памятник, где их Ататюрк решительно шагает с нашим Ворошиловым.

В Таксим упирается Истикляль, главная пешеходная улица 20-милионного города. Наша узенькая улочка Мешелик влетает в нее с крутого разбега. Мне нравится турецкий, и я тренируюсь сворачивать губы в характерную трубочку: тэщекюр (спасибо), гюле-гюле (до свидания).

Истикляль — улица-праздник, ярмарка всех мыслимых брендов. Сейчас она на всю длину увешана перетяжками с вымпелами «Галатасарай». Вы смутно помните эту футбольную команду? Туркам на это совершенно наплевать. Для них это главная команда в мире. Судя по датам на рекламных баннерах, ее 120-летний юбилей они начали отмечать за год до события. Мысленно прикидываю бюджет фестиваля. И это — еще на стадии разминки! При том, что инфляция в стране второй год улетает за 70%. [Эльвиры] Набиуллиной [глава Центробанка] на них нет! Но за что я их и люблю, красавцев, за их неунывающий нрав.

В этом городе как-то очень ясно представляешь, как оно всё здесь было те же 120 лет назад. И даже гораздо раньше. Наш отельчик — явно времен османов, с лепными высокими потолками, ванной с окном на улицу. Из номера вниз ведет винтовая лестница. Можно спуститься в миниатюрном лифте с дверцами-гармошкой.

Примеряю образ солидного джентльмена, лучше военного. Вот я ступаю на брусчатку. Папиросочку со злым турецким табачком? Нет, турецкие джентльмены предпочитали трубки с чубуками. Чубуки — до полутора метров. Сам видел такие в султанском дворце — музее в руках у восковых янычар, охранников гарема. Как я понял по ходу экскурсии, упражнения с чубуками и было их основным занятием. Чтоб я так жил!

Но это мы далековато забрели. А 120 лет назад по булыжной Истикляль вовсю гремело-звенело чудо техники — электрический трамвай. Он и сейчас уже в виде раритета всё так же звенит-гремит на забаву толпам туристов.

Всё так же зазывно голосят духанщики. Только духаны теперь — пафосные рестораны и кафе. Чашка кофе и пара шариков мороженого — штуки полторы в рублях. Мы сюда не пойдем. Я свожу вас в правильный духан. Но позже.

Что бросается в глаза. Общепит в Стамбуле — сугубо мужское занятие. И это вам не какие-то студенты на подработке, а мужики лет под 30 и старше. И гораздо старше. Ходит между столиков этакий патриарх с чайником. Называть его халдеем язык не повернется — столько в нём вальяжности. При этом он так тебе улыбается, наполняя армуд огненным янтарем, как самому близкому родственнику.

А вот этим уличным деликатесом мы точно угостимся, даже на дорогущем Истикляль. Печеная кукуруза и каштаны, которыми торгуют с забавных тележек на велоколесах, игрушечных копий раритетного трамвая. Судя по архаичному виду колес, они с трамваем, похоже, ровесники и передаются по наследству. Устройство: в рабочую поверхность вмонтирован железный казан с пылающим древесным углем, на уголь кладется дырчатая крышка, на крышку — початок, который мгновенно приобретает пестро-шоколадный окрас, или горсть каштанов. Каштаны — 70 лир, кукуруза — 30–50. Обменный курс к рублю — 1/3. Ешь в удовольствие. Таких огнедышащих тележек по всему Стамбулу — сотни. [Артура] Хачатряна на них нет (начальник ГУ МЧС по Тюменской области. — Прим. ред.).

Ну что, теперь — как пройти в библиотеку, точнее, в какой-нибудь музей?

Честно говоря, не ходок я по музеям. На Истикляль же их … Начиная с вездесущей Мадам Тюссо с восковыми фигурами. Куда интереснее Музей невинности. И это не то, что вы подумали, сюда можно с законной супругой, даже рекомендуется. Экспозиция по книжке нобелевского лауреата Орхана Памука. Тоже про ту, дотелефонную эпоху. Они как-то умеют наслаивать свою историю, в том числе сугубо бытовую, не ломая то, чем люди жили раньше. Это у нас здорово получается, тут мы — чемпионы. Они даже старомодный вокзал сохранили, куда прибывал знаменитый «Восточный экспресс». Он просто стоял и ждал. И дождался. Два года назад «Восточный» вновь прибыл. Теперь у меня есть план: накопить 20 тысяч евро, точнее 40, а то жена обидится, на билет до Парижа.

А мы уже почти подошли к Туннелю, верхней станции подземного фуникулера к Золотому рогу, ослепительной по красоте бухте Босфора. Сейчас только погладим за ушами пару котов. Стамбул — город кошек, непуганных, ласковых, даже приставучих. В общем, хозяев здешней жизни. Своего штатного кота имеет каждое уважающее себя заведение. Лично меня убил наглым прищуром рыжий котяра из музыкального магазина, развалившийся на витрине среди лаковых дорогущих «Фендеров». [Галины] Шарухо [глава Управления Роспотребнадзора по Тюменской области] на них нет.

Полина! Я помню, что вообще-то пишу про реконструкцию улицы Ленина. Мы только еще прокатимся на пароме из европейского Стамбула в азиатский. Очень удобный общественный транспорт. Прав директор «Брусники» Виктор Корчагин, мечтающий превратить Туру в транспортную пассажирскую артерию. Море, солнце, ветерок — никаких тебе пробок и выхлопных газов. Цена — на уровне билета в метро.

Остался духан, где мы просто позавтракаем. Это немного в стороне от Истикляль, минут десять по узким-узким улочкам, вверх-вниз, по булыжникам времен османов. [Сергея] Собянина (мэр Москвы) на них нет. Идем, глядя по сторонам, мимо домов — свежей покраски и совсем облупившихся, обветшалых, но по-своему западающих в душу.

Духан должен быть столиков на десять. Едоки — турки средней руки, хорошо, если возрастом постарше, которые точно понимают толк в еде.

Мест в зале не хватило, и нас провели через кухню на какую-то вовсе заповедную террасу.

И тут же появилась на столе большая корзинка теплого хлеба. Ноздреватого, от серого каравая (из отрубей?), хрустящего белого, наподобие багета, тонкого лаваша. К хлебу — россыпь тарелочек с намазками из помидор и острого и сладкого перцев, густого йогурта с пряной зеленью. Отдельно — сырная тарелка из местных адыгейского, сулугуни и сыра потверже, типа гауды, а также с рассыпчатым козьим сыром — острым и горьковатым. Но со свежайшей половиной грунтовой помидорины, с пучком петрушки, завернуть в лаваш, заесть маслиной или оливкой бочкового засола. И всё осадить стопкой шалгама… Секрет изготовления этого рубинового напитка, родственника кваса, я не скажу, сам не знаю. Но это страшно терпкая штука, оттого и пьют его стопками.

Сейчас нам принесут отдельно на сковородочках жареную кружочками телячью колбасу (понятно, что не бекон — страна не та) и нежнейшую глазунью. Мы любим, чтобы края были с корочкой, а у них ближе к пашоту.

Потом еще будут пышные пончики с медом. И сколько хочешь чая. Патриарх с чайником обойдет нас по кругу раза три. Я не понимаю, что он говорит, и отчетливо при этом всё понимаю: «От души, брат!» «Тещекюр, брат», — отвечаем мы. И оставить ему после этого «на чай» 100–200 лир как-то неловко.

Я описал классический турецкий завтрак. Знающие люди уточнили — это в выходные. А так с утра турки заряжаются… Например, протертым чечевичным супчиком. Думаю, это тоже вкусно.

Два слова о турецкой кухни вообще. Напоследок. Всего лишь 500–600 лет назад они были кочевниками. Шерстили Азию с Африкой. И Европу — это попозже. Так что кухня у них походная. Поэтому она не про сложно построенные гарниры и замысловатые соусы. Она про мясо. И минимум специй. Перец у них — король специй. И огонь, который придает вкусу мяса (а также печеных помидор и перцев, они то и идут за гарнир, и за соус) неповторимый турецкий колорит.

— Возьми вот это, — ткнули пальцем в меню знающие люди. И я взял. Баранью печенку на углях, которую в жизни не ел и вообще к баранине отношусь… И всё понял про турецкую кухню. Все мы знатные дачные шашлычники, это понятно. Но против турок мы… Короче, если будете открывать турецкий ресторан (очень советую!), турка придется выписывать. Но вы не пожалеете. В компенсацию затрат дарю название будущего заведения «Мясо, перец и огонь. Турецкая еда». Только сразу запатентуйте. Лаконичное и очень емкое название.

А завтра мы наконец пройдемся по улице Ленина.

Из Стамбула, как и обещал замредактора Полине, отправляюсь прямиком на Ленина, сравнить две главные улицы.

Реконструкция в полном разгаре. Найти бы еще паспорт объекта: кто подрядчики, когда начал и закончат. Не нашел. Зато по дороге увидел 20-метровый, не меньше, баннер у дореволюционного особняка на соседней улице. Со всей подноготной: что тут было, когда улица была Царской, что потом и в самом конце. И что будет в итоге, после реставрации, которую ведет… Ну конечно же, компания «Колесник»! Кто еще додумается скучный паспорт объекта превратить в произведение стрит-арта? Особенно умилило: «А в ресторане мы будем вкусно ужинать». Спасибо, Сергей, обязательно поужинаем.

Я с огромным уважением отношусь к великому «Мостострою-11», которому поручена реконструкция нашей главной улицы, и великому строителю Николаю Руссу. Но с паспортом стройки, Николай Александрович (Руссу — глава компании. — Прим. ред.), вы уж нас уважьте. Тем более, что за всё остальное полный респект!

Весь кусок улицы, от экономфака ТГУ до дворца «Пионер», — сплошной метровой глубины котлован. Самосвалы ревут дизелями, бульдозеры и экскаваторы лязгают ковшами и гусеницами. Трудящиеся Востока в оранжевых спецовках все при деле. Никто не сачкует в тенечке. Всё норм, всё будет в срок.

В самом начале Ленина, откуда мостостроевцы уже ушли, можно посмотреть, как оно будет. Угольная брусчатка, бежевая плитка, изящная окантовка специально подобранных деревьев и изумрудных ковровых дорожек газона. Красота!

В Стамбуле похожим образом, дорого-богато, отделан пирс, у которого швартуются круизные лайнеры.

Я пытался сосчитать палубы на одном, под турецким флагом. На 12-й сбился.

Пассажиры круизников устремляются прямиком в дорогие рестораны — тут же, на причале. Сидишь в сиреневых сумерках на ресторанной веранде, как внутри новогодней елки. Слева на Босфоре судовые огни без счета, справа на окрестных холмах — гирлянды ярко-желтых фонарей самых дорогих стамбульских вилл.

— Очень похоже на Сан-Франциско, говорит мой бывалый спутник.

У нас, в самом начале Ленина, тоже есть свой кусочек Сан-Франциско, который построили в 90-е резко разбогатевшие земляки. Был я в одном из этих особнячков. Поразил баскетбольный щит в полуподвале в натуральную величину. И русская печь больше натуральной величины в огромной гостиной. С печкой — в изразцах и с лежанкой — трогательно рифмовались картофельные кусты у крыльца. Я ни капли не иронизирую. Просто для человека это было всё свое, родное, из ишимского детства.

Что у нас там еще яркого в начале Ленина… Стадион. Действительно яркий, даже дерзкий по архитектуре. Но вот культовым объектом он не стал. Не могу даже с ходу назвать приписанную к нему команду.

— Да не ваше это — футбол! — убеждает тюменцев несравненный спортивный комментатор Дмитрий Губерниев.

Соглашусь. Потому что сам сходил с ума от горя вместе с тысячами собратьев — болельщиков на переполненных трибунах, когда Антон Шипулин трагически мазал пятым выстрелом и великий Фуркад уносился от него к очередному золоту. Стадион «Геолог» принимал весеннею гонку мировых биатлонных звезд.

Как будто вчера это было. И когда еще теперь будет? Бог весть.

Про Бога. Осознайте на минуточку, что улицу с именем главного безбожника окормляют у нас три конфессии: православная, католическая, иудейская. Вера, религия — дело сокровенное. А мы просто гуляем и вспоминаем всякое интересное. Например, что синагогу восстанавливали всем еврейским миром. Вплоть до Михаила Фридмана. Того самого, из Forbes.

А на меня накатывает теплая ностальгия по Хануке, еврейскому новому году, который они с большим азартом начали отмечать вместе с запуском синагоги. Были грандиозные концерты с непременным участием Михаил Михалыча Жванецкого. У него есть чудесное воспоминание. Как он вышел из-за веселого стола на сибирский мороз и, глядя на черное небо с колючими звездами, ощутил, какими разными и глубокими смыслами полна жизнь.

Стоп. Это я сейчас очень далеко улечу. А я хочу еще про Геннадия Филипповича Куцева рассказать. Ректора ТГУ, который на стыке 90-х и нулевых, когда в Тюмени в основном строили… Автосалоны у нас в основном строили! А он — учебные корпуса. На улице Ленина их аж четыре, можно переименовать в Университетскую.

Сейчас мне выдадут 100 комментариев, какой это был ужасный человек. Да, непростой, да, жесткий, из берегов его постоянно выносило. Но он всю жизнь не хуже Чехова выдавливал из себя местечковость и провинциализм. Этим и брал. При всех недостатках.

Что у нас дальше. Дворец «Пионер». Дом пионеров, я его по-старому зову, — это однозначно Артур Ольховский. Святой человек. Полная и исчерпывающая характеристика. Ни разу не благостный, нет. Наоборот, очень живой и грешный. Но святой. Мы не то чтобы дружили, но я очень любил с ним разговаривать, заряжаясь простым и честным, без виляний, отношением к жизни. И далеко не я один. Когда весь город с ним прощался в том же «Пионере», очередь была в три кольца внутри и на улице — до светофора. Скребануло, когда подъехавшее городское начальство двинуло к гробу в обход очереди. Хотя это тоже по-нашему, к святому по блату. А потом… Мы до сих пор не повесили на «Пионере» хотя бы доску в память о нём.

Вы уже поняли, что наша прогулка — не совсем про архитектуру и памятники? Хотя и про это тоже.

Мы как раз дошли до сквера кошек. Он очень забавляет приезжих. Я к нему отношусь… Как бы помягче. Ровно так, как можно относиться к объекту, сделанному на уровне дарования, которое всю жизнь выдавливал из себя Куцев.

Вспоминаю чудных стамбульских котов и размышляю, почему у них живые веселые кошки во всех местах, а у нас каменные и в одном?

Неправильное у меня сравнение двух главных улиц: Стамбула и Тюмени. И не потому, что это разновеликие города. Просто получается, что я сравниваю круглое с теплым. Там туристические впечатления с постоянным острым желанием: вот здорово бы перетащить к нам! Здесь — память о собственной жизни, которая оказалась тесно связана с главной улицей, память о других людях, которых знал или видел близко, чья жизнь с этой улицей переплелась еще больше.

Как вбить в техзадание архитекторам пресловутый человеческий фактор? Не знаю. Я видел их планшеты преображенной улицы Ленина. Очень красиво! Но человеческих фигурок там нет даже для масштаба. Такое чувство, что, когда всё закончат, перережут ленточку, толпы абстрактных жизнерадостных тюменцев пустятся гулять под ручку по разноцветным тротуарам, сидеть на лавочках, качаться на уличных тренажерах. А реальных-то куда девать? Которые уже живут, здесь и сейчас. Влюбляются и страдают от любви, верят и молятся, болеют за наших, дрожат перед экзаменационными аудиториями?

Опять я сложно? Хорошо. Давайте про баню. Это уже проще некуда. Когда я рассказывал новым турецким друзьям, что нашу самую старую баню переделывают не то в обсерваторию, не то в картинную галерею, они долго не верили.

— Хаммам?

— Ну да, хаммам, чтоб вам понятнее.

— А зачем?

У меня нет ответа, кроме того, что мой родной дядька водил меня сюда больше полувека назад.

Давайте забудем эту глупую историю? Поручим Сергею Колеснику, чтобы он всё сделал как надо. У него получится.

И мы гордо будем начинать экскурсию по главной улице:

— А это у нас самая старая в Сибири баня. В стиле конструктивизма и с лучшим в мире паром.

Это так по-человечески!

• Рассказывал, как ему не помогли откопать машину зимой;

• отвечал на хейт комментаторов 72.RU;

• рассуждал, что происходит с Тюменью, которая рвется к статусу миллионника;

• размышлял о сносе театрального центра «Космос»;

• обращал внимание на Тюменский район и вспоминал, как пытался поговорить с главой;

• беседовал с бизнесменом Сергеем Колесником;

• разговаривал с директором девелопера «Брусника» Виктором Корчагиным;

• общался с директором центра стратегического развития «Сибирь» Дмитрием Селивохиным.