«Нам надоело говно убирать за всеми». Как живут в тюменской общаге с оптимистичным лозунгом под крышей

«Главное, ребята, сердцем не стареть». Популярная в советские времена песня теперь осталась в памяти тюменцев, живущих на Холодильной. Строители, видимо, решили оставить эти слова на память в веках, когда построили общежитие в 1972 году. Фраза осталась, а мотивация быть молодым — нет. Спустя десятилетия спокойная и беззаботная добрососедская жизнь людей сменилась на грязь и разруху. Мы решили приехать и посмотреть, как живут люди в доме, который известен в социальных сетях благодаря строчке из «Гимна комсомольцев».

С виду это обычная общажная девятиэтажка, которые во времена СССР строили десятками. Никакого неблагополучия: двери в подъезд аккуратные, таблички на месте. Пара фирм и вовсе арендуют здесь помещения. Удобный центр города, пара минут до скверов и школ — кажется, что именно так бы описали риелторы этот дом.

Как обычно есть одно но. Если пройти чуть за дом, во двор, впечатление кардинально меняется. Навстречу выходят три человека. Сказать, что они навеселе, это сильно протрезвить этих людей. У них есть и цель, и путь, и направляются они в ближайший магазин с символичным названием: «На троих». Ну такой типичный — люди должны еще помнить наливайки-продукты, где можно было купить всё, начиная от алкоголя и закачивая презервативами и вантузами.

Во дворе уже другие ощущения. Вполне приличный дом оказывается обычной общагой, которые можно найти в разных районах: кто-то между эвакуационными лестницами сушит белье. Балконы, такое ощущение, скоро отвалятся и прилетят на голову. На самом доме необычная табличка в память о коммерсанте или бандите, убитом на этом месте в 1993 году, в разгар криминальных разборок в России.

Во дворе, оказывается, тоже есть подъезд. Видимо, какой-то секретный вход. Рядом стоит мужчина с очень короткой стрижкой и копается с машиной. Немного поговорить он может, а вот имя свое сказать совсем не желает. Живет здесь давно, уехать не может.

— Ну живем тут и живем. А где алкашей мало и где жить-то хорошо? — философски начинает разговор мужчина. — Везде таких много.

Он переехал в дом в далеком 1984 году. Тогда здесь всё было по-другому, не было никаких квартирантов, все жили дружно. Никого не смущало, что это было общежитие, а не отдельные квартиры. Люди и этому радовались.

— А сейчас стало, конечно, хуже. Кто успел приватизироваться, тот и живет. Ну нет такого, что кого-то было больше — алкашей, студентов. Тут и семейные живут. У кого квартиры нет, снимать дешево, тысяч 6–7 за комнату.

Переезжать отсюда он не будет. До пенсии еще пахать и пахать, а денег на новое жилье у него нет. Хотя он пытался копить.

— Раньше копил, думал: вот еще года два — и новое жилье себе куплю. А потом уже началось, квартиры стали дорожать, и сейчас уже всё, — добавляет мужчина.

Из подъезда выходит аккуратная женщина в возрасте. Невысокая, в затемненных очках. Она несет два пакета с мусором, брезгливо выбрасывает их в контейнер и идет обратно. Марина, так ее зовут, только что выселила квартирантов. По ее словам, они типичные для этих мест. Видимо, много пили, шумели, после себя оставили гору мусора, сломали столик и холодильник.

— Ну видите, как относятся. Когда не свое, то могут делать всё что угодно, — раздосадованно говорит Марина.

Больше селить она никого не хочет. Сама она уже давно живет в другом районе города вместе с любимым мужчиной. Здесь же просто осталась комната, которую ее бывшему мужу выдали во времена работы на заводе «ДСК» в 1984 году.

— Если вдруг разойдемся, пусть будет свое жилье, — грустно шутит Марина.

Просим показать хоть один блок общаги. Двери здесь плотно закрыты, железные, но кто во что горазд: такое ощущение, что их делали, какие смогли найти. Из-за этого места у лифта очень мало. Массивные бетонные стены с новеньким ремонтом синего цвета словно сдавливают тебя словно в какой-то древней ловушке. А в самом лифте в нос ударяет едкий запах общественного туалета, хотя сам он относительно чистый.

Видно, что ремонт в подъезде сделали совсем недавно. На стенах краска, которую кто-то уже немного отколупал, новые стенды и щиты. На них информация о «режиме тишины» и еще несколько белых листков. Никогда не подумаешь, что жить здесь людям не очень нравится, и они вынуждены мириться с вечными пьянками своих соседей.

Небольшая железная дверь открывается. За ней нас встречает еще одна женщина. Ее тоже зовут Марина. Она живет в доме с 1985 года и дружна со своей соседкой. Из девяти комнат, которые находятся в блоке, таких долгожителей здесь всего двое.

Начинается настоящая экскурсия. В блоке чисто. Местами виден свежий ремонт. Только заплатили за него сами собственники комнат. В правой стороне коридора очень темно, солнечные лучи почти не попадают сюда с кухни. Провода там, где должна быть лампочка, просто заизолированы. Кранов на умывальниках нет, трубы ненадежны.

На кухне тоже светло. Но уже видны различные косяки, где-то на потолке подтеки, всего две раковины. На электрической плите стоят шины от машины. В нос бьет запах табака, на подоконнике стоит баночка-пепельница.

— Вот здесь мы сами делали трубы, нанимали человека. Он не доделал, оставил куски старой трубы. Раковина одна — мы тут и умываемся, и посуду моем. Раковину люди какие-то принесли, и забрали нашу старую, — рассказывает Марина, словно экскурсовод.

В общем душе очень накренена дверь, хоть она и относительно новая, пластикатовая. Внутри нет света, а по стенке уже ползут разводы. С другой стороны душа, за стенкой, и вовсе удивительное — на три кабинки стоят две старые двери и одна красивая, новая. Закрывается на ключ.

— Раньше у нас как было: один туалет на четыре комнаты, второй — на остальные пять. Но мы устали от грязи. Я помою, а нам накакают на пол. Нам надоело говно убирать за всеми. Бумага вываливается, никому ничего не надо. В итоге просто скинулись с соседом, отремонтировали и сделали себе отдельный туалет и душ, — говорит женщина.

Марина приехала жить в дом в 1986 году. Дали квартиру от муниципалитета как маме двоих детей и инвалиду. Живет она здесь уже почти 40 лет, и никуда уезжать не хочет. С ностальгией вспоминает времена, когда все жили дружно и не было никаких конфликтов. Словно одна большая семья.

— За это время всякое бывало. Раньше — у кого ребенок родился, у кого день рождения, новый год — собирались всем блоком на кухне. Ставили магнитофон, музычку тихонько, тут же ребятишки бегают, мы чай пьем, мужчины выпивают. Ни драк, ни скандалов из-за женщин, чтобы разборки, лица разбитые, никогда не было. Как стали сдавать… — Марина не успевает закончить мысль.

Тут из комнаты вышли молодой мужчина и девушка. Без «здравствуйте» прошмыгнули на кухню. Через время оттуда почувствовался едкий запах дешевых сигарет.

— Как безалаберно можно так жить? — продолжает свою мысль женщина. — Ты же уже сознательный — 25–30 лет, а не 15–17. Ну если ты себя не уважаешь, то других-то можешь уважать?

По словам Марины, некоторые комнаты превратились в посуточные отели. Были и зэки — день, два посидят, побухают, громко послушают музыку, а потом уезжают. И им неважно, как будет выглядеть общие места. А те, кто даже и живут, включают логику — «мы же платим хозяину, почему мы должны скидываться на ремонт лампочки?» Некоторые хозяева, наоборот, просят обращаться к квартирантам. Замкнутый круг.

— В апреле я захотела помыть окна. Обратилась к остальным, чтобы помогли. И опять — хозяева кивают на квартирантов, они перекидывают обратно. А я так не могу. Я к чистоте привыкла, — с болью в глазах заканчивает свой монолог Марина.

За толстыми бетонными стенами не слышно никаких звуков веселья или пьянок. Никакой громкой музыки. Может быть, потому что это самый разгар рабочего дня. А может, и потому что в советское время умели строить по-настоящему тихие дома. Но из подъезда никто не узнает, что скрывается там, за железными дверьми, где от советского времени общие туалеты, кухни и ванные, пропитанные едким запахом табачного дыма.

В нескольких метрах от Драмтеатра есть непримечательная пятиэтажка на улице Фабричной. Посмотрите, как там живут люди: с одним туалетом и душем на этаж.

А еще мы посещали общежитие на улице 50 лет Октября. Виды там, конечно, тоже не ахти. Проблемы в доме, у которого прокуратура во дворе, примерно те же, как и на Фабричной.

До этого показывали пансионат на улице Седова. Дом в центре города наполнен алкоголиками и мусором — просто посмотрите, какая там атмосфера.

Приезжали в общежитие, которое находится на улице Республики. В подъездах очень грязно и холодно, бутылки и мусор можно найти почти в любом месте дома. Люди сушат белье на улице и курят прямо в лифте.