«Тюменская матрешка»: что это, как это работает и как давно существует. И при чем тут Собянин

Многие тюменцы помнят времена, когда в школах рассказывали об огромной Тюменской области, на территории которой можно разместить несколько европейских стран. Когда мы ездили в другие регионы России или впервые оказывались за границей, то с гордостью говорили, что Тюмень — это большой и богатый нефтяной край. И всем нам был знаком удлиненный ромбовидный контур области с северными автономными округами. Его до сих пор вписывают в пейзаж нашего города. Но сейчас в 2020 году мы воспринимаем «севера» как нечто отдельное, кто-то — с грустью, а кто-то — как должное.

Теперь, когда мы говорим о той большой области, то используем понятие «тюменская матрешка», а когда вспоминаем конкретно нашу территорию, то чаще всплывает юг Тюменской области. Давайте посмотрим, как регион эволюционировал от гигантской нефтяной Тюмени до «тюменской матрешки».

Как все начиналось

В прошлом году мы с размахом отметили 75-летие Тюменской области. Она была образована 14 августа 1944 года — из территорий, которые в царские времена входили в гигантскую Тобольскую губернию. Нынешние автономные округа попали в состав области в том виде, в котором они существуют сейчас, поскольку были образованы гораздо раньше — еще в 30-х годах ХХ века.

В 70-х годах национальные округа превратились в автономные, но, несмотря на это, они подчинялись Тюмени. Управление в те годы было централизованным по всей стране. Освоение севера после открытия залежей нефти и газа ситуацию не поменяло, хотя количество населения в ХМАО и ЯНАО заметно увеличилось и окрепли местные органы власти.

Все изменилось в 90-х годах. Именно тогда и сработал механизм, заложенный еще в ранний период существования большевистского государства. Округа, административно выделенные когда-то в составе Уральской области, по воле авторов конституции 1993 года стали самостоятельными субъектами федерации (так произошло со всеми АО в России), несмотря на то, что они продолжали входить в состав Тюменской области. С этого момента в нашем регионе возник политический конфликт, который длился все 90-е годы.

Тюменская коллизия

Тюменской областью в 90-е руководил Леонид Рокецкий, которому такая ситуация, мягко говоря, пришлась не по душе. Политолог Александр Безделов рассказывает, что Рокецкий через Москву пытался вернуть контроль над округами, а конфликт между ним и главами ХМАО и ЯНАО — Александром Филипенко и Юрием Нееловым временами приобретал драматический характер.

— ХМАО И ЯНАО оказались богатыми регионами, богаче Тюменской области, которая фактически стала сельскохозяйственной территорией, мало чем отличавшейся, например, от Кургана. Здесь не было источника существенных доходов. Формально округа продолжали входить в Тюменскую область, так что возникла коллизия. Ямал и Ханты вели абсолютно самостоятельную политику и стали независимы экономически. Они образовали собственную милицию и другие органы власти. При этом, управление ФСБ, например, осталось единым для всех, и еще — общими остались выборы депутатов Тюменской областной думы и губернатора Тюменской области, — отмечает политолог.

Тюменская областная дума, в которую избирались представители «Севера» и «Юга», превратилась в локальный вариант Верховного Совета, только основное противостояние депутатов было не по идеологической, а по территориальной линии.

— Чисто тюменские депутаты поддерживали Рокецкого, а северные — выражали интересы своих округов и губернаторов. В думе были постоянные баталии, это была не нынешняя дума, где тишь, гладь и божья благодать. То же происходило и с тюменскими СМИ, которые оказались в разных зонах влияния, так что конфликт только усугублялся, — вспоминает Безделов.

Пиком этого противостояния стали выборы губернатора в 2001 году. «Север» выставил на них своего кандидата Сергея Собянина, с единственной целью — свалить Леонида Рокецкого и поставить на пост главы Тюменской области своего человека (Сергей Собянин был председателем Ханты-Мансийской окружной думы). Им это удалось. Вместе с Собяниным Тюмень получила «северные» деньги и город начал преображаться. Впрочем, «северный» губернатор недолго был проводником интересов ХМАО и ЯНАО.

— Если поначалу свою команду он формировал исходя из консультаций с округами, то уже через год освоился и назначил своих людей, в том числе, в его команду попал Владимир Якушев (будущий губернатор Тюменской области. — Прим.ред.). Более того, Собянин начал укреплять свою власть над округами и оказался хорошим лоббистом. После появления 95 федерального закона право Тюмени быть центром единой области было закреплено, а тюменский губернатор наделялся правом делегировать властные полномочия окружным властям. Формально он может не делегировать и сам управлять этими территориями, так что перед Ямалом и Югрой забрезжила вероятность лишиться изрядной доли самостоятельности. Так возникла ситуация обмена нефтяных денег на полномочия, а многолетний политический конфликт прекратился, — объясняет Александр Безделов.

Тюмень начала стремительно хорошеть, город прибрали, произошел строительный бум, областной центр стал привлекательным для других россиян и его численность выросла. Система, созданная при участии Сергея Собянина, функционирует до сих пор, а в народе прижился термин «тюменская матрешка». Тюменская область позиционирует себя источником власти, которой она делится с округами. А те, в свою очередь, тем или иным способом участвуют в формировании тюменского бюджета. Раньше это было перераспределение нефтяной ренты, а сейчас существует программа «Сотрудничество», которая может финансировать те или иные проекты, как в Тюменской области, так и в округах. В остальном все три региона — абсолютно самостоятельны.

«Какая она — Тюменская область?»

С момента прекращения политического конфликта в Тюменской области прошло без малого 20 лет. Политически и экономически «тюменская матрешка» работает как часы. Власти всех трех регионов, как кажется, живут в согласии. А вот культурно и социально в рамках образования, по словам экспертов, произошли необратимые изменения. Особенно это заметно в автономных округах.

Кандидат исторических наук, доцент Сургутского государственного университета Игорь Стась говорит, что Тюмень как образ в публичном пространстве Югры давно не существует, а жители ХМАО не считают себя тюменцами.

— В период нефтяного освоения в Советском Союзе плохо знали северные города. Те, кто уезжал из Сургута в Москву, например, или отправлялся на учёбу, на вопрос: «Откуда вы?», не отвечали, что из Сургута, ведь его никто не знал, говорили про Тюмень, потому что ее знали. В советское время связка локальной и тюменской идентичности присутствовала. Жители ХМАО (и ЯНАО, я думаю, тоже) на внешнюю аудиторию называли себя тюменцами. В 90-е годы эта связь пропадает. Сегодня внутри Югры встретить тюменский образ невозможно, его нет, он не присутствует. Единственное место, где с ним можно столкнуться, это политические переговоры, связанные с Тюменью, но они сейчас редки, так что и из политической сферы, не говоря уж о культурной и социальной, Тюмень пропала, — утверждает Стась.

Более того, власти, например, Югры активно занимаются брендированием региона и формированием собственной идентичности. Этот процесс, по словам эксперта, начался еще при формировании «тюменской матрешки».

— Перераспределение нефтяной ренты в пользу Тюмени привело к тому, что ее стали воспринимать как внешнего игрока, который хочет что-то отобрать. А такое всегда приводит к внутренней мобилизации. Мобилизация внутри Югры затронула не только элиты, но и все население. Тюмень начала рассматриваться не как свой, а как чужой. Тогда и происходит окончательный разрыв идентификации, — поясняет Игорь Стась.

В Тюмени северян также выделяют в особую группу, правда, сразу всех, без учета географии. Северян тут много: они приезжают учиться, лечиться, отдыхать в санаториях и покупать жилье для переезда на пенсию. В Тюмени даже есть особые «северные» микрорайоны: Югра, Ямальский. Социальный антрополог, научный сотрудник Института проблем освоения Севера Михаил Агапов рассказывает, что жители ХМАО и ЯНАО в Тюмени четко осознают себя северянами, а вот у тюменцев в отношении самих себя есть некоторое непонимание. Вместе с коллегами несколько лет назад он проводил большое исследование о географических образах, — карте Тюменской области как популярном символе, и выяснил одну интересную особенность.

— Всем нам известен образ Тюменской области — перевернутый «зуб», он везде, буквально на каждом фонарном столбу. Я старался на севере искать этот контур, но там он нигде не представлен, ни в ХМАО, ни в ЯНАО. Но зато там везде свои собственные географические образы. На Ямале — контур Ямала, в ХМАО — контур Югры. И они эти образы всячески обыгрывают. Есть еще один интересный момент. В самой Тюмени в ларьках и на вокзале продают магнитики не только в виде большой Тюменской области, но и собственно той территории, которую можно назвать югом, без округов. Так что теперь это вопрос и для самих тюменцев: а какая она — эта область? — отмечает Агапов.

А что дальше?

Автономные округа в составе регионов России были не только в Тюменской области. Но в нулевых годах XXI века в большинстве таких образований произошло слияние. Например, в 2005 году в Красноярском крае прошел референдум об объединении с Таймырским и Эвенкийским автономными округами. То же случилось с Пермской областью и Коми-Пермяцким автономным округом и некоторыми другими сложносоставными регионами. Автономные округа перестали существовать, а регионы стали централизованными. С Тюменской областью этого не произойдет. По словам политолога Александра Безделова, процесс укрупнения коснулся слабых в экономическом отношении и малонаселенных автономных округов.

— В Хантах живет больше миллиона человек, на Ямале — 500 тысяч. Это города, индустриальные центры с огромной промышленностью, университеты. Интегрировать все это было бы очень сложно. Тем более, что пришлось бы формировать органы власти заново. В Москве отказались от идеи подобного рода референдумов в Тюменской области, поскольку все должно работать без перебоев, — отмечает политолог.

Кроме того, нынешнее сосуществование, по мнению Безделова, выгодно не только Тюмени, но и самим округам. Наш город — это центр притяжения северян. Они переезжают сюда жить, присылают детей на учебу. Количество машин с номерами 86 и 89 — лишнее тому подтверждение. Впрочем, таким же центром притяжения для северян в последние годы стал и Екатеринбург. Туда они едут так же охотно.

Житель Сургута кандидат исторических наук Игорь Стась тоже считает, что в современной политической ситуации в «тюменской матрешке» ничего не изменится, поскольку, прежде всего, она устраивает федеральный центр. Впрочем, в региональных элитах, несмотря на погасший политический конфликт, есть и собственный взгляд на проблему.

— В прошлом году я ездил на конференцию по истории Тюменской области. В выступлениях докладчиков, аффилированных с властью, прослеживалась мысль, что нужно усиливать интеграцию. При этом в югорской политической элите существует позиция того, что Югра должна оставаться независимой. Более того, неофициально прослеживается даже стремление на отделение, то есть выхода из «матрешки», хотя публично это никак обозначается. Любая интеграция с Тюменью приведет к мощному конфликту политического характера, — считает Стась.

Что касается отдаленного будущего, то тут тон будут задавать изменения политического режима России. Эксперты отмечают, что страна вступает в длительный период серьезных перемен, который может характеризоваться децентрализацией в управлении регионами. Также большую роль в дальнейшей судьбе «тюменской матрешки» будет играть спрос на углеводороды — останется ли он прежним или изменится в связи с распространением альтернативных источников энергии.

В редакции 72.RU Артур Галиев (приехавший из Ноябрьска) часто говорит о противостоянии тюменцев и северян. Да и в комментариях читатели нашего портала временами резко высказываются в отношении жителей Югры и Ямала. При этом, именно северяне помогают сделать наш город миллионником, почитайте колонку риелтора Александра Бармина. Кстати, знаете почему Тюмень называется Тюменью? Здесь есть все возможные ответы. Если вам интересна жизнь в Тюмени в 90-е годы, почитайте отличное интервью, которое нам дал первый мэр города.