«Я один живым остался». Вместо семи лет тюрьмы тюменец уехал на СВО и вернулся домой — теперь он не может получить выплаты

Александр Ярославцев на срочной службе не был по состоянию здоровья. Стать военным тем более не мечтал — больше десяти лет он проработал на стройке монолитчиком. В 2022 году мужчину осудили на 7 лет за попытку убийства. В колонии он подписал контракт и уехал на СВО. Александр попал в штурмовой отряд «Шторм Z», как говорят военные, это «самое пекло». По словам мужчины, из 140 сослуживцев на сегодняшний день на связь выходят только четверо.

Как Александр попал в тюрьму, выжил на СВО, вернулся и почему сейчас не может добиться никаких выплат — в этом материале.

С Александром мы познакомились случайно в деревне Бурмакино (она находится в Свердловской области, но ближе к Тюмени. — Прим. ред.), мужчина на костылях выходил из магазина с пакетом пива. Веселый и улыбчивый, он болтал с продавщицей и вскользь сказал что-то про СВО. На вопрос про службу непринужденно ответил, что он бывший зэк и героем себя не считает.

Второй раз мы снова встретились у Александра, сегодня он выглядит серьезным и спокойным. После возвращения поселился у родителей в большом частном доме — в семье 11 братьев и сестер. Мы сидим на кухне, напротив окна щелкает семечки бабушка, слушает наш разговор и периодически тихонько плачет. Возле нее, на подоконнике, вместе с остальными мелочами, блестит армейский жетон.

— Как вы попали на спецоперацию?

— Просто захотел. Я же вам рассказывал, — смущенно говорит мужчина и отворачивается, а потом сам неохотно начинает говорить.

До 2022 года Александр жил в Тюмени вместе с женой и 9-летней дочкой, работал в строительной компании. По выходным приезжал в родное Бурмакино, здесь он любил охотиться и рыбачить. В один из таких дней в деревне случилась драка — брат Александра поссорился с приятелем.

— Приехали к дому на разборки. Местная молодежь заблатовала сильно. Я за брата заступился. С карабином вышел и стрельнул в одного. Но я не убил, а ранил, — говорит Александр.

После этого он три недели скрывался от полиции — про это Александр рассказал в самом конце нашей встречи, когда мы собирались уходить. Мужчина считает, что тогда поступил правильно — он защищал семью и справедливо, а скрываться было глупостью. Даже на суде признался: когда стрелял, хотел убить.

В результате Александра осудили по статье «Покушение на убийство» и дали 7 лет колонии. Когда жена узнала о сроке, подала на развод. О том, чтобы поехать на СВО, мужчина задумался еще в СИЗО.

— Приезжали вагнера, но я был еще под следствием. Чтобы к ним пойти, нужно было показывать физическую подготовку. Не брали только насильников и террористов.

В заключении Александр провел 10 месяцев. Он ждал, когда появится возможность отправиться на СВО. Мужчина помнит, как в клуб в колонии приехали офицеры из Минобороны — там они рассказывали про условия службы. На встречу пришли 20 заключенных, с желанием подписать контракт ушли 11.

— У заключенных самый нищий контракт. Обещали помилование, списание исков — и всё. Мне деньги не нужны, лишь бы живым остаться, — говорит мужчина.

В документах, по его словам, было прописано: зарплата от 30 до 100 тысяч рублей, в случае ранения страховая оплатит 300 тысяч рублей, в случае смерти — 5 миллионов. Близким. Еще, говорит Александр, обещали 8 тысяч боевых за каждые сутки в зоне боевых действий. В итоге Александр контракт подписал — полгода нужно служить за помилование за обозначенную зарплату, после — еще год уже на других условиях.

По словам собеседника, перед отправкой заключенные сдавали анализы — главное, чтобы не было ВИЧ. Полноценной медкомиссии, говорит Александр, в колонии не проводили.

Мужчина вспоминает, что родных о своем решении успел предупредить, но увидеться с ними не смог. Мама и бабушка несколько раз пытались отговорить его участвовать в СВО, но это не помогло. Заключенные из колонии сразу полетели на обучение в город на границе с Украиной.

— Сначала нас привезли на базу, дали амуницию — новый автомат, жилеты. И мы поехали на полигон на учения. Учили окопы штурмовать, стрелять, жгутовать. Гоняли сильно. Подготовка длилась 4 дня вместо месяца. Потому что роту формировали, и там 30 человек не хватало — нам нужно было срочно ехать, — рассказывает Александр.

Александр попал в штурмовой батальон в «Шторм Z» и стал автоматчиком. Говорит, пригодился опыт охотника. Еще говорит, что вместе с ним были заключенные, контрактники, солдаты из добровольческих отрядов и мобилизованные — только те, кто в чем-то провинился и сюда они попали по приказу командования.

Больше часа Александр безэмоционально и сумбурно рассказывает про бои — как терял товарищей, как противники наступали, как встречался с ним лицом к лицу, как разрывало танки и как было страшно в первые дни от звуков минометов.

— Ночью нас завезли в зону боевых действий. По 5 человек выпрыгнули и быстро-быстро побежали на передок. В первый день была неразбериха — блиндажи подлетали на 40 метров. Потом еще четыре дня ада. Приходилось ли терять знакомых? Конечно, но потом уже не заморачиваешься. Человек же привыкает ко всему, — поднимает глаза Александр и улыбается.

На первой линии соприкосновения Александр провел два месяца. В батальоне освобождались места, командование посылало новых из колоний, отправляли солдат из добровольческих подразделений и ЧВК. Служба для мужчины закончилась внезапно.

— Позицию начали обстреливать из гранатомета. Одному пацану глаза выбило, надо было к медику вести, повели втроем. Только 70 метров отошли от окопа — удар. Я только вспышку увидел, а товарищи «айкнули». Присел, идти не мог. Раненый солдат сначала махал руками. Потом умер. Я один живым остался, — говорит мужчина.

Восемь километров Александра тащили на носилках, затем везли на машине до первого медпункта — он находился в скале, на месте бывшего винохранилища. После раненных погрузили на КАМАЗ и повезли в госпиталь.

Мужчин получил перелом правой бедренной кости. Четыре месяца он провел в госпиталях разных городов России. Сейчас передвигаться может только с помощью костылей — необходимо эндопротезирование сустава.

— Как мне удалось выжить? Повезло. Даже если ты физически сильный, от осколков тебя ничего не сбережет. Там надо быстро бегать, падать, ползти.

Домой Александр вернулся в феврале. Из поезда вышел в гражданской одежде, на видео с вокзала он выглядит растерянно. Мама мужчины говорит, что сын сильно поседел. Обо всем пережитом Александр вспоминает спокойно, как про долгое путешествие. С боевыми товарищами мужчина сейчас не общается и про спецоперацию с близкими не говорит: «Телефоны были не у каждого. У тех, что были — погибли».

Александр говорит, что четыре месяца после возвращения пил. При этом объясняет, что к мирной жизни привык быстро, хоть и первое время «сон снился, как я лежу с трехсотыми и двухсотыми». С мужчиной, в которого стрелял, он помирился — они попросили прощения друг у друга. Военного приглашали в местную школу рассказывать по службу, написать свою биографию, но он отказывается — не хочет. В планах скорее восстановиться и поехать в Тюмень на старую работу.

— Почему возвращаются на СВО? Мобилизованные понятно. Им сразу сказали: «Вы бедолаги». Контрактникам: «Вы до******». А с зэками всё понятно. Контрактники возвращаются. Посидят дома, попьют, и обратно.

Возвращаться на службу Александр не будет.

— Бывшая жена сказала, что я зэк и убийца. Дочка моя подходит и говорит так же. Президент же сказал: «Каждый может оступиться, но не каждый пойдет на путь исправления».

Александру во всем помогает мама. В отличие от сына, обо всем Елена говорит эмоционально — она возмущена отношением к солдатам, работой медиков и зарплатой бывших заключенных. Она ездила к нему в госпиталь в Ростов-на-Дону, помогала восстанавливаться дома, сейчас вместе ходит по больницам в попытке получить для сына протез и выплаты. 600 тысяч, чтобы купить новый, у семьи нет.

— Кажется, что парни, которые с протезированием, никому не нужны. Я имею в виду парней, которые пришли с тюрьмы и воевали в самом пекле. Из зарплаты — половина. В данный момент Саша вообще ничего не получает. Хорошо, что работаем я, муж и бабушка получает пенсию. По закону положена страховка 300 тысяч, мы ее через нотариуса заверили — уже 2 месяца прошло. Ничего нет. Они отдали долг и стало на них наплевать, — говорит Елена, мама Александра.

— Запросы по поводу помощи сделали. Но ответа долго нет. Сперва говорят: «Мы вас не забудем», а потом... вот, — добавляет Александр.

Мужчина говорит, что после подписания контракта в колонии на руки ему не дали никаких документов. У заключенных особые условия — на некоторые федеральные выплаты они просто не имеют права. К примеру, за ранение, как у Александра, военный, заключивший контракт на гражданке, получит несколько миллионов, бывший заключенный — 300 тысяч. Мужчина говорит, что некоторые сослуживцы пытаются добиться компенсации через суд, но еще ни у кого этого не получилось.

— На момент получения ранения доброволец Ярославцев Александр выполнял задачи в составе «Шторм Z», выплаты, предусмотренные указом президента РФ от 5 марта 2022 года «О дополнительных социальных гарантиях военнослужащим лицам проходящим службу в войсках национальной гвардии РФ, и членам их семей», не положены, — сообщил заместитель начальника ФГКУ «354» Минобороны России по клинико-экспертной работе.

Добиваться протеза и остальных положенных выплат мужчина намерен продолжать.

Мы опубликовали интервью, в котором попытались разобраться, какие психологические травмы получают военные, из-за чего они так стремятся вернуться обратно и почему их жизнь после боевых действий больше никогда не будет прежней.

Еще мы разговаривали с военным, который ушел на СВО из колонии, а после возвращения поджег дом своей семьи.