«Я свой чеченский опыт засунул глубоко»: монолог ветерана боевых действий, который был на Украине и снова туда поедет

Сергей из Тюмени — самый обычный мужчина: подтянутый, высокий, статный. Так обычно выглядят офисные сотрудники или бизнесмены. Но за его плечами — два военных конфликта. К 42 годам он побывал на второй чеченской и недавно вернулся со специальной военной операции на территории Украины. У Сергея есть претензии к организации, подготовке военных и к выплатам, но он решил снова поехать на Украину. Мужчина объясняет это просто: обещал вернуться, там его ждут товарищи. На вопрос, страшно ли ему ехать туда вновь, он отвечает: больше пугает тишина здесь, в России.

— Это моя не первая война... но эта не похожа ни на что! Чеченская — это просто парад был, там, на Украине, всё по-другому, — первая фраза, которую говорит нашему журналисту Сергей.

Мужчина согласился встретиться и рассказать о своем боевом опыте на Украине, сравнив его с чеченским. Он попросит не называть его фамилию и не показывать лицо, потому что снова собирается на СВО. Каково это — оставить работу со стабильным заработком, жену с маленьким ребенком, близких и уехать на специальную военную операцию? В честном рассказе тюменца с позывным Седой.

— Мне прямо нравилось служить. У меня мечта была с 14 лет еще — надеть на голову голубой берет. Я специально никуда поступать не стал, чтобы пойти в армию, — рассказывает мужчина.

В конце девяностых он служил в спецназе ГРУ, проходил там срочную службу. В это время он попал в Чечню, в которой как раз шел затяжной военный конфликт — вторая чеченская война.

— В августе 1999 года началась война. С 13 августа мы уже были в населенном пункте Ботлих, республика Дагестан. Три месяца там, потом — госпиталь, в итоге награжден медалью ордена «За заслуги перед отечеством» ll степени и медалью «За отвагу», — говорит Сергей. — Когда я был в Чечне, мне было 19 лет. Как сейчас помню: нашу роту в 4 утра сняли с караула, собрали за 8 часов. Назначили нового командира батальона и командира роты, увезли в аэропорт Кольцово. Там было 16 бортов ИЛ-76, которые позже приземлились в аэропорту Махачкалы. Потом вертолетами долетели до Ботлих, в самые горы.

После срочной службы и чеченской войны жизнь Сергея складывалась, как у многих, кто вернулся домой. Тюменец получил заочно два образования — в сфере менеджмента и юридическое. Сейчас он женат, у него есть маленький сын, которому скоро исполнится три годика. Мужчина работал в нефтяной сфере, но после объявления о специальной военной операции стал рваться на Украину. Попал он туда спустя три месяца после начала конфликта.

— Всё было хорошо, абсолютно: работа, заработная плата, семья. Я не знаю почему, но мне нужна была правда. Своя правда о данной специальной военной операции. Я с 2014 года наблюдал за Украиной. Еще в середине нулевых ездил туда на море, просто отдохнуть. Для меня было интересно, что там происходит и почему именно так всё, — объясняет мужчина. — Вроде люди жили. Хоть там зарплаты небольшие, но люди жили, в принципе, неплохо. После объявления об СВО я первым делом, когда просыпался, включал новости. Думал, что-то начнется, потому что к этому всё шло. Я наблюдал всё это время за происходящим: как бомбили Донбасс. Я не понимал зачем. Мы же люди не первобытные. Я считал, что всегда можно договориться словами, идти на уступки. Вопрос был: что людям не хватает?! Почему мы не можем жить спокойно, мирно, продавать, покупать, вести дела и бизнес? Для меня это до сих пор большой вопрос, — рассуждает тюменец.

Сергей — ветеран боевых действий. Говорит, таких, как он, война затягивает.

— Как пришел из армии — война почему-то затягивает, по ней скучаешь. Скучаешь не то чтобы извините, кого-то убить — нет, или себя подставить — нет... Скучаешь по этому железу, по автомату, по бронежилету, адреналина все-таки не хватает, я им зарядился. С самого февраля я рвался на СВО. Меня мысль не покидала, что мне нужно туда съездить, убедиться в том, что там происходит, — добавляет Сергей.

Мужчина утверждает: поехал, чтобы в первую очередь узнать правду для себя.

— Много споров было, многое читали. Кто-то за был, кто-то против. Я это поддерживал, скажу вот так: сомнений не было, что это надо. И мои близкие тоже поддерживали. Поддерживали и поддерживают сейчас специальную военную операцию. Супруга также. В итоге я собрался в один день. Утром проснулся, собрал вещи, сел на самолет и полетел в Грозный, — говорит он.

В пригороде Грозного расположен центр подготовки батальона «Ахмат». Сергей решил стать добровольцем, в итоге подписал контракт и отправился на специальную военную операцию, не сказав родным, куда конкретно уехал. Сначала они думали, что мужчина находится в рабочей командировке.

— Узнали близкие, где я, уже оттуда. Сначала пришлось слукавить, сказать, что еду в командировку. Маленько люди были в шоке, когда увидели меня в военной форме. Жена отреагировала нормально. Как все нормальные женщины, у которых есть семья, которые любят свою семью. Само собой мои переживали, — вспоминает Сергей.

Все события — полет, сборы, подготовка, отправка на СВО — разворачивались в июне и всего за несколько дней.

— Я прилетел в Грозный. Почему именно Грозный? На тот момент мне казалось, что это боевое подразделение, где действительно чему-то могут обучить. Не скрою: это хорошо разрекламированная акция. Они обещали оплатить проезд, это они выполнили. Пока я летел, изменились некоторые условия. Они тогда давали, если я не ошибаюсь, единовременную выплату — 100 тысяч рублей — и на два месяца отправляли. Пока я летел и до них добирался, условия поменялись. И уже на тот момент давали 50 тысяч в виде единовременной выплаты, оплачивали само собой дорогу и на три месяца направляли. Был большой плюс — ты ехал не как доброволец, а заключал полноценный краткосрочный контракт с Вооруженными силами Российской Федерации через военную часть. Соответственно, ты оставался со всеми льготами, социальными выплатами в случае чего-либо... Например, ранения, инвалидности или гибели. Меня это успокоило, — говорит мужчина.

Сергей хотел убедиться, что его тело в случае гибели доставят домой для нормальных похорон.

— Когда я вступал в переписку в Telegram-канале с представителем «Ахмата», который тогда набирал добровольцев, то написал: «Мне ничего от вас не надо, я понимаю, что я доброволец. Мне интересно, доставят ли мое тело домой в случае гибели?». На что они красиво ответили: «Долгих лет вам жизни». То есть они прекрасно понимали, что ответственности за добровольцев не несут. Их задача — собрать и отправить. Что касается Российского университета спецназа, там всё было по высшему разряду в плане проживания, палаточного городка, полигона, классов для занятий. Но за 2,5 дня, пока я был там, не увидел подготовки именно солдат. Восемьдесят или чуть меньше добровольцев, которые туда пришли, — это были взрослые мужики за 35 лет. Молодых было мало. Из них не то что стрелять не умели — собрать и разобрать автомат не могли, и это было печально. Там был мужчина, он вообще пастухом был всю жизнь в горах. Даже писать не умел, представляете. И читать тоже, — вспоминает дни подготовки Сергей.

У бойцов проходили занятия и со специалистом спецназа.

— Он очень взрослый мужчина, уже 30 с лишним лет в спецназе. Он нам рассказывал и показывал видео, как себя надо вести. Вот я его слушал с открытым ртом. Просто до такой степени было интересно. Он говорил правильные вещи, — добавляет тюменец.

Сергей заключил контракт на три месяца. Его назначили командиром развед-штурмовой группы.

— Мы делились на группы и выбирали себе командира. В итоге командиром назначили меня. Я им, своим ребятам, еще в Гудермесе (населенный пункт в пригороде Грозного, где бойцы готовились на отправку на СВО. — Прим. ред.) говорил: «Ребят, к войне нужно готовиться не сегодня, не завтра, вчера нужно готовиться. Вы поймите, что едете на войну». Я так это называю, но мы, конечно, ехали на специальную военную операцию выполнять общее дело. Должно быть понимание у всех, что сплоченность очень-очень многое значит.

После небольшой подготовки мужчин отправили на территорию Украины.

— Собрали нас в Ил-76-й (военно-транспортный самолет. — Прим. ред.) из города Грозного, и мы полетели в Ростов-на-Дону. Там есть часть, в которой мы переночевали на полигоне. Условия там были хорошие, и кормили здорово. Туда еще батюшка приехал: кто некрещеный, он его покрестил. Кто хотел причаститься, то священнослужитель причастил его прямо на полигоне. Офицеры нам сказали: «Ребята, всё хорошо, вот ваши контракты, пожалуйста, расписывайтесь». Нам отдали коробки, туда положили военные билеты, контракты и так далее. И поехали туда на автобусах. На границе простояли, в автобусах просидели за шторками, нам нельзя было даже выглянуть в окошко, — вспоминает Сергей.

После этого военнослужащие, а с ними и тюменец, оказались в зоне СВО.

— Когда мы добрались до места, там было уже темно. Я выпрыгнул с кузова автомобиля... И, если можно так сказать, офигел: куда я попал. Просто дикая темень, город обесточен полностью, вот этот звук гусениц, взрывы, разрывы. Это всё слышно. Все ходят с фонариками, все ругаются: не зажигайте фары! Беспилотники и летальные аппараты врага спокойно летают, соответственно нельзя было, — рассказывает про обстановку Сергей.

Сергей рассказывает, что обстрелы со стороны ВСУ шли регулярно. Какие-то российские бойцы не выдержали напряжения и уезжали обратно. Про таких военных говорят: «запятисотились».

— Как только приехали, нам говорят: «Ребят, та сторона стабильно начинает стрелять с пяти вечера». И действительно, знаете, они как по часам начинают. В 17:20 сначала, потом в 19:20. А потом уже ночью — накладывают, накидывают, накидывают... После первого обстрела некоторые ребята сказали: «Извините, мы домой». Мы такого не ждали, мы думали, что всё будет по-другому. Я на тот момент свой чеченский опыт засунул глубоко-глубоко... До меня тогда дошло, и я понял, что здесь специальная военная операция идет и противник — это регулярная армия, а не бандформирования, как это было когда-то на Кавказе. Всё, что было на Кавказе, я просто взял и убрал в сторону, потому что у нас не было беспилотников, у нас не было квадрокоптеров, у нас, кроме ночников, не было ничего на тот момент. Здесь было уже всё, — сравнивает сейчас два конфликта Сергей.

Сергей признаётся, что видел и мирных жителей на Украине. Они жили в очень тяжелых условиях — в подвалах, готовили на костре.

— Я думал, что мирных жителей тут не осталось. Но когда мы выдвигались на какие-то зачистки, то, оказывается, люди там были. Они жили в подвалах. Их мало было, конечно. Они из многоэтажек уходили в подвал. Как-то идем, а они сидят, там костер, еду готовят, — рассказывает Сергей.

Сергей рассказывает, что стал менее эмоциональным и даже хладнокровным. К смерти в боевых условиях он относится философски. Другого выбора, говорит, у него просто нет.

— Был у меня такой боец, позывной у него был Табас. Парень погиб, ранен осколком в шею, буквально полторы минуты пожил и всё. Молодой парнишка. Жениться собирался осенью, поехал зарабатывать на свадьбу. К сожалению, получилось так. Как мне мои бойцы говорили: «Тебе вообще кого-нибудь жалко?». Я говорю — нет, я знаю, где я, — объясняет Сергей. — Не знаю, кто это сказал, но где-то слышал — может быть в каком-то фильме, могу это сюда применить: «Гибель одного человека — это трагедия, гибель сотни — это статистика». Наверное, там это все-таки статистика. Это тяжело, это плохо. Тот же самый Табас, который погиб. Парень лежал у штаба, его не могли отправить домой. Это нормально? А его отец ждет, дядя его ждал в Ростове, чтобы похоронить нормально, — вспоминает Сергей.

— В августе, когда мы попали в окружение, меня ранило в руку и в плечо. Это легкое ранение... Наверное, легкое. Всё сейчас зажило, — добавляет Сергей.

Сергей пробыл на Украине три месяца — с июня по сентябрь. Но полностью выплаты, которые ему обещали, не отдали до сих пор.

— Я не хочу сказать, что не платят — платят. Я сначала лично получил за половину июня, это за полмесяца. Приходит август, я за июль получаю и только голую зарплату, а это — обычная зарплата военнослужащего. У меня было 29 тысяч рублей. В личном кабинете военнослужащего можно посмотреть, за что тебе начислили и сколько. При заключении контракта тебе должны выдаваться так называемые подъемные, это около 19–20 тысяч. На самом деле у всех разный оклад, зависит от должности, звания, условий контракта и так далее. То есть если ты заключаешь его на год, то там, соответственно, платят больше.

За три месяца, признаётся тюменец, он получил денег меньше обещанного. По словам Сергея, некоторых военнослужащих исключили из списков части. Почему так случилось — никто не знает. Из-за этого он и другие не получали положенных выплат вовремя.

— Наступил август, и я получил голую зарплату. Мы поехали разбираться, потому что у меня в подразделении никто не получил то, что обещали. Некоторые вообще у меня были исключены из списков части. То есть бойцы находятся на СВО, а из списков части их почему-то исключили. Поехали разбираться, три дня были в Ростове. Мы взяли способного одного из отдела кадров, не буду называть его фамилию. Мы вышли просто уже покурить на улицу и спросили: «Почему так?». Он говорит: ну тут два варианта — либо исключены из списков части, либо числятся как налицо. Налицо — это он как будто находится в части, а не на СВО. Начали разбираться. Действительно, нас просто по приказу налицо, троих вообще из списков части исключили. Мы, извините, воюем, а нас берут — и как будто мы запятисотились, типа уехали домой. Начинали всю бухгалтерию поднимать, рапорта писать, чтобы добавили обратно в списки части. Правда, мои товарищи, я думаю, получат все эти деньги, — считает Сергей. — Это вопрос времени и, скажем так, вопрос халатности вышестоящих в большей степени. Несобранность. Причем тогда не было такого ажиотажа — мобилизованных и всего остального. Приходили маленькими группами, отправляли. Забей в компьютер — и всё.

Сергей обратился с письменными обращениями по поводу невыплаченных денег в военную прокуратуру. Ответ ожидается. Редакция 72.RU также обратилась с запросами в военную прокуратуру и в Министерство обороны ЦВО за разъяснением о невыплатах обещанных денег Сергею и другим военнослужащим. Ответы также ожидаются.

Несмотря на всё это, Сергей решил ехать снова на СВО. И не только из-за обещания, которое дал товарищам, но и потому что хочет получить адреналин.

— Привыкаешь ко всему... Знаете, становится здесь, в России, страшно, когда приезжаешь, тебя тишина пугает. Я туда снова поеду, потому что люди настоящие там. Там человека, которого ты знаешь совсем недолго, можешь назвать настоящим другом. Это для меня очень важно. И не скрою: когда уезжал, сказал: «Ребята, я вернусь». Слово надо держать. Жена, конечно, в шоке, но она не повлияет на меня. Потому что знает, какой я. Если мне надо, значит, я пойду. Значит, мне надо. Значит, я поступаю правильно. Тем более я дерево еще не посадил, дом не построил. Есть к чему стремиться, приеду — всё это сделаю, — обещает себе Сергей.

Ранее мы рассказывали о спецоперации глазами 20-летних молодых людей. Миша и Вася несколько лет занимались в центре военной подготовки «Аванпост». В 19 лет они окончили колледж и решили сразу подписать контракт. Оба сделали это втайне от родителей.

В этом материале — история одной тюменской семьи, жизнь которой в один миг изменила спецоперация. В феврале внука Раисы Алексеевны отправили на спецоперацию. Пока он был на Украине, будни женщины и ее семьи превратились в нервное и страшное ожидание новостей.

Также на нашем сайте выходил трагичный репортаж из села Первопесьяново Ишимского района. Там с разницей в несколько дней похоронили двоих молодых мужчин — Антона Лукошкова и Ивана Кузьмина. Они погибли в ходе спецоперации.