Совсем не «Круть»? Стоит прочесть новый роман Виктора Пелевина или потратите время зря

У Виктора Пелевина есть традиция — каждую осень по книге издавать. От такой продуктивности писателя многие стали подозревать, что его уже и нет вовсе, а книги пишет нейросеть. Но сколько бы догадок вокруг этого ни ходило, читатели традиционно сметают с полок его новые романы, чтобы как минимум узнать, что было дальше. Наши коллеги из «Фонтанки» уже узнали, прочитав «Круть», выходящую в продажу 3 октября.

Как известно, Борхес полагал, что вся литература строится на четырех базовых сюжетах: осаде города, возвращении домой, поиске, самоубийстве Бога. Возможно, если бы знаменитый аргентинец ознакомился с последними произведениями Виктора Олеговича Пелевина, он добавил бы к этому списку спасение мира или что-нибудь в этом роде. Во всяком случае, пелевинские персонажи этим занимаются как минимум второй год подряд.

В предыдущем его романе «Путешествие в Элевсин» (18+), вышедшем в прошлом году, лучший оперативный сотрудник корпорации TRANSHUMANISM.INC Маркус Зоргенфрей под руководством руководителя отдела внутренних расследователей адмирал-епископа Ломаса избавляет человечество от нейросети, которая замышляла недоброе под видом римского императора Порфирия в виртуальной симуляции Древнего Рима. В этом году автор копнул глубже. Всемирное зло, действующее под именем Ахилл (по одному из своих предыдущих воплощений), желает вернуть мир на шестьдесят шесть миллионов лет назад, когда астероид врезался в Землю, отчего погибли все динозавры. Задумка злодейская проста: а вот пусть человеческая цивилизация погибнет, а ящеры вернутся… Почему? Нипочему. Так природа захотела, отчего — не наше дело.

«Пока зло приближалось, я осознал несколько его качеств.

Во-первых, оно было безмерно древним. Во-вторых, невыразимо страшным.

В-третьих, абсолютным.

Что значит «абсолютным»?

Человеческое добро и зло относительны. Это условность, зависящая от нашего места в пищевой цепочке. Если кушают нас, творится зло. Если кушаем мы — добро. Называя что-то злом, мы просто ставим корпоративный штамп на явлении, которое вовсе не обязательно вызовет ту же реакцию у наших партнеров по взаимному поеданию. Древнее зло оказалось иным. Оно было злом не в смысле бирки, а в смысле самой своей природы, где не оставалось ничего, кроме зла».

Как и в трех предыдущих романах, действие происходит в так называемой «баночной вселенной». Человечество обеспечило богатым-знаменитым и прочей элите портативное бессмертие: их мозги хранятся в специальных баночках и могут функционировать и вступать в коммуникацию друг с другом и остальным миром условно вечно, а социальная цель остальных живущих — обеспечить себе такое.

Это именно что вселенная: приключения Маркуса, от имени которого и ведется повествование, и его друзей и врагов разворачиваются на очень подробно прописанном фоне: тут тебе и детально изображенные технологии общения в посткарбоновом мире со всеми их хитроумными устройствами; и ехидно описанные проявления новой этики, и социальные сдвиги, когда дамы становятся доминирующим гендером; и изменения в уголовной иерархии — низшие тюремные касты вдруг оказываются на самой вершине пирамиды, и идеологическая и этическая основа прекрасного нового мира, обильно цитируемые труды мыслителей с фамилиями вроде Шарабан-Мухлюев. Но есть и персонажи с фамилиями менее экзотическими: генерал-министр Курпатов, ученый в погонах, жандарм-психиатр Сердюков, повторяющий мантру «злобро добло»…

Персонажи эти, кстати, совершенно не похожи на своих реальных однофамильцев, и в чем смысл этого приема, понять мне не удалось.

Эффектные, хоть кино снимай, сцены драк перемежаются меланхолическими рассуждениями вроде: «Коррупция — это язва на здоровом теле. Девиация. А когда вместо здорового тела имеется одна большая язва, это уже не отклонение от нормы. Это такой социальный строй. И сегодня он стучится в нашу дверь вместе с мезозоем. Даже не знаю, какой стук громче».

Малосимпатичные ребята (и девчата) бьются со столь же несимпатичными, а побеждает по-прежнему автор. Чужой против Хищника. Имела жаба гадюку. Следишь за происходящим не без интереса, но ни за кого не болеешь, не переживаешь. В общем, Пелевин как Пелевин со всеми его фирменными фишками, которые от повторения не становятся свежее. Нельзя сказать, что очередные пятьсот страниц типичного Пелевина разочаровывают, но отчего-то кажется, что такие книги скоро научится писать нейросеть, а то и вовсе пелевинские персонажи.

Будем продолжать наблюдение.