«Я вообще как бы гопник». Режиссер «Райцентра» Данил Чащин — о жизни в страшном районе Тюмени и кино о провинции

Данил Чащин родился и вырос в Тюмени. Это сейчас он работает с именитыми российскими актерами, ставит спектакли в Москве и снимает сериалы. Но рос он в проблемном и неблагополучном районе нашего города. Как и все мальчишки гонял с пацанами в футбол, прыгал по крышам гаражей и никогда не интересовался театром. Туда он попал абсолютно случайно, выучив один из самых коротких стихов Пушкина. Теперь его график расписан вплоть до 2026 года. Его сериал «Райцентр» с Кристиной Асмус и Иваном Добронравовым высоко оценили зрители. В работе еще несколько проектов. В этом эксклюзивном интервью для 72.RU поговорили с Данилом о его жизни в разбитых общежитиях у Рощино, культуре в Тюмени и российском кино и театре.

— Давно не были в Тюмени?

— Зимой был, у меня у отца был юбилей, приезжал на три дня, сейчас так же.

— Какие вообще эмоции испытываете, когда в Тюмень возвращаетесь?

— Ностальгия, конечно. Я же еще жил в районе Рощино. Когда с аэропорта едешь, там общежития стоят, вот одно из них мое. То есть я приезжаю в Тюмень сразу же в дом, где я провел 18 лет. Сейчас у меня родители живут в другом месте, но я до сих пор прописан в той квартире, и в паспорте у меня написано: «Улица Олега Антонова».

— Там же ужасное общежитие.

— Ужасное, кошмарное, поэтому чувства двоякие. С одной стороны, это мой дом, а с другой — уже думаю, когда его снесут наконец-то. Потому что оно еще и аварийное к тому же. Я сам внутрь боюсь заходить. Вот я сегодня как раз проезжал, смотрю и пытаюсь что-то вспомнить. Такое очень странное ощущение. Воспоминания не всегда светлые, они такие светло-горькие.

— Как мы плавно подошли к вопросу о вашем детстве. Какие у вас яркие воспоминания связаны с Тюменью?

— Мое детство было в 90-х, это было непростое время. Отец ездил на вахты, помню, что привозил сникерсы прямо коробками, и это было какое-то невероятное счастье. Рос я во дворе и как выжил, не очень понятно на самом деле. На одной из репетиций нового спектакля с Тимуром Родригезом, который родом из Пензы, и Мишей Башкатовым, который из Томска. Мы пришли к выводу, если дожили до 35, значит, мы справились.

Еще у меня такое вспоминание. Возле моего дома есть такая труба, и там постоянно сидят пацанчики. Каждый раз, когда я приезжаю, вижу, что они постоянно сидят на этой трубе. Как будто бы такой «Интерстеллар», когда время остановилось. Если и есть какое-то постоянство, то оно у меня возле дома, на этой трубе.

— Почему вы думаете, что вы прям выжили?

— Да мы какие-то делали эксперименты страшные, прыгали с крыши на крышу, через какую-то армату, кидались камнями, ели гудрон, повисали на перилах балкона. Такое было суровое на самом деле детство. Я вообще как бы гопник. То есть то, что сейчас мы общаемся, это большая удача в том смысле, что я в свое время поступил в театральный. Моя жизнь делится на «до поступления» и «после поступления». Мой мастер Марина Владимировна Жабровец, которая взяла меня на режиссуру, по сути, открыла мне дверь в мир искусства. Потому что я до поступления не прочитал ни одной книги, не был ни на одном спектакле. И каким-то чудом поступил в театральный.

Но там тоже странная история. Не было вариантов куда поступать, потому что у меня в 11-м классе аттестат троечный. Я кое-как сдал ЕГЭ. И у меня выбора особо не было. Мне сказали: иди в театральный, потому что туда в основном девочки идут, и мальчиков, охотнее принимают. Я просто шел наугад. На вступительных выучил стих «Я вас любил», потому что он был короткий и получилось за ночь его разучить. А Марина Владимировна просто во мне что-то разглядела, видимо, интуитивно, потому что особо там не за что было зацепиться. А дальше уже я стал читать, смотреть и напитываться.

— Как думаете, что вам вообще позволило реализоваться? Вы не раз говорили о том, что Тюмень — это такая отличная стартовая площадка. Если бы вы здесь остались, смогли бы как-то дальше развиваться или условия не позволяют?

— Сложно как-то сослагательно мыслить. Не знаю, честно, не знаю, но я не могу вспомнить пример, кто остался в Тюмени и поставил спектакль в профессиональном театре. А в кино могу вспомнить. На этой неделе я встречался с Андреем Зубовым в Москве. Вот они как раз, наверное, смогли доказать, что можно и в Тюмени делать кино. Сняли «Папаша в бегах», причем это такой дебют в кубе. У меня, например, был дебют с «Райцентром», но я был там единственный дебютант. Остальная команда была очень опытная, они меня подхватывали, подстраховывали, консультировали.

А «Папаша в бегах» это дебют всех: режиссера, сценариста, оператора, которые только попали в большое кино. И все тюменские. Это круто. Я надеюсь, что это фильм, который создаст экосистему, пространство для кино в Тюмени. Если говорить про театр, то тюменский театр сейчас хорошо знают в России.

— Кстати, да, про театр. У вас были постановки и в Тюмени, и в Москве. Чем отличается публика, если вообще отличается.

— Мне часто задают вопрос по типу: «А как вам челябинский или саратовский зритель?» Я же вижу премьерные спектакли, а потом уезжаю и дальше я не знаю, кто приходит на спектакли, а премьерная публика — всегда театральная. Это те, кто заранее покупает билеты, которые знают, читают, и это всегда прекрасная публика. Вообще, даже на одном спектакле публика разная. Это не территориальный вопрос.

— Вы успели поработать и с Богомоловым, и с Серебренниковым. Какие у вас вообще впечатления от них как от людей? И чему лично у них научились, может быть, что-то смогли перенять?

— Это было так давно на самом деле. Не то что я у них учился, скорее это были мастер-классы, лаборатории. Я был у них на репетициях, мы общались. Серебренников — это такой режиссер, как я это называю, донор. Он фонтанирует идеями, он сам как художник придумывает какие-то решения, сочиняет декорации, чертежи делает. Такой тотальный человек искусства, и он больше делает театр перформативный, когда спектакль является арт-объектом в целом. А Богомолов очень подробно, очень досконально, до наноатомов разбирает персонажей с актерами. И он меня, скорее, влюбил в это. До этого я так подробно не вникал. Благодаря ему я понял, что театр театром делает работа с артистом. Ты можешь классно продумать пространство, но это интерес на 15 минут. Главный спецэффект на сцене — это артисты.

— Как раз про артистов и их образование. Вы же в Тюмени учились и как бы оценили в целом ту базу, которую здесь дают?

— Как старт — очень хороший, потому что как раз много кто дальше поступает и успешно работает. Есть Сережа Тонышев, который сейчас активно ставит в Современнике и в СТИ у Сергея Женовача. Андрей Маник тоже ставит, Наташа Шурганова, Никита Бетехтин, который сейчас в Берлине делает постановки. Все мы ученики одной кафедры, не говоря про актеров, которые на других курсах учились. Лев Зулькарнаев, который сейчас выстрелил после «Слова пацана», но до этого у него были и другие прекрасные работы в театре и в кино, например фильм «Экспресс».

— Как раз плавно перешли к Льву Зулькарнаеву. Он как-то говорил о том, что театр, по сути, не дает ту нужную базу, которая позволит тебе еще и играть в кино. Что думаете по этому поводу? Учат ли в театре играть в кино?

— Мне кажется, театр учит и все хорошие актеры, которые снимаются в кино, — они все работают в театре. Юлия Пересильд работает в театре, Константин Хабенский работает в театре, Евгений Миронов. Причем они работают еще и как ученики: занимаются дикцией, телом. Кино — это же производство очень ограниченного времени. Ты вкидываешь какую-то идею, дальше актер должен это быстро словить.

Тем более кино зависит от ряда факторов. Например, мы репетировали в одной локации, пошел дождь, приходится сцену переносить в интерьер и снимать заново. Всё зависит от того, насколько у актера подвижная органика, подвижная психика, тело, как быстро он может перестраиваться. Конечно, это разные режимы надо переключать, потому что театр работает с энергией, он требует широкого мазка. Нужно работать так, чтобы тебя было слышно и видно на последнем ряду. А кино — это внешне более экономная работа.

— С кем бы вы хотели поработать из современных актеров?

— С Любой Аксёновой хотел бы поработать, но мы каждый раз почему-то не совпадаем по графикам. Это обоюдное желание поработать вместе, но как-то не получается. С Юлей Снигирь хочется поработать. Но это мечта, которая скоро, надеюсь, осуществится. Причем не в кино, а в театре. С Ваней Янковским тоже хочется поработать.

— А с Львом Зулькарнаевым, например?

— Мы с ним дружим. Причем он хотел ко мне пойти на спектакль «Последнее лето». Написал: «Хочу к тебе на «лето»». Смешно, что Зима хочет на «лето». Поработаем обязательно. Но тут же нужно, чтобы роль еще попала, то есть моего желания мало. Важно, чтобы сценарий подошел, а главное, чтобы это понравилось не только мне, но и продюсерам, причем продюсерам и продакшена, и платформы. Там целый процесс на самом деле выбора актера.

— Как так получилось, что вы переформатировались в кинорежиссера?

— У меня было давнее желание. Я не имею образования нужного, не имею такого опыта, но как-то интуитивно мне казалось, что у меня может получиться. И на спектакль «Живой Т.» пришли редакторы кинокомпании «Среда», посмотрели, им понравилось. Они со мной встретились, пообщались и сказали, что хотели бы предложить снять сериал. В кино, режиссеров больше учат правильно ставить свет, делать раскадровку, визуальную часть, которая как раз моя слабая сторона. Поэтому у меня всегда есть какой-то опытный оператор, который меня в этом смысле подхватывает. Но моя сильная сторона — это работа с артистом и кастинг.

— Чем вдохновлялись на сериал «Райцентр»? Понятно, что Тюменью, но чем именно?

— Это такой сериал про плен прошлого, когда ты вроде стараешься его забыть, потому что для меня, например, оно было очень разным: и счастливым, и очень горьким. Но как бы ты ни старался, оно про тебя не забывает. Когда у нас были встречи с одноклассниками, с однокурсниками, появляется желание быть лучше, чем есть на самом деле. Ты будто на лбу себе написал некий статус, и все остальные должны это подтверждать, а когда это не происходит, то происходит то, о чем я рассказываю в «Райцентре».

Но при этом там много и любви, и тема семьи, и дома. Кстати, в «Улице Шекспира» будет еще больше Тюмени в этом плане. Это сериал про возвращение героя в цыганский табор, про жизнь на два дома. Когда не понимаешь, где твой дом до конца, как было у меня самого. Я вроде уже как бы москвич, но еще не москвич, но при этом уже не тюменец. И вот где этот дом? Это для меня важная тема.

Ты приезжаешь в Москву, ищешь своих новых друзей, а на самом деле ты ищешь своих старых друзей, которым пытаешься найти какие-то синонимы, но это утопия. У меня у родителей дома есть окно во двор, там ничего примечательного нет в этом окне, но как поется в песне ДДТ «печальная страна, а в ней твое окно». Это очень печальный дом, да, но это мой дом, и другого у меня нет, и там прошли мои счастливые моменты, и это часть меня.

Когда я ставил спектакль в «Космосе» «Тюмень остаться нельзя валить», одна из последних фраз была: «Где бы я ни умер: Париж, Лос-Анджелес или другой какой-то город, в некрологе будет написано «уроженец города Тюмени»».

— Как думаете, почему сейчас вообще заходят такие сериалы про 90-е? Почему тема так популярна у тех, кто в это время и не жил, по сути.

— Мне кажется, мы сейчас переходим в такое военное положение, когда всё решается силой, когда всё решается по понятиям, когда цена слова — смерть, цена поступка — смерть. Всё очень молниеносно, мгновенно. Это очень походит на ситуацию в 90-х. Плюс это очень колоритно. Какая-то ностальгия поколения.

— Какие сериалы сами любите смотреть? Вот ваш топ из последнего?

— Сериал «Предложение» — про то, как снимали «Крестного отца», «Гризельда» мне понравился, сейчас смотрю «Сёгун» про японских самураев. Там своя какая-то колористика, фактура.

— А если из российских?

— Мне понравился сериал «Ласт Квест», Петр Федоров снял. Прикольный сериал, очень бодренький, визуально классный. «Фишер» интересный. Нравится, что снимают в близкой мне кинокомпании «Среда»: «Нулевой пациент», «Хрустальный», «Лада Голд».

— Вы упоминали свой новый проект сериал «Улица Шекспира». Когда его ждать?

— В этом году, но точной даты релиза пока нет. Сейчас идет активный монтаж. Половина серий уже готова, осталось еще половину сделать. Но думаю, что не раньше осени.

— В целом над какими проектами сейчас работаете?

— Сейчас вышел «Райцентр», скоро будет сериал «Улица Шекспира», где, мне кажется, будет много актерских побед, новых лиц. Сейчас я делаю кастинг на третий свой сериал. Но пока ничего про него не могу говорить, кроме того, что это будет тоже кинокомпания «Среда», и то, что мы будем делать для ОККО. И еще новый спектакль, про который я тоже пока не могу рассказать. Могу сказать про «Денискины рассказы». Это спектакль, который мы делаем с Тимуром Родригезом. Вместе с ним в нем сыграют Катя Кабак и Миша Башкатов. Про это можно сказать. А остальное пока не могу разглашать, пока не выйдет официальный релиз или от театра, или от компании. Но я расписан до 2026 года уже.

— Вы сейчас и в театре, и в кино. Если бы перед вами встал выбор: или то или другое — что выбрали бы?

— Тяжело. Что-то одно я бы не выбрал, наверное, уже. Стараюсь совмещать. Я эту фразу часто в интервью говорю, что театральная сцена — моя законная жена, а киноплощадка — любовница. Когда одна надоест, ночую у другой. Сейчас получилось так, что на две семьи живу. Мне сейчас интереснее кино, потому что это что-то новое для меня. При этом в театре я могу активнее проявлять свою фантазию, работать с артистами. В кино тоже, но там очень плотные графики. У меня даже фраза такая есть: когда я читаю впервые сцену с артистами в театре, я могу ее сделать через два месяца, когда я впервые читаю сцену с артистами в кино, я должен был снять ее два часа назад. Вот в чем разница. В театре вообще можно за день всё переделать. Ты можешь прийти и сказать, мол, мне приснилась такая идея, давайте поменяем вот это местами. Когда ты приходишь на киноплощадку, это сделать гораздо сложнее.

— В одном из интервью вы рассказывали, что к вам на спектакль приходил Роман Абрамович, тогда была такая фраза, что нужно искоренять в себе раба. Если бы условно сейчас на ваш спектакль пришел Абрамович или кто-то из таких высокопоставленных лиц, как бы вы себя вели?

— Я думаю, что волнение какое-то по этому поводу я бы продолжил испытывать. Мы постоянно с артистами обсуждаем, кто сегодня на спектакле. Ой, сегодня вот этот на спектакле или вот этот. Ты будто собираешь такие трофеи.

— Кто еще из интересных людей был у вас на спектаклях?

— Боюсь, этот список будет длинный. Все, кого я видел в телевизоре, когда был в Тюмени. Ну не все, но большинство.

— Такой финальный вопрос. За что вы любите и ненавидите Тюмень?

— Ну я банально отвечу. Конечно, нравятся мне люди, потому что много моих друзей здесь, тут моя семья, родственники. Если я приезжаю, конечно же, я стараюсь встретиться с кем-то. Люди, которые на самом деле помнят тебя еще тем подростком, который ужасно одевался, плохо говорил. Твое прозвище, твой рингтон на телефоне. И они позволяют тебе сохранить какую-то адекватность, ироничность по отношению к себе, потому что иначе можно вообще улететь. Когда ты скажешь: «Ну вы тут провинция, а мы…» У меня даже есть кофта с надписью «провинция». Мне нравится называть себя провинцией. Вот это что мне нравится. А что мне не нравится… Сложно говорить, я тут не был 10 лет. Уже не так слежу за процессами.

Почему я уехал? Потому что, мне казалось, тут недостаточно реализации творческого человека.

Я человек, который требует постоянного коллекционирования эмоций. Стараюсь каждый день что-то талантливое посмотреть. Тюмень — в большей степени купеческий город. И так исторически сложилось. Тут развивается бизнес, предприятия, промышленность. В плане культуры как будто бы здесь не такие большие сдвиги. Вот этого мне не хватало.

Также не хватало социального лифта. Когда я окончил наш тюменский вуз и пришел в местные театры с предложением поставить спектакль, ни один не рассмотрел мое предложение. Местное образование здесь не котируется. И только когда я поставил спектакль в МХТ, я поставил в Тюменском драмтеатре.

То есть вышло так, что ты тут родился, тут учился, но не очень пригодился. Как будто бы не хватает какого-то трамплина. И поэтому многие уезжают на самом деле. Когда я уже был в Москве, здесь шел спектакль «Тюмень остаться нельзя валить» и мне писали в социальных сетях: «Был на вашем спектакле, всё правильно вы сказали, Тюмень — прекрасный город, лучше этого города вообще нет, останусь тут навсегда, спасибо за спектакль». И в тот же вечер другой человек пишет: «Спасибо вам за спектакль, всё правильно сказали, нечего здесь делать, завтра же, короче, и уеду».

Каждый для себя решает сам, но всё-таки отток существует. И я на самом деле наблюдаю, как постепенно-постепенно москвичей становится больше. Переезжают даже те, которые, казалось, никогда не сделают этого.

Талантливую российскую актрису Татьяну Абрамову многие знают по роли Нади Кудряшовой из популярной мелодрамы «Всегда говори «всегда»» (12+). Но только самые преданные ее поклонники в курсе, что детство и юность артистки с рыжими кудрями прошло в Тюменской области. Сейчас в ее фильмографии больше полусотни работ. Где и как сейчас живет актриса и почему сегодня киносъемкам она предпочитает театральную сцену, она эксклюзивно рассказала 72.RU, чтобы мы поделились ее историей с вами.

Также мы рассказывали о молодом актере из Тюмени Льве Зулькарнаеве. Почитайте, как мальчик, который увлекался геологией и поэзией, стал тем самым Зимой из сериала «Слово пацана».

Знали ли вы, что Григорий Сиятвинда из сериала «Кухня» и того самого фильма «Жмурки» родился в Тюмени? Он прожил в нашем городе до 20 лет и чуть не стал инженером! Рассказываем, как от стеснительного мальчика, которого дразнили в школе, он прошел путь до народного любимца.

Недавно мы вспоминали непростую судьбу любимца миллионов Александра Абдулова, который родился в Тобольске.