Наследие без наследства

«За кассой дремлет совершенномудрый муж,
Мы выходим по приборам на великую глушь».

«Назад в Архангельск» («Аквариум»)

Давно хотел понять, о чем эта песня Бориса Гребенщикова. Ее и песней-то назвать трудно – хриплое рычание под грохот ударных, хаос мрачных образов напоминают древнее заклинание, неизвестно кому адресованное. Видеоклип, смонтированный из кадров старой хроники, ничего не объясняет – паровозы, дымящие трубы, деревенька, лесной пожар, колокол, бьющий набат... Поиск в «Яндексе» по нескольким взятым из текста словам дал ссылку на какие-то часовни в Кенозерском национальном парке. О нем я ничего не знаю.

А ведь действительно, «великая глушь», если посмотреть на карту. И «кресты», которые «куда бы ты ни шел», тоже имеются: придорожные, обетные, поклонные кресты стоят во многих местах Кенозерья. Вдобавок, такого скопления церквей и часовен нет нигде в России. Кое-что заинтересовало меня гораздо больше, чем это, должно быть, случайное совпадение. О Кенозерье пишут как об одном из немногих уголков России, сохранивших первозданную природу и подлинную культуру Древней Руси. Большая загадка этих мест – хранимые и почитаемые местными жителями «святые» рощи, которых тут едва ли не больше, чем часовен.

«Не может быть», – подумал я и полез в справочники. «Древняя история края отражается... также в наличии большого числа свидетельств дохристианского периода...», – говорится в изданной РАН монографии «Культурный ландшафт как объект наследия». А именно, «священных» рощ – «островков особо почитаемого леса, дошедших до нас еще со времен язычества» – и «иных природных сакральных объектов». Считается, что они унаследованы от финских племен, живших здесь до прихода русских – той самой «чуди», которая «под землю ушла».

Но вот беда – посмотреть на эти редкости мне никак не удавалось. Битый час я листал фотографии, но не увидел ни «первозданной природы», ни даже «малоизмененных ландшафтов северного поозерья». Не было на фото и примет язычества. Было – ни то, ни се или вовсе черт знает что. Почуяв неладное, я вернулся на официальный сайт парка, где в стороне от парадной «Общей информации» в разделе «Леса» упомянуты «сосновые и еловые насаждения». Некие коренные леса остались только в местных болотах. Выглядят они вот так. А здесь одна из «святых рощ», с непременной часовней в ней.

Попутно выяснилось, что парк не только хранит старину, но и открыт современному искусству. Красоты первобытных лесов и нетронутых болот дополняют разнообразные «арт-объекты», к примеру, «Одуванчики», «Три грации», «Восход – закат», «Внутри бога» и прочий смелый креатив. Судите сами, насколько все это сочетается с традиционным ландшафтом парка.

Будят воображение названия экскурсионных маршутов: «Труднодоступный центр Вселенной» (он же «Град Китеж», он же Порженский погост), «Северный экватор»... Есть тут и «Тропа раздумий», на которую мы свернем – после всего увиденного в самом деле есть о чем подумать. Вдоль узкой тропинки меж деревьев расставлены таблички с цитатами известных философов, писателей, поэтов о ценности единения человека с природой. «Путешествие по «Тропе раздумий» позволит по-новому взглянуть на привычные вещи и явления, почувствовать хрупкость и ранимость окружающего мира», – приглашает путеводитель.

Хорошая идея. Но для этого нам лучше обратиться не к известным писателям, а к малоизвестным историкам, сохранившим память о давнем прошлом этого края. Наверное, вся эта «чудь», вепсы и корелы веке в XIV, натерпевшись от новгородских ушкуйников и монахов, спрашивали себя, что станется с их землей и с ними самими. И какой-нибудь местный шаман, съев мухомор и заглянув в воду, прозрел будущее, но ужаснулся и ничего не сказал. Почувствуем себя этим шаманом – узнаем, что будет.

Коренные хвойные леса будут рубить и жечь, пока их там не останется вовсе. «Поганых» будут теснить к северу, спаивать, заражать болезнями, обрекут на вымирание. Тех, кто остался, обратят в «рабов божьих» и просто в рабов – на лесосеке и волоках. Несколько веков здесь будет один большой леспромхоз, регулярно разоряемый пожарами. Какие-то клочки насаждений рубить не станут, назвав их «святыми рощами» – там упрямые в «поганстве» аборигены охотнее молились христианскому богу. Они обрусеют, но еще будут смутно помнить свое прошлое.

А потом закончится и это. Две сотни мертвых деревень, поселок лесорубов, кривые кресты в окружении берез, ольхи, кустарников и крапивы. Пара старых сосен у дороги, увешанных тряпочками, в стороне как попало насаженный подрост. И кому пришло в голову, что можно восторгаться этим выморочным местом?.. Ответ – тем самым «писателям». Олонецкую старину «открыла» в XIX веке столичная интеллигенция, истосковавшаяся по русской духовности. Знаменитый кенозерский фольклор – новгородские былины о «христолюбивых» богатырях, страшилки о леших и русалках, обряды, приметы, заговоры – черпало, как из бездонной бочки, не одно поколение филологов-славистов. Но, кажется, вычерпали все.

Теперь здесь национальный парк. Множество видов птиц, «уникальные болота», где чего только не растет. А главное, северная церковная архитектура XVIII–XIX веков: деревянные храмы, часовни, погосты. Что-то отреставрировали, что-то подперли, чтобы не упало. Немногие аборигены обучают туристов плести корзины, делать горшки, участвуют в «престольных праздниках» и фольклорных шоу с «топотухой» (местный танец). Особым успехом пользуется фестиваль «Кенозерская дураковина» – инициатива районных чиновников, которые под лозунгом «Сохраним традиции!» объявили эти места родиной Ивана-дурака.

Еще сюда привозят школьников, чтобы познакомить их с православием и привить экологическую культуру. Последнее, должно быть, непросто из-за нередкого здесь браконьерства, там и сям раскиданных бревен и свалок бытовых отходов. Таков он, «край былинный, сказочный». Мимо него откуда-то издалека прут по ухабам перегруженные лесовозы. Покидая парк, каждый может загадать желание у «священной сосны», которое «непременно сбудется».

Верю я, что сбудется предвестье,
Мной предвосхищенное в мечтах,
И пройдет по тихому предместью
Лев Толстой в оранжевых портах.

И Тургенев, дурь смешавши с дрянью,
Дружески прошепчет в ухо мне:
«Чу! Смотри – Есенин гулкой ранью
Поскакал на розовом слоне».

И все же Север есть Север. Здесь чистый воздух, чистая вода, просторы, тишина и покой. И фантастическое северное небо – такое же, как и тысячу лет назад.

• «Спектакль, который я не хочу смотреть»;

• «Запретный город».