«На улице он схватил меня за волосы и тащил до квартиры». Истории тюменок о домашнем насилии

На днях мы рассказывали о тюменках, которые в соцсетях поддержали флешмоб #янехотелаумирать. Сегодня мы публикуем продолжение — откровенные истории наших землячек, которые столкнулись с домашним насилием. Одну из них изнасиловал бывший парень, другую в детстве избивал отчим, а спустя много лет стал бить муж. Через что пришлось пройти этим девушкам? И почему они решили поддержать всероссийский флешмоб? Сейчас расскажем.

— Настоящие синяки выглядят иначе. Глаз опухает и заплывает. Переносица становится шире раза в два. А синяк имеет несколько цветов — от желтого до темно-фиолетового.

В детстве отчим бил маму, бабушку и меня. Бил по ушам, голове. У меня выступали «подводки» на глазах. В свой день рождения я поехала писать заявление на него. В итоге суд и штраф 5000 рублей государству из нашего семейного бюджета. А он продолжил жить с нами...

Я ушла из дома в 15. Пять лет назад, в ночь с 15 на 16 июля, это была третья годовщина свадьбы и день, когда я получила диплом о высшем образовании, меня избил бывший муж. С двух часов ночи до семи утра он не давал мне спать и всё это время бил кулаками, ногами, предметами... Он схватил меня за волосы на улице и тащил до квартиры, под окнами у меня выпал телефон и слетела обувь. Я орала всю ночь: «Помогите, он меня убьёт! Хватит!» Но никто из соседей даже не вызвал милицию...

Он пинал ногами по моему лицу, результат — сломанный нос с смещением, лицо «аватара» и два «фонаря» под глазами. На ноге шрам, экспертиза признала ножовое ранение. Прокус кожи на спине, который, между прочим, болел сильнее всего (след прошёл где-то через год). Кистью правой руки я не могла шевелить или хотя бы держать ложку. Гематома на кости — это то же самое, если бы по моей руке колотили битой. Гематома иногда все ещё болит, она не прошла и, возможно, никогда не рассосётся.

Руками я закрывала лицо, когда лежала на полу, а он пинал меня... В ту ночь он разбил об мою спину гитару и мольберт, это всё также было отпечатано на моем теле. Грозил ножом и приставлял к горлу. А утром просто ушёл на работу...

Следующий день — уколы, рентгены, таблетки, вправка носа, перевязки, милиция, снятие побоев, заявление. Участковый сразу предложил не оформлять заявление, так как большинство мирятся и живут дальше. Я плакала и говорила, что меня не понимают, он меня чуть не убил. Тетя помогла собрать его вещи, и мы отвезли свекрови пакет. Через пару дней он сказал, что я всё равно буду жить с ним, что я никуда не денусь и буду общаться только с тем, с кем он разрешит, а если нет — убьет и меня, и дочь. Я попросила дать мне две недели, пока синяки заживут.

28 июля он пришел ночью ко мне, стучался в дверь и просил, чтобы я его пустила. Мне было страшно пускать его. Он дергал за ручки двери так, что оторвал ее. А потом взял булыжник и выбил мне все пластиковые окна. Я вызвала милицию, мы оформили заявление. Время было около двух часов ночи. Сотрудники сразу сказали, что не закроют его даже на ночь, они отвезут его в отделение, а потом сразу же отпустят.

2 августа я сбежала с дочкой в другой город. Мы уехали молча. И никому не говорили, где мы. Я помню запах и вкус приближающейся смерти. Ты настолько четко это осознаешь, но тебя никто не понимает и не может помочь. Кто-то тогда мне сказал: «Сама виновата». Мама ответила: «Такова женская доля, твой муж, значит — терпи». Я никогда его не боялась, но в тот момент понимала, что это существо может лишить меня жизни! Может искалечить жизнь дочери, оставить ее сиротой. От таких ситуаций спасаются только бегством. Потому что ты со своей «семейной бытовухой» никому не интересен. Ему дали год условно, но через полгода он попал под какую-то программу, и «условку» сняли...

Я просто не могу пройти это стороной. Я женщина, и у меня есть две дочки! И я совсем не хочу, чтобы они когда-то столкнулись с тем, что мне пришлось пережить.

— Я читала новости про Оксану Садыкову (жительницу Челябинской области, мать троих детей, которую убил муж-тиран. — Прим. ред.) и плакала. Нет, я ревела навзрыд! У нас было так же, только исход другой...

Вселенная, я благодарю тебя за жизнь мамы каждый день. Я как-то рассказывала, что мой папа был ужасным мужем. Но, несмотря на это, мама объясняла мне, что для меня он, прежде всего, отец, который любит меня. Мама говорила, что он болен — он «афганец», этим всё сказано. Мне не было и года, когда папа в первый раз ударил маму. Тогда он обещал, что больше такого не повторится. А после — это было ещё, ещё и ещё.

Я хорошо помню почти все моменты (как, когда и куда бил), я помню, как сама вызывала милицию, я помню, как он говорил, что если она напишет заявление, то его всё равно отпустят и потом ей будет совсем плохо. Мама писала, его отпускали, и всё продолжалось. Она умоляла его закодироваться, умоляла развестись, она умоляла родственников отца помочь, она умоляла милицию посадить его... Но у нас в стране если что-то не заканчивается сильными увечьями или летальным исходом, то ничего не будет.

Помню, как боялась уходить гулять, в школу, к друзьям, если отец находится в этот момент под влиянием «зеленого змея». Потому что во всех драках я бежала и вставала между родителями. В 1999 году мама сняла квартиру, перевела меня в другую школу, а 1 сентября мы уехали. Он нас долго искал. Мама подала на развод. Была уже зима, мы были найдены. Папа подкараулил маму в подъезде (дом был новый, лифт не работал), мама поднялась до 8-го этажа, он выскочил на неё с ножом. Тогда маму спасла очень толстая дубленка (пропитка), плюс кто-то ниже этажом выходил, спугнул. Но папа успел разрезать маме дубленку и руку (шрам так и остался). Скажу опять — милиция ничего не сделала. Причём был найден нож в подъезде, судмедэкспертиза, свидетели...

Мы пытались бороться. Я понимаю всех женщин, которые сталкиваются с домашним насилием, еще больше — детей этих женщин. Я была на их месте. Это большая психологическая травма. Я тогда ненавидела папу. Эти страшные чувства. Но мама спустя время меня опять переубедила. Она говорила, что — это все болезнь папы, трезвый бы он так никогда не сделал, он психически нездоров, это их отношения, а я их любимая дочка.

— «Дочери повторяют судьбы своих матерей». Фраза, с которой хотя бы раз, но сталкивались многие девушки. Моя история не такая пронзительная, как мамина. Но в поддержку движения #янехотелаумирать брошу свой камень в «огород домашнего насилия». Когда мне было 20 лет, меня изнасиловал у себя дома мужчина, с которым не получилось построить отношения. Многие скажут: «А в чем трагедия? Ведь у вас же до этого был секс!» Действительно, никакой трагедии. Меня всего лишь взял силой пьяный и агрессивный мужчина, которому я доверяла.

Маму же периодически избивал мой биологический отец. Я его не помню. Но знаю лишь, что она защищала меня маленькую и старшего брата от него. И за это он сломал ей нос (у мамы по сей день проблемы с дыханием). Подходили к концу 90-е, сложное время во всех смыслах. Маме было не на кого надеяться, кроме как на поддержку родных. И на саму себя. Я не собираюсь повторять судьбу своей матери. И для этого мне нужна защита и поддержка государства.

Девочки, мы сильнее, чем кажемся. Я уже подписала петицию на Change.org против домашнего насилия. Этот маленький шаг сейчас может быть решающим последствием в будущем, где женщины будут чувствовать себя в безопасности.

Кто еще поддержал акцию?

Тюменки, которых жизнь уберегла от домашних тиранов, тоже не остались в стороне и поддержали акцию, приняв участие в фотопроекте. Публикуем их снимки и отношение к флешмобу «Я не хотела умирать».

Не каждая жертва тирана способна уйти из семьи и начать жить заново. Нередко женщины, испугавшись за свою жизнь или жизнь своих родных, убивают мужей, а потом проводят годы в колонии. Публикуем истории двух женщин, которые сейчас отбывают срок в тобольской женской колонии.

Если вы тоже против домашнего насилия и хотите подписать петицию, то перейдите по ссылке.