«Наша задача — подружить неживое с живым». Как протезисты из Тюмени ставят на ноги военных и жертв аварий или болезней

За прошлый год тюменские власти потратили больше 100 миллионов рублей на закупку протезов конечностей. По словам специалистов, за последние несколько лет сфера протезирования очень разрослась на фоне спецоперации и санкций. А последние даже благополучно повлияли на это направление — у протезистов стало больше выбора и появились отечественные комплектующие. Однако до сих пор вокруг этого направления в реабилитации существует множество стереотипов. О них и многом другом расспросили заведующего отделением протезирования Тюменского реабилитационного центра Никиту Резенова.

— Никита Михайлович, расскажите, чем занимается ваш реабилитационный центр?

— Тюменскому реабилитационному центру в следующем году будет 30 лет. И мы работаем в трех направлениях. Это прежде всего индивидуальное протезирование конечностей и ортезирование. Второе — медицинская деятельность. И третье — это сеть ортопедических салонов.

Основная специализация — протезирование и ортезирование. Мы либо восстанавливаем утраченные конечности, либо восстанавливаем функцию по какой-то причине не работающих. Неврология, травмы — это два основных направления. Я непосредственно возглавляю отделение протезирования.

— А какие вообще виды протезов существуют?

— Протезы делятся по уровню ампутации. Начиная от пальца и заканчивая гигантскими сегментами, когда полностью конечность отсутствует. Также есть протезы нижних конечностей — модульные, спортивные. Для рук — косметические, рабочие, активные (тяговые) протезы. Также в обоих случаях существует электроника — это протез, оснащенный электроникой с микропроцессорным управлением.

— То есть можно шевелить рукой?

— Да, но нужно понимать, чтобы люди особых надежд не питали о том, что это будет как рука Супермена. Функционал пока ограничен. С помощью мышц сохраненных
происходит электроимпульс, и рука может сгибаться и разгибаться. Есть «односхваты», когда можно делать одно простое движение, а есть более современные кисти, которые позволяют запрограммировать порядка 30 различных жестов. Но, во-первых, не все они будут использоваться, во-вторых, нужно научиться переключать с одного жеста на другой. В быту такие используют энтузиасты, которым это интересно, либо пациенты, которые смогут их освоить, либо при парной ампутации — от безвыходности, чтобы быть самостоятельным.

— Как управлять электропротезом?

— Мы все обладаем своим электричеством. Для того чтобы произошло движение, мозг посылает сигнал, мышцы сокращаются. В каждом сигнале есть электропотенциал. И специальные датчики, которые стоят в протезе, его считывают. Сигнал должен быть уверенный, чёткий. Мы находим точки, где сильнее всего мышца будет сокращаться, и туда располагаем датчик. Если вся рука будет напрягаться, то из-за шумов он может не распознать, что происходит, что вы от него хотите. Бывает, когда травма произошла в один момент, — раз — и нет руки, — в таких случаях проще уловить сигнал и настроить датчик. А есть аномалии развития, например, ребенок без ручки родился. Тогда эти мышцы найти будет крайне сложно. Тогда приходится изощряться, выводить на другие группы мышц.

— А какие вот вообще типы протезов сейчас популярны?

— Электроника сейчас везде звучит. Она есть в фильмах, сериалах, особенно, фантастических. Главное, чтобы не было фантастического запроса у пациента.
Он смотрит фильм «Терминатор» и думает: «Сейчас у меня такая же рука будет». А это не так. Показательно с протезированием ног у пациентов. Человек приехал на коляске, а ушел на протезе. Мы восстановили функцию. С руками проблематичнее, потому что кисть — сложный инструмент. Мелкая моторика — это вообще вершина эволюции, и восстановить ее функции — неимоверная работа.

— Я правильно поняла, что под каждого человека вы индивидуально создаете протез?

— Да, чтобы было понятнее, на данный момент система, скажем так, более унифицирована. Если провести аналогию с автомобилями, то это крупноузловая сборка. Есть набор комплектующих, которые условно «дружат» между собой. Самая важная часть — это соединить всё это с человеком. Для этого изготавливаются индивидуальные гильзы по слепку или 3Д скану с культи пациента. Остальные детали унифицированы. Под один стандарт. Надо только подобрать соответствующие комплектующие под уровень активности пациента, его вес и другие факторы для подбора. С ногами всё относительно просто: всё идет по одной системе. С руками немного сложнее, поскольку тут уже нет металлических соединений. Поэтому приходится изготавливать такие вещи индивидуально. Но, в принципе, сами кисти подбираются по размеру, форме, цвету, полу — всё это можно подобрать индивидуально. Можно изготовить даже по оттиску с сохраненной конечности, зеркально воспроизвести форму. Однако такой способ — это крайне дорогая технология.

— А из чего вообще изготавливаются протезы?

— Протезы изготавливаются с учетом двух основных факторов: легкости и прочности. Это важно, поскольку протезы должны выдерживать серьезные нагрузки. Для этого мы используем такие материалы, как алюминий, титан, углепластик и различные литьевые смолы. Если вы знакомы с технологией ламинирования, то знаете, что в принципе процесс у всех материалов схож. Суть в том, что под давлением смола полимеризует материал, который служит основой — это может быть стеклоткань, углепластик и так далее. Эти материалы хороши тем, что сочетают в себе и высокую прочность, и легкость.

— Сколько уходит времени, чтобы сделать для человека протез и научить его с ним управляться?

— Протезирование — это перманентный процесс. Мы всё равно раз в год-два встречаемся вновь. Потому что у протеза есть срок эксплуатации. Стандартный модульный протез обычно имеет срок службы два года.

Сам процесс изготовления протеза достаточно быстрый. Но это касается только самой технической части. Сделать протез — это одно, а вот полностью протезирование, даже в самые сжатые сроки, занимает около двух недель. Чем дольше мы с пациентом занимаемся, тем у нас больше шансов получить стабильную гильзу, чтобы он ее потом не менял. Важно не только создать протез, но и научить человека пользоваться им. Поэтому существуют нормативно регламентированные сроки протезирования до 60 дней с момента обращения пациента.

Плюс надо учитывать, что живой организм постоянно меняется. А мы, условно, пытаемся живое с неживым подружить. Происходят определенные изменения: уходит отек, а со временем и мышцы. Если не тренироваться, мышцы начинают атрофироваться. Поэтому наша задача — стабилизировать ситуацию, избавиться от отеков и сохранить те мышцы, которые будут необходимы для управления протезом. Именно поэтому лечебная физкультура, школа ходьбы, обучение пользованию руками и протезами — всё это критически важно. В этом процессе участвуют разные специалисты: не только протезист, но и реабилитолог. Мы подходим к этому вопросу комплексно.

И не стоит забывать о юридической поддержке — это тоже немаловажный аспект. Особенно для тех, кто сталкивается с протезированием впервые и не знает, как организовать этот процесс, куда обращаться.

— И как у нас организовывается этот процесс? Как можно получить протез или ортез?

— Протезирование или ортезирование людей осуществляется бесплатно через Социальный Фонд России (СФР), если изделие прописано в индивидуальной программе реабилитации и абилитации (ИПРА, ПРП). Существуют два варианта обеспечения. Можно в порядке очереди, написав заявление в СФР (через госуслуги, МФЦ, по почте или лично). А можно подать заявление на обеспечение с применением Электронного сертификата.

Мы работаем по любому из этих вариантов, но Электронный сертификат считаем перспективнее.

— Какая средняя цена протеза? И от чего она зависит?

— Нужно понимать и сразу разоблачать жуликов, которые собирают деньги на протезы. Ведь у нас обеспечение протезами полностью бесплатно. Для меня, как специалиста, цена не имеет значения. Я смотрю на функционал и исхожу из этого. Разбег цен может быть колоссальным — от десятков тысяч до миллионов, в зависимости от типа изделия.

— А если человек хочет протез не попроще, а с электроникой? Считайте, почти как руку терминатора.

— У нас и в других странах подход к протезированию отличается. Существует, например, порядок подбора вида протезирования «по нисходящей». За рубежом есть страховая система, и подход следующий: для пациента, будь то пожилой человек или молодой, подбирается самое функциональное и дорогое изделие. Его пробуют, проверяют в процессе примерки и, если человек готов с ним работать, оставляют его. Если нет, начинают постепенно снижать функциональность, пока не останется изделие, которое пациент может освоить.

В нашей стране система несколько другая. Мы начинаем с определенного уровня, и человек осваивает протез, а если этого недостаточно, можно перейти к более дорогому и функциональному варианту. Однако прежде чем предложить человеку высокофункциональное изделие, он должен показать уверенное использование предыдущего протеза или, например, уверенную походку. Это своего рода тестирование.

Для большинства людей, которые уже имеют опыт использования протезов, мы не ставим ограничений в плане выбора, но при этом важно учитывать реальность — например, желания пациента должны быть соразмерны возможностям. Протез дорогой не всегда означает лучший. Чтобы объяснить это проще, можно привести пример с автомобилем: можно доехать из точки А в точку Б на любом автомобиле, дешевом или дорогом. Но если, например, вы хотите Lamborghini, а живете в деревне, это нецелесообразно — машина просто не будет подходить для местных условий, она быстро выйдет из строя. То же самое и с протезами: нужно учитывать реальные условия жизни человека.

У нас по-другому устроено: есть какой-то стартовый уровень, а далее каждому пациенту подбирается изделие в зависимости от его потребностей, возраста, образа жизни, уровня активности.

— С появлением санкций с какими проблемами столкнулись?

— Логистика была нарушена, сроки поставки увеличены, часть материалов вышла из оборота. Это была общая проблема, поэтому коллеги начали помогать. Сейчас ситуация парадоксальна. С одной стороны, всего стало меньше, какие-то комплектующие или материалы пропали, но появились аналоги. То есть у нас сейчас еще и выбор появился.

— Откуда раньше поставлялись комплектующие и другие материалы и какая география сейчас?

— Часть европейских поставщиков сейчас занял Китай. Из Европы поставляли некоторые полимерные смолы, шпаклевки, смягчающие материалы. Например, Исландия уходила с рынка, а потом вернулась, но теперь уже потребности в ее товарах нет.

— А на чем они специализировались?

— У них основа: нефть, селедка и протезы. Это же достаточно маленькая страна. Их фирма Össur изготавливает весь перечень материалов, инструментов и комплектующих.

— Есть ощутимая разница между тем, что закупали в Европе, и тем, что сейчас привозят из Китая?

— Нет, даже если есть изменения, то в лучшую сторону. Сейчас такой золотой период, когда можно выбрать что-то новое, попробовать. И мы смотрим, что по некоторым свойствам материалы, которые мы сейчас используем, превосходят то, что было раньше.

— Как вообще изменился спрос, начиная с 2022 года?

— Жалко, что про инвалидов вспоминают только на фоне таких событий. Но запрос практически не изменился. То есть примерное количество патологий и травм осталось прежним. Но прибавились и военные. Сложно сказать именно в процентном соотношении, даже любая статистика будет обманчивой. Потому что определенное количество людей от Минобороны обеспечивается в точках, которые ближе к линии соприкосновения. То есть это Москва, Санкт-Петербург. Мы занимаемся пациентами, которые уже вернулись в Тюменскую область. Но рано или поздно мы будем помощь оказывать и остальным.

— Чаще всего для военных какие протезы используются?

— Протезы голени, обычно на уровне нижней трети. В этом протезе используется энергосберегающая стопа. Такой протез позволяет человеку преодолевать большие расстояния, меньше уставать, и он может даже пробежаться трусцой. На таких протезах даже воевать могут.

— А чем военные отличаются от других пациентов, получивших травму?

— Да ничем, типичный пациент. Человек, который, например, получил травму в аварии, будет как раз плюс-минус наиболее похож на военного. Та же травматическая ампутация. Объединяет то, что это достаточно молодой активный возраст
и травматический характер ампутации.

Пациенты из числа военных требуют особого подхода в плане общения, психологической подготовки, чтобы не было посттравматического стрессового расстройства. Нужен деликатный подход. Смотришь, готов ли он об этом рассказывать. Есть люди, которые сами хотят поделиться, есть те, кого обстоятельства до сих пор травмируют и лучше не вспоминать подробности.

При этом у военных эффективность протезирования очень высокая за счет
того, что они физически крепкие, без лишнего веса, ампутация в принципе нормально проведена. Поэтому многие легко привыкают к протезу.

— Как вообще за последние три года сфера протезирования изменилась?

— Разрослась очень сильно. Как говорится, все империи после периода сплочения стремятся к раздробленности. Вот происходит нечто подобное. То есть большое количество компаний появилось. Кто-то как оппортунисты: реагируют на актуальные события.

Еще появились отечественные разработки. Если до этого мы успешно использовали более простые конструкции, там, где меньше технологий, то сейчас появились собственные коленные модули, стопы, силиконовые чехлы.

Отдельно делать такие вещи будет крайне невыгодно. Поэтому это всё в основном — побочный продукт промышленности. Есть, например, фирма, которая изготавливает гидравлические моторы, шлюзы для самолетов и попутно у них есть маленькая линейка по протезированию.

Или, например, есть электронный коленный модуль «Актив-2». Он был разработан на военном заводе еще до спецоперации. Они делали оптику для танков, измерительные приборы и попутно шли колени. Для нас странно, а конструкторам, инженерам это всё понятно. Для них это всё из одной сферы.

— Какие направления, кроме протезирования конечностей, перспективны?

— Сейчас активно используются экзоскелеты. Если, например, поврежден спинной мозг, мы можем попытаться с помощью электростимуляции от мозга достучаться до конечностей. Есть такое направление, как нейроинтерфейс, которое началось с лечения фантомных болей. Там с помощью электростимуляции находили определенный участок в мозге и пытались его заглушить. Илон Маск сейчас работает над нейроинтерфейсом, когда силой мысли можешь управлять, в принципе, чем угодно, в том числе и протезом. Но пока не особо успешно. Потому что организм отторгает чужеродный предмет. Очень сложно подружить живое с неживым.

• разбираем мифы о коже с дерматологом;

• онколог о том, почему каждый 8-й мужчина может заболеть раком простаты;

• интервью с психологом о мотивации людей, которые рвутся в зону боевых действий, и о том, какими они возвращаются;

• как лишний вес и укороченные джинсы делают импотентом — отвечает уролог;

• аллерголог дала советы, как избавиться от аллергии на пыльцу и ответила, почему она опаснее, чем кажется;

• гинеколог рассказала о женской проблеме, которую считают постыдной;

• и еще много других интересных интервью с экспертами, звездами и политиками.