«Десять лет мы жили с ангелом»: история таджикской матери, которая пишет письмо английской королеве

Нигина и ее семья приехали на Урал из Таджикистана: долгие хождения по кабинетам, чтобы сделать все документы и получить российский паспорт, тяжелая работа на стройке, за которую, бывало, могли и не заплатить, кредиты и ночная подработка. Всё это оказалось пустяком перед настоящим испытанием — 9 лет назад здесь родился их третий ребенок, мальчик, названный в честь пророка Мухаммадом. А через месяц после рождения во время вынужденной операции на сердце у малыша случился инсульт. После этого Мухаммад стал общаться с миром только одним глазом.

Мы встречались с Нигиной Салиевой, мамой Мухаммада, несколько месяцев назад в ее ипотечной однокомнатной квартире в Березовском Свердловской области, где они живут вшестером. Было девять вечера, договорились, что встреча будет недолгой. Но в итоге разговаривали часа полтора: новые детали и подробности истории ее жизни тянулись одна за другой.

Нигина говорит сразу на трех языках, которыми владеет в совершенстве: перескакивает с русского на английский, с английского на таджикский. Она рассказывала, а я не могла сдержать слёз. Но плакать было нельзя, потому что сама Нигина вовсе не плакала и не жаловалась. «Я счастливый человек!» — говорила она. И добавляла: «Я благодарю Всевышнего за то, что у меня есть, я поняла, что всё, что мне выпало, — это по моим силам. И я помогу людям обрести такие же силу и веру». Я решила, что Нигина лучше меня расскажет историю своей семьи, поэтому дальше она сама. Публикуем ее монолог.

Из преподавателей вуза в кассиры супермаркета

— Меня зовут Салиева Нигина Рустамовна. Таджикистан — это страна, где я родилась, наша родина. Мои старшие дочери Ганджина и Мадина родились в Таджикистане.

У меня высшее образование. Я училась в институте экономики и бизнеса и окончила его с красным дипломом. В Таджикистане я преподавала экономическую теорию, финансы и кредит в Таджикском государственном университете. Мне предлагали стать замдекана, но я отказалась. Это была слишком ответственная работа для меня в тот момент. Я тогда была совсем молодая, дочки были еще маленькие. Поэтому осталась преподавателем, учила студентов.

Дочки остались сперва в Таджикистане у родных, а мы переехали на Урал, в Березовский. У меня была надежда найти работу по специальности. Но, когда я показала свои дипломы в одном из университетов, меня отказались принять на работу. Нужно было ратифицировать документы, подтвердить мой диплом. Денег у нас на это не было, надо было на что-то жить, отправлять деньги детям. Муж пошел работать на стройку. Я тоже была готова на любую работу. Как-то зашла в магазин «Кировский» за продуктами и увидела объявление «требуются работники». Спросила, с кем можно пообщаться по трудоустройству. Меня направили в кабинет, где сидела очень красивая молодая девушка. Любой работодатель в первую очередь спрашивает: «А расскажи про себя?» Я не стала говорить много слов, отдала пакет документов, начиная от школьного аттестата со всеми пятерками, красный диплом, трудовую книжку с записью: «преподаватель факультета "финансовый кредит"».

Сказала при этом, что готова выполнять любую работу, чтобы только заработать денег и отправить детям. Директор, ее зовут Ульяна Сергеевна, сказала мне тогда: «Мне кажется, ты тут три дня побудешь и убежишь». Я ответила: «Не убегу никуда. Мне нужна работа!»

Меня поставили на кассу. Когда увидела деньги, у меня затряслись руки. Для меня российский рубль был тогда новой валютой, и я могла ошибиться, а там большой поток людей, очереди. Через 15 минут от волнения я попросила другую работу, пусть и за меньшие деньги, но где нет материальной ответственности. Директор сказала: «Хорошо», и мне предложили интересную должность: фасовать сахар, выкладывать конфеты и следить за отделом с выпечкой.

Радовалась, что получу зарплату и такие же сладости отправлю дочкам в Таджикистан. Делала я свою работу с любовью, а потом поняла, что смогу работать и на кассе. Коллектив у нас в «Кировском» был очень дружный. Все узнали, что я преподавала английский язык, и директор Ульяна Сергеевна попросила, чтобы я учила английскому ее детей. В выходные я давала уроки ее дочке и сыну. Кроме этого, я учила своих коллег, которые просили меня. Конечно, для своих расценки были совсем другие, меньше, чем у других. Но для меня это была хорошая подработка.

— Мы с мужем строили планы на жизнь. Готовились к рождению сына. В декрете я собиралась заняться подтверждением диплома, хотела продолжить работать по специальности, но получилось так, что нам выпало большое испытание. В 2013 году у нас родился сын. Мы назвали его в честь пророка, Мухаммадом. Вскоре после рождения у сына выявили порок сердца. Нужна была срочная операция. Я отдала ребенка врачам в надежде, что они мне его вернут здоровым. Мне говорили, после этого сердце будет работать, как часы. Но во время операции случился инсульт, как нам объяснили потом: это индивидуальная реакция организма.

После инсульта у Мухаммада перестали двигаться ноги, руки, он стали видеть мир лишь одним глазом, второй глаз у него стал незрячим. Сопутствующим симптомом стали приступы эпилепсии.

Были моменты, когда я обвиняла в этом врачей. Но мой супруг сказал: «Я уверен, врачи сделали всё, что в их силах, и раз Всевышний дал нам это испытание, значит, наш мальчик сможет это вытерпеть и мы сможем ему в этом помочь».

Помню наш разговор с одним очень хорошим, опытным врачом, его фамилия Кузнецов, я его фамилию никогда не забуду. Он мне дал веру в себя. Никаких прогнозов не давал, лишь сказал, что всё, что будет в дальнейшем, будет зависеть только от меня — как я буду с ним общаться, кормить, не упаду ли в пропасть из-за этой беды. Эти слова меня вдохновили, я взяла себя в руки.

Ульяна Сергеевна — директор магазина «Кировский», где я работала — в самый первый, тяжелый момент очень помогла нам. Помню, как я прибежала к ней в отчаянии. У нас не было прописки. В больницу мы тогда попали по временному полису. Но, чтобы получать постоянную медицинскую помощь, нужна была регистрация, или мне пришлось бы вернуться в Таджикистан, где нет медицины. Я стояла у двери разгрузки и, плача, рассказывала ей всё это.

Директор тогда ответила: «Это самое легкое дело — сделать прописку, в течение суток придумаю. Будь рядом с Мухаммадом, ты нужна ему, тебе будут приходить пособия от магазина». После этого она вынесла мне конверт, там было 30 тысяч рублей. Это для меня было как миллион. На эти деньги я купила лекарства из списка, который нам дали врачи. Она рассказала на работе всем нашим сотрудникам про мою беду, спросила, есть ли у кого-то возможность помочь с пропиской. И мне оформили регистрацию.

Ульяна Сергеевна хотела обратиться в фонды, чтобы объявить сбор для Мухаммада, но муж был против. Он сказал тогда: «Врачи дали надежду, что сосуды головного мозга всё-таки восстановятся. Никто денег у нас за лечение не просит, и мы не привыкли ни у кого не просить никогда». Муж рассуждал так: не надо давить на жалость, я же работаю, у нас всё будет. Его правило жизни: «Всевышний, дай мне, чтоб я дал другим. Я хочу быть на месте тех, кто помогает».

Дети начали стесняться меня

— Я сейчас рассказываю историю своей семьи и не плачу, потому что за девять лет мои слезы, возможно, высохли. Со временем эпилептических приступов стало меньше, но сосуды мозга так и не восстановились. Мухаммад продолжал лежать. И лишь когда он открывал свой единственный глаз, я видела в нём жизнь. Он не умел держать голову, не умел говорить. Я узнала, что таких детей называют «органик». Это человек, у которого бьется сердце, есть эмоции, чувства, и ему нужно просто помочь жить.

Одно время я думала, что не стоит показывать сына другим детям, чтобы не напугать их. Но врачи мне объяснили, что его нужно выводить в мир, другие дети должны знать, что есть такие люди, как он. Чтобы те, у кого есть два глаза, дорожили тем, что они видят мир двумя глазами. Чтобы те, у кого есть обоняние, радовались, что знают, как пахнет клубника.

Тогда я начала писать про Мухаммада книгу. А еще решила разослать от его лица сто писем по всему свету, и на русском, и на таджикском, и на английском, разным известным людям. Хотела рассказать историю сына даже королеве Великобритании, потому что я знаю, что она очень любит живые письма и она очень милосердный человек, который занимается благотворительностью. Я искала все варианты, чтобы только помочь моему мальчику.

Дело в том, что родители одноклассников приходили на собрания красивые, а мне было не до красоты. Дети меня ругали, обижались: «Мама, ты почему в домашнем пошла?» У меня начались нервные срывы, на этом фоне случались конфликты в семье, хотя мой муж очень добрый человек. Я обратилась к психологу. Она сказала мне: «Если твои дочки тебя стесняются, то каково Мухаммаду тебя видеть?» Тогда я пошла в «Золотое яблоко» и купила себе косметику на 800 рублей. И с тех пор на собрание в школу я стала собираться как в театр и мой дресс-код оценивали мои дети. Но выйти на работу так и не получалось. Пригласить сюда бабушек, чтобы сидели с Мухаммадом, мы не могли. Моя мама умерла, когда мне было 17 лет, свекрови тоже уже не было. Мы жили на деньги мужа, которые он зарабатывал на стройках. Иногда его обманывали и не платили за работу.

Дочек я давно привезла к нам. Им нужно было покупать обувь, рюкзаки, одежду. В школах были мероприятия, которые нужно было оплачивать: театры, выезды. У меня на это не было денег. Я им объясняла, что если мы в этот раз не пойдем, то папа подкопит, я сэкономлю чуть-чуть, и в следующий раз ты обязательно пойдешь в театр. В душе обидно было, конечно. Но я им объясняла, что у нас есть ангел: наш мальчик, на которого уходит большая часть наших денег. Нам сейчас его поднять важнее, чем театр. Иногда ходила в школу к классным руководителям и объясняла ситуацию. Просила: «Можно ли поменьше таких мероприятий? Я не могу финансово потянуть. Или говорить детям, что это необязательно, а по желанию». Учителя меня понимали.

Летом мы никуда не выезжали, детский лагерь тоже был не по карману. Сидели дома, смотрели мультфильмы. Покупала им книги и диски. В торговые центры в Екатеринбурге мы ездили, как в музеи. Однажды мы купили им в подарок игрушечную кассу. Это для нас было настоящее сокровище. Как-то папа купил им на Новый год пышные платья — они были как принцессы. Один раз в год, на их день рождения, мы исполняли их желания, покупали то, что они хотели. Для этого копили деньги, чтоб они не чувствовали, что, раз у них брат болен, они ущемлены. Они это понимали.

Часто мы ездили в ИКЕА ради игровой комнаты. Дети были довольны и этим. Некоторые говорят: дело не в деньгах, но деньги тоже важны. Часто, когда дочерей приглашали на день рождения подруги, им приходилось отказываться, потому что не было денег на подарок. Сама я не могла устроить своим детям день рождения и пригласить их друзей. Иногда не могла купить даже раскраску и сама рисовала что-то, чтобы они могли раскрашивать.

При этом обе дочки отлично учились. Я объясняла, что знания — это их авторитет. Дочка стала главным чтецом в Березовском. Она до сих пор читает стихи очень душевно. Хотя Мадина не сразу стала хорошо учиться. Когда она пошла в первый класс, я полгода провела с Мухаммадом в больнице. Ей помогала старшая сестра, но мое отсутствие сказалось. Когда я вернулась, начала с ней усердно заниматься. Папа решил мотивировать ее по-своему. Обещал: «Если ты прочитаешь мне эту страницу за минуту, я дам тебе 10 рублей». Потом папа повысил ставку до 50 рублей. Она покупала себе какие-то резиночки, заколочки, лак для ногтей. Хотя у нас по традициям такое нельзя, но я разрешала.

«У меня и слёз не осталось»

— В какой-то момент показалось: жизнь начала устраиваться. Мы купили однокомнатную квартиру в кредит. Купили машину. На эту старенькую «семерку» мы копили деньги много лет, отказывая себе во многом. Муж понимал, что дальше работать на стройке ему не хватит здоровья, и хотел зарабатывать частным извозом. Мы думали возить Мухаммада, чтобы ему было комфортно, выезжать с ним на природу, но вскоре после покупки нашу машину угнали прямо со двора. У меня уже и слёз не осталось. Не могу рыдать, нечем, всё высохло.

Я растерялась: столько проблем... Но муж, узнав об этом, сказал, что это подарок судьбы. Нашего младшего сын мы назвали Аваас — продолжатель рода. Он радует нас.

Старшая дочка Ганджина успешно учится в юридическом институте. Мадина учится в школе, еще она закончила питерскую школу маникюра, стала визажистом — это я подкопила денег ей на день рождения и оплатила обучение, чтобы поддержать ее хобби. Я довольна всем, что у меня есть. Всё будет хорошо. В крайнем случае, будет лучше...

Даже в самые тяжелые времена мы никогда не экономили на его питании. Мы знали, что от питания зависит его жизнь. Мы брали для него самые лучшие молочные смеси «Фрутоняня», «Нутрилон», он питался через зонд. Он пил их девять лет. Я искала клиники, где могут помочь Мухаммаду, по всему миру. Например, в США, там живут некоторые мои однокурсники. Но пока медицина бессильна. В израильской больнице, куда я отправила результаты МРТ мозга, мне сказали, что большой процент мозга уже умер, они не могут ничем помочь. У меня была надежда, что когда-нибудь появится донорство мозга. Есть же в медицине пересадка сердца, почек. Но врачи мне сказали: «Мозг — процессор человека, который несет всю генетику. Если вы найдете мозг, вы отдаете тело своего ребенка. Этого человека будут звать не Мухаммад. Такого в медицине еще не было. Но возможно, когда-нибудь будет, если вы дадите свое согласие». Я понимала, это сказка, но всё-таки представляла, что это возможно. Считала, что мы должны сохранить Мухаммаду жизнь до того времени, когда ему смогут помочь. Мы говорили ему, что он наш ключик от рая. Бьющееся сердце моего Мухаммада и один глаз, который серьезно смотрел на меня, давали мне знак того, что он меня чувствует. Это давало нам силы.

Когда этот текст готовился к публикации, нам позвонила Нигина и сказала, что Мухаммад умер:

— 10 лет мы жили с ангелом. Сейчас его с нами нет.

Врачи не смогли спасти его во время очередного приступа эпилепсии. Мы решили опубликовать этот текст в память о мальчике и рассказать историю его мамы. Нигина по-прежнему хочет дописать книгу про своего сына и рассказать его историю в письме английской королеве. Это было ее обещание сыну. Полгода назад, чтобы заработать на реабилитацию для сына, веря, что случится чудо, она вместе со старшей дочкой начала дома шить постельное белье. Проект поддержал городской центр занятости, выделив на него грант. Сейчас выручку с продаж Нигина планирует перечислять на благотворительность в помощь другим нуждающимся семьям.