Кирилл Бабушкин. «Приключения первобытной девочки Дины Завровой»

«Сказка для невзрослых» вообще-то задумывалась, как просто сказка – еще тогда, когда ее предполагаемая слушательница мирно росла у мамы в животе. Но когда будущий счастливый отец дорвался до клавиатуры, получилось то, что получилось. Может, когда-нибудь будет и продолжение. Но это уже совсем другая история.

Продолжение следует...

Вступление, в котором читатель знакомится с Главной Героиней этой повести, узнает некоторые подробности быта первобытных людей и открывает для себя, откуда взялись комиксы

В одном далеком-далеком темном лесу, где трепещут осины (и дубы-колдуны… слегка), жила-была одна первобытная девочка по имени Дина Заврова. Она ничего и никого не боялась. Не потому, что была очень храбрая, а потому, что была маленькая и не знала, что чего-то нужно бояться. А бояться в далеком темном лесу было чего, не зря же осины все время трепетали, да и дубы-колдуны… слегка. В общем, девочка Дина была маленькая и ничего не боялась.

Жила она в уютной пещере, с мамой, папой, бабушкой и коровой Му-му. То есть жила она в основном с бабушкой, потому что папа все время был на охоте, а мама занималась собирательством – искала и сушила на зиму грибы опята, болотную ягоду клюкву и кислые дикие яблоки. Яблоки есть было невозможно, и папа стрелял ими из рогатки. Не для баловства, а по птицам, а птиц они все вместе потом ели, так что яблоки были вполне полезным фруктом. Ну а корова Му-му – она и есть корова, все время молчит, только му-му да му-му, больше от нее ничего и не добьешься, кроме молока, конечно, ну так на то она и корова. Впрочем, нельзя сказать, что Дине Завровой жилось скучно. Она занималась очень важным делом: рисовала на стенах пещеры убитых папой животных. Животные получались не очень похожие, но все равно как живые. Кое-кто может подумать, что рисовать на стенах пещеры разных зверей (и подбитых яблоками птиц) – не очень важное занятие. Ну и зря этот кое-кто так подумает. Во-первых, в темном лесу не продавались обои (там вообще ничего не продавалось, потому что магазинов еще не придумали), а любому нормальному человеку, пусть даже и первобытной девочке, хочется жить в красивом доме (даже если это пещера). А во-вторых, если бы Дина Заврова не рисовала животных, то мы бы с вами и не узнали никогда, какие-такие были на Земле мамонты, саблезубые тигры и птица дронт. А еще эти рисунки однажды увидел находчивый молодой человек и решил, что на них можно сделать деньги. Так появились комиксы. Но это уже совсем другая история.

Глава Первая, в которой читатель продолжает знакомиться с бытом первобытных людей, а заодно узнает, что Шарль Перро – гнусный врун и на самом деле все было совсем не так

Так вот… В одном далеком-далеком темном лесу… Нет, это уже было. А не было еще вот чего: однажды папа Дины Завровой подбил диким яблоком большущего красного попугая. Это у нас с вами попугаи маленькие и милые птички (хотя кому как), а в первобытные времена у попугаев в клювах росли настоящие кривые зубы, когти были вот такенные, а уж кричали они так громко, что самые храбрые первобытные люди пугались и падали в обморок. Не зря этих птичек так и назвали: попугаи.

А вообще попугаи были обычными птицами, летали себе по лесу, жрали гигантских древних гусениц и твердые и кислые яблоки.

Так вот, папа Дины Завровой однажды подбил лесным яблоком большущего красного попугая. Попугая, естественно, съели тем же вечером, но перья-то никто не ест (кроме очень голодных первобытных кошек, но они в пещере не водились). И вот из этих прекрасных красных перьев бабушка сплела Дине замечательную шапку. Шапка получилась немного великовата маленькой девочке, да и здоровенный попугайский клюв, пришитый спереди, постоянно норовил раскрыться и стукнуть Дину по носу, но зато было очень красиво. Так красиво, что когда Дина однажды гуляла по лесу и рвала первобытную коноплю (не для того, что вы подумали, а чтобы сплести веревки для хозяйства!)…

Так вот, однажды мама Дины Завровой насушила Совершенно Замечательных Грибочков для Главного Шамана (не на зиму, а именно затем, что вы подумали). Сложила грибы в лукошко из коры древнего дуба и отправила Дину к Шаману с гостинцем. Мама, в принципе, рассуждала правильно: тропинка к Шаману протоптана, хищные и нехищные звери обходят ее стороной (очень уж воняет), а Главный Шаман, в благодарность за Замечательные Грибочки наколдует семье что-нибудь полезное. Например, в вырытую папой ловчую яму провалится большой вкусный мамонт.

Дина взяла лукошко, надела свою красноперую клювастую шапочку и отправилась в путь. Идти было не очень далеко: до большого сухого дуба, (по пути Дина и собирала коноплю для полезных в хозяйстве веревок) потом налево, по Отхожему Ручью (он так назывался не потому, что в него много ходили, а просто ходили тут много, у всех ведь бывают дела к Шаману… Хотя что да, то да, не всякий мог удержаться и не сходить…) и там уже недалеко до Астральной Делянки, которую старательно возделывал Главный Шаман. Желудок у Дины был крепкий, а нос она наловчилась затыкать так крепко, что ни один запах в детский организм не просачивался.

И надо же было такому случиться, что по дороге Дине встретился Серый Волк (не тот, про которого вы подумали, а просто звали этого дядьку так: Серый Волк, потому что он постоянно носил волчью шкуру и ужасно не любил мыться). Серый Волк как раз возвращался от Главного Шамана, которому он иногда помогал варить волшебные зелья из с-ног-вали-травы. Пробовал зелье, естественно, тоже Серый Волк, потому что всяких Волков позорных в любом племени много, а Главный Шаман – он все-таки один. Так что Серого Волка можно понять: с ног его трава не свалила, но спотыкался он постоянно и всех-всех любил. Даже вонючий Отхожий Ручей.

– Ик! Де-девочка! – обрадовался Серый Волк. – Девочка для волчка! А че у дяди для тебя есть… – И он вытащил из-за пазухи только что подаренный Шаманом кусок медовых сотов. Надо сказать, что мед в племени умел добывать только Главный Шаман: он сначала купался в Отхожем Ручье, потом пил волшебное зелье и направлялся к ульям здоровенных первобытных пчел. Запах от него исходил такой, что большинство пчел падали в обморок при одном его приближении, а зелье было такое волшебное, что на укусы самых стойких насекомых Шаману было категорически наплевать.

Дина Заврова очень любила сладкое. Потому что ела его всего несколько раз в жизни, а когда ты что-то кушаешь очень редко, ты это что-то всегда очень хочешь. Но Дина была воспитанная девочка, и знала, что принимать подарки, не подарив что-нибудь взамен, некультурно.

– Спасибо, дядя Волк! – вежливо, но немножко гнусаво (нос-то заткнут!) сказала она. – Угостись вот Замечательными Грибочками!

Серый Волк залез в лукошко широкой лапой, набрал полную горсть Грибочков и ссыпал их в свою широкую пасть.

– К-какая хорошая девочка! Ик! – заулыбался он и снова протянул Дине кусок сотов.

Вот теперь можно было и взять подарок. Но правой рукой Дина держала лукошко, а левой защищала органы дыхания от миазмов Отхожего Ручья. Лукошко же не бросишь! Пришлось отнимать левую руку от носа и брать соты из дрожащей руки Серого Волка.

– Я т-тебя пр… пр… првжу! – осенило Серого Волка. – А то еще оступишься, в Ручей упадешь…

Мед был очень сладкий. Ручей был очень вонючий. Поэтому от сладости у Дины бежали слюнки, а от вони – слезы. Да еще приходилось следить, чтобы Серый Волк не загремел в Ручей. А Волк шел все медленнее и медленнее. Замечательные Грибочки смешивались в его желудке с волшебным зельем и Волку становилось все веселее и веселее.

– Ик! Какая ты удивительная девочка! – восхищался он. – Такая воспитанная! И с клювом! И волосики у тебя красные!

– Это перья! – поправляла его Дина Заврова.

– Я и г-говорю – птичка, а не девочка! – соглашался Серый Волк. И тут его осенило.

– С-слушай, птичка! А давай побежим к Шаману нап… наперегор… наперегонки! – предложил Серый Волк. – Там столько вкусного!

– Ой, конечно! Давай, дяденька! – обрадовалась Дина. – На раз-два-три? Раз! Два! Три!

И она стремглав бросилась вперед по тропинке, стремясь убежать как можно дальше от Отхожего Ручья.

– С подружками играет! – понял Серый Волк, глядя ей вслед. – Ой, какие красивые птички! Две… Нет, три… Или все-таки две? Эх, догоню!

И он зарычал, завыл, и бросился за Диной. То есть это Серому Волку казалось, что он бросился, а на самом деле он брел по тропинке еле-еле, рычал громко-громко и пускал изо рта пену. Такое вот действие оказали на Волка Замечательные Грибочки в сочетании с волшебным зельем.

А Дина тем временем добежала до Шамана. Шаман как раз готовился к общению с духами, но, к счастью, успел сжевать только одну травку из пяти необходимых и большей частью находился еще на Земле.

– О, Замечательные Грибочки! Очень кстати, – обрадовался он. – Они существенно ускоряют процесс выхода в астрал и укрепляют карму! Спасибо тебе, о Красноголовый Великий Дух!

– Дяденька Шаман! – засмеялась Дина. – Это не Дух, это у меня шапка новая!

Шаман, впрочем, не очень удивился. Постоянное употребление волшебного зелья и урожая Астральной Делянки сделало его готовым к любым, самым невероятным превращениям.

– Беги домой, дитя мое, и не забудь передать папе, чтоб он завтра с утра осмотрел силки в Трах-ущелье. Туда попадется парочка жирных влюбленных кроликов, – напутствовал он девочку.

Дина Заврова повторила слова Шамана три раза (чтобы ничего не перепутать) и побежала обратно. Теперь ей все-таки было легче: лукошко пустое, мед доеден, значит и правую руку ничего не тянет, и левой затыкай себе нос сколько влезет! Серого Волка она по пути не заметила: тот как раз свалился в кусты и любовался кружащимися над ним вежливыми красноголовыми птичками с большими зубастыми клювами. Дина благополучно добралась домой, передала папе слова Главного Шамана, умылась (конечно, не водой из Отхожего Ручья!) и легла спать.

Поздно вечером на Астральную Делянку выбрался Серый Волк. Главный Шаман к тому времени уже наобщался с духами, и потому был по своим собственным меркам практически полностью адекватен окружающей действительности. Сидел, попыхивал трубочкой с толчеными зубами зверя глюкодава.

– Девочка! П-птичка! – с ходу возопил Серый Волк. – Куда ты ее дел, эфирная морда? Сожрал?!

– С утра ничего не жрал, – спокойно ответил Шаман. – Нечего на других свою вину валить. Сам небось и сожрал к духовой бабушке!

– Я?! – изумился Серый Волк. – Я сожрал птичку?

И он задумался. Сперва девочка-птичка была одна. Потом их стало две, потом три, а потом вдруг пропали все. Значит, он действительно догнал доверчивых пичужек и всех съел!
– Горе мне! – завыл Серый Волк. – Как я мог? Такая маленькая! Г-головка красная! Клювик зубастенький! И еще бабушка! – бабушку Волк не помнил, но ему было уже все равно – Как мне плохо! Сейчас я разорву свое ненасытное брюхо!

– Только без крови! – категорически заявил Шаман. – Рвотное растет во-он в том углу делянки.

Рвало Волка долго и мучительно. Но, как догадался прозорливый читатель, ни бабушки, ни девочки-птички в желудке Волка не оказалось.

Кролик в силки в Трах-ущелье попался только один – ленивый, толстый и очень вкусный.
А этот случай первобытные люди запомнили и донесли до своих потомков через века. Правда, потомки, как всегда, все перепутали и переврали, но это уже совсем другая история…

Глава Вторая, в которой читатель опять-таки продолжает знакомиться с бытом первобытных людей, в особенности с духовной его составляющей

Как уже знает читатель, Дина Заврова была маленькой девочкой. Поэтому она развлекала себя сама: рисовала, бегала с Серым Волком наперегонки (правда, это было только один раз), лепила из глины человечков или швырялась грязью в печальную птицу удода. А взрослым жить в далеком-далеком темном лесу было довольно скучно, если не придумывать себе развлечения самому. Потому что те развлечения, которые темный лес поставлял в большом количестве, были, как правило, четвероногие, мохнатые, очень зубастые и развлекаться с ними никого не тянуло. Зато когда в первобытных людях просыпалась буйная, ничем не обузданная первобытная фантазия… Тут уж становилось весело всем. Ну сами посудите, что еще делать? Звери сами плодятся, грибы там, травы тоже растут сами. Только и делов – пошел, поохотился, собирательством позанимался… Вернулся, поел, поспал. Скучно!

И вот однажды Главный Шаман, очнувшись после очередного общения с духами, придумал устроить для всего племени праздник. Вождь Копыто Мамонта в это время отчаянно маялся от безделья и, конечно, согласился. Правда, вождь хотел устроить праздник на Астральной Делянке – тогда, мол, не придется тратиться на еду, питье и развлекательную программу, всем и так будет весело. Но Главный Шаман был категорически против. А поскольку Копыто Мамонта не знал, что значит слово «категорически», ему не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Праздник перенесли на опушку темного леса: отсюда натуры возвышенные могли всласть налюбоваться закатом, а натуры, возвышенные не до такой степени – найти себе удобное прибежище в густых кустах. Листья у кустов были широкие, гладкие и мягкие (что немаловажно для одного дела), а мох и трава под ними – еще более мягкие и прекрасно заглушавшие звуки (что немаловажно для дела совсем другого).

Дина Заврова, конечно, очень обрадовалась празднику. Она разрисовала лицо и руки самыми яркими красками, тщательно выстирала самую лучшую шкуру и свою красноперую шапочку. Так же хлопотали мама и бабушка. Только папа не прихорашивался: во-первых, он полагал, что настоящий мужчина не должен так уж следить за внешностью, а во-вторых, прикидывал, на что можно выменять у Главного Шамана тыкву-другую с облегченным вариантом волшебного зелья. Вариант стандартный хватало здоровья потреблять только Серому Волку, Копыту Мамонта и самому Шаману.

Но не у всех было праздничное настроение. Неподалеку от Дины Завровой жило семейство Крылатой Лосихи. Это была уникальная в своем роде семья: там на охоту ходила мать, а не отец семейства. Лосихой мать прозвали за внушительную габариты и силу, а Крылатой ее льстиво называл супруг, чтобы подчеркнуть неземные грацию и изящество грозной женушки. Мужчина же, по имени Печальное Копье, сидел дома, и изготовлял для соплеменников каменные топоры, копья, скребки для шкур и прочую нужную в хозяйстве мелочь. Что и говорить, жених он был весьма завидный (одних наконечников копий в хозяйстве больше, чем пальцев на руках!), а у Лосихи (тогда еще просто Лосихи) вечно что-нибудь, да ломалось. Поэтому неудивительно, что однажды жену Печального Копья насмерть защекотали усиками гигантские красные муравьи. А зачем ей было привязывать себя конопляными веревками рядом с муравейником – это уж никого не касается. Женщины, они знаете какие непредсказуемые!

И вот как-то незаметно получилось, что в пещеру к Печальному Копью и его доченьке Дротику-С-Веснушками перебралась Лосиха (очень быстро ставшая Крылатой) со своими двумя дочерьми. Дочки эти пошли в мать и удалью, и статью, но были гораздо находчивее: они быстро смекнули, что нефиг ходить на охоту, если папе за какой-нибудь завалящий кремневый топор и так по полкабанчика отваливают. Время, которое мать, реализующая нерастраченную тягу к агрессии, проводила на охоте, они тратили на заигрывание с юношами племени. Очень удивлялись, почему юноши стремительно бледнеют и, бормоча что-то невнятное о срочных делах, стремительно убегают в чащу подальше. Обидевшись же на юношей, они занимались следующим:

А) сублимировали сексуальную неудовлетворенность посредством нанесения боевой раскраски;

Б) доставали названую сестру Дротик-С-Веснушками;

В) мечтали о прекрасном Могучем Черном Охотнике Верхом На Лысом Мамонте;

Г) доставали сестру;

Д) сплетничали о соплеменницах;

Е) доставали сестру;

Ж) жрали, спали, и делали еще что-то при помощи части тела на букву «Ж»;

З) см. пункты Б, Г и Е.

Естественно, предстоящий праздник сестры рассчитывали использовать для поисков Могучего Черного Охотника или хотя бы его бледного подобия. Известно ведь, что юноши, тайком от родителей хлебнув волшебного зелья, становятся куда веселее и храбрее. Значит, кто-то из них мог ночью и не испугаться сестер. А на утро поздно будет! По крайней мере, так рассуждали сестры, завязывая друг на друге роскошные ожерелья из беличьих хвостиков, ароматизированных вытяжкой мускусной крысы.

Вполне возможно, что рассуждали они правильно. Вполне возможно, что кое-кому из юношей волшебное зелье действительно настолько отшибло бы зрение, нюх и прочие органы чувств, что он не успел бы скрыться при приближении дочек Крылатой Лосихи. Было только одно «но» – Дротик-С-Веснушками. Она была… Ну, скажем так, симпатичной девушкой. Не такой, конечно, как Дина Заврова (все-таки Дина – главная героиня этой повести, ей положено быть САМОЙ красивой), но Дина-то была еще маленькая, а Дротик –уже вполне… Вполне. Поэтому на тайном военном совете в составе Лосихи и ее дочек было решено загрузить Дротик-С-Веснушками домашней работой по самое не могу. «Не могу» по первобытным меркам располагалось довольно высоко.

– Что, Дротик, хочешь на праздник? – вкрадчивым басом начала Крылатая Лосиха.

– Ой, и что вы такое говорите, маменька, – застенчиво ответила Дротик-С-Веснушками. – Конечно, хочу!

– А топоры не чищены! Олень не освежеван! Тропинка к роднику заросла! У сестер в шкурах блох больше, чем шерсти! Про набедренные повязки я уж не говорю!

– Там не блохи, – попыталась возразить Дротик.

– Молчать! Блох переловить, гнид передавить, тропинку вымести, топоры вычистить, а этих, которые не блохи – вывести! Хотя нет, это после праздника, – смягчилась Лосиха, вспомнив, что для выведения живущих в набедренных повязках не-блох придется лишить развлечения и ее половозрелых доченек. – Да, и еще там в углу куча хлама завалялась! Убрать!

Догадливый читатель, конечно, уже понял, основой какой сказки послужила эта история. Но, увы, наши современные сказочники (и даже те, что жили во времена наших бабушек и дедушек) имеют плохую привычку все на свете перевирать и превращать суровую правду жизни в какие-то сладенькие сиропные дамские романчики. Ну вот не было, например, у Дюймовочки и принца эльфов никаких крыльев! Не было, и все тут, доказано наукой. Другое дело, что жили первобытные эльфы на маковом поле, а во сне все мы иногда летаем… Вот и Дротику не явилась на помощь никакая крестная фея (тогда ни фей, ни крестных еще попросту не было). И уж подавно ни одна долбленая тыква, в которых Лосиха хранила воду и волшебное зелье, не думала превращаться в карету. Сами посудите: как может тыква превратиться в карету, когда во времена Дины Завровой и колеса-то еще не изобрели?

Так что Дротику пришлось самой с помощью метелки из первобытной елки мести тропинку к роднику, чистить топоры куском шкуры мамонта и изобретать способ выведения блох из вороха шкур. Надо сказать, что блохи были подлинным бичом первобытных модниц: одежду делали из звериных шкур, а на зверях эти маленькие прыгучие создания живут во множестве. И если какой-нибудь дикий кот может поймать блоху зубами где-нибудь подмышкой, а толстокожий мамонт их и вовсе не замечает, то человеку, даже и первобытному, такой гибкости или толстокожести природой не дано. Здраво поразмыслив, Дротик обратилась за советом к Главному Шаману, благо тот по случаю праздника явился с Астральной Делянки в расположение племени. Тем более что самого Шамана никогда не донимали не только дикие пчелы, но также комары, блохи и прочая мелкая живность: во-первых ни одно насекомое в своем уме не будет селиться на Астральной Делянке, а во-вторых, если какое и поселится, то очень быстро уйдет в астрал и тут уж букашке станет не до прыганья, ползанья и кровососанья.

Польщенный вниманием девушки (напомним, что Дротик-С-Веснушками была вполне… вполне) Шаман напряг всю свою мудрость и в конце концов изрек одно единственное слово:

– Дым!

Дротик сперва усомнилась в целесообразности такого метода, но потом рассудила, что худа без добра не бывает: даже если блохи из шкур и не упрыгают, в костер можно выбросить весь скопившийся в пещере мусор. Так, между делом, был изобретен безотказный и до наших дней способ утилизации бытовых отходов.

Итак, перед пещерой был разведен костер (с опушки леса уже доносились звуки начавшегося праздника), в который полетел зеленые листья – для дыма – и всякий хлам – разгрызенные крепкими зубами сестер кости, истлевшие куски шкур, разбитые тыквы, обрывки веревок… Стоп. Помните, из чего плели первобытные люди веревки? Правильно, из конопли. И когда вот этот веревочный дым достиг органов дыхания притаившихся в шкурах в ожидании экзекуции блох… Ой, как сначала блохам стало весело! Ой, а как им потом захотелось кушать! Они же маленькие, у них все процессы происходят быстрее, вот и до стадии, обозначаемой научным термином «на-хавку-пробило» блохи докатились в считанные минуты (хотя часов в те времена тоже еще не изобрели). А кушать было нечего. То есть совершенно нечего жрать было, кроме тех самых шкур, в которых блохи жили. В результате разложенные Дротиком возле костра шкуры растаяли, как по волшебству – и на их месте остались только объевшиеся, отяжелевшие, неспособные прыгать блохи и пропитанные конопляным дымом блошиные яйца. Дротик взяла увесистый камешек, и спокойно, не торопясь, передавила неспособных спастись букашек. А заодно и яйца, и правильно сделала, а то представляете, какие мутанты могли бы из них вылупиться после такой химчистки! Вот теперь можно было и отправляться на праздник. А шкуры… Что шкуры! Крылатая Лосиха ничего не говорила о том, что в процессе изничтожения вредителей шкуры должны остаться в целости и сохранности. Так, по крайней мере, рассуждала также изрядно наглотавшаяся сладковатого дымка Дротик-С-Веснушками.

А на празднике было весело. Мужчины племени, уже не слишком таясь, выменивали у Шамана тыквочки с волшебным зельем на разные вкусности и полезности. Шаман, откушавший Замечательных Грибочков до полуастрального состояния, охотно менялся, не задумываясь над тем, что такую груду мяса ему вовек не съесть, столько шкур не сносить, а до изобретения холодильников и нафталина оставалось еще с десяток тысячелетий. Юноши пели воинственные песни и предлагали девушкам пройти полюбоваться закатом подальше в кусты – оттуда, дескать, совершенно замечательные виды. Девушки упирались, но больше для виду. Дина Заврова со сверстниками просто носилась туда-сюда и весело визжала. Низко бухали тамтамы, чуть повыше вторили им тумтумы, на пронзительной ноте визжали дудки из витых рогов отеллоида ягофобного и сипели, задыхаясь, волынки из легких дездемона синешеего.

Крылатая Лосиха была очень довольна. По примеру Дины ее дочки одели шапочки из перьев птиц. Правда, на каждую девицу не хватило бы и целой попугайской стаи, так что перья пришлось позаимствовать из хвоста страуса, а клювы – чтоб в плепорцию – у крючконосых воронов. Получилось не так красиво, зато наверняка красивее, чем совсем без шапок: главное, рожи не видать. Впрочем, юноши племени, как настоящие охотники, инстинктивно чувствовали исходящую от двух птицеголовых прелестниц опасность, так что пока сестрам не удалось заарканить ни одного.

И тут появилась Дротик. Надо сказать, что она от рождения была довольно скромным ребенком, но тут уж в ней взыграло ретивое. Дым ли от костра тому виной или половое созревание – сказать затрудняемся. Но факт остается фактом: во-первых, по примеру сестер (и Дины, конечно, у Дины вообще в этой повести приоритет почти на все. Ну, разве что кроме волшебного зелья), она украсилась клювастой шапочкой, а во-вторых, чтобы шапочка не падала и не закрывала глаза,, перетянула ее поясом из хвоста пещерного выхухоля. Пояс у Дротика был один, так что шкура теперь постоянно распахивалась и юноши ТАКОЕ могли увидеть!

Юноши, конечно, ЭТО видели не раз: ну кто в юном возрасте ни разу не подглядывал за купающимися девушками? Но одно дело – подглядывать, а другое – когда можно к красавице подойти, пригласить полюбоваться закатом… Нет, сначала позвать прыгать через костер, потом угостить глоточком уворованного у папаши волшебного зелья, а уж потом… В результате образовалась целая очередь. Дротик, польщенная мужским вниманием, не отказывала никому: со всеми попрыгала через костер, просто попрыгала под музыку (танцев-то еще не придумали, вот и приходилось прыгать… Хотя и в наше время, когда танцы давно уже изобретены, многие об этом не знают и продолжают просто прыгать), угостилась глоточком волшебного зелья… потом еще одним… и еще… В общем, Дротику хватило. И когда сын Копыта Мамонта, стройный, белокурый юноша по имени Тарзан-старший (младшего еще не было, но родители резонно полагали, что за этим дело не станет), пригласил ее полюбоваться закатом, Дротик была уже н-на ф-фсе с-согласная. Так они и удалились. Дротика можно было понять: хотя завистники иногда называли сына вождя Тараканом, но нельзя не признать, что юноша он был собой видный, шустрый (за что и заслужил прозвище) замечательно прыгал через костер, а его боевой клич «Шики-чики-чу, не туда-туда!» хотя и не мог сравниться с воплями попугаев, но зато просто-таки магически действовал на слабый пол. Особенно если его не кричать, а вкрадчиво напевать, одновременно совершая круговые движения бедрами.

Лосиха с дочками были в бешенстве. Как! Какая-то кривоклювая (лица Дротика они не разглядели) всех женихов увела! В бешенстве они и удалились в пещеру, где разъярились еще больше, когда выяснилось, что шкур в пещере не осталось и сорвать злобу тоже не на ком, потому что эта веснушчатая дрянь пропала неведомо куда.

Но вернемся к нашей героине. То есть к Дине Завровой, если вы еще помните о ней. Она, как уже говорилось, весело визжала, прыгала через костер, который пониже, в общем, веселилась, как могла. Потом, когда уже стемнело, Дина придумала играть в прятки. Прятаться можно было где угодно – за кострами, под накидкой вышедшего таки в астрал Главного Шамана, а самым худеньким – за дубиной Копыта Мамонта. И, конечно, прятаться можно было в кустах. В кустах прятаться было веселее всего, потому что по пути можно было спугнуть кого-нибудь из залюбовавшихся закатом и заодно насладиться визгом девушек и существенно расширить свой словарный запас за счет юношей. И надо же было такому случиться, что Дина в кустах набрела как раз на Дротика с Тарзаном–старшим.

Увидев возникший среди кустов силуэт с кривым клювом (это была Дротик) и услышав раздраженное рычание (это был Тарзан), Дина поняла, что на праздник заглянул какой-то ужасно страшный зверь, который, конечно, ее сейчас съест. Дина завизжала уже не весело, а испуганно, и сломя голову бросилась из кустов под защиту костров. Вслед за ней сыпанули все остальные притаившиеся в зарослях – играющие в прятки дети, любующиеся закатом юноши, девушки и уже не совсем девушки.

Уже у костров разобрались, что тревога была ложной. Но праздник все равно как-то затих и все отправились по пещерам – спать. В том числе и Дротик-С-Веснушками. В том числе и Тарзан-старший, так и не рассмотревший лица своей избранницы. В том числе и Дина, потерявшая в кустах свою замечательную красноперую шапочку.

А па-ут-ру а-а-ни пра-снулись… Ну конечно, проснулись, кто раньше, кто позже. И выяснилось, что Тарзану ночная незнакомка запала прямо в сердце. И в печень. А уж ниже она так запала, что вытащить ее оттуда не было никакой возможности. О чем и было заявлено Копыту Мамонта. Вождь накануне откушал изрядно волшебного зелья, а у этого напитка был один неприятный эффект: если с вечера темный-темный лес (или любая другая территория) поражал весенним буйством красок, а собственный организм – бодростью и веселостью, то наутро палитра действительности сокращалась до двух-трех оттенков грязно-серого, болела голова и хотелось кого-нибудь убить. Желательно – не пошевелив и пальцем. Поэтому Копыто Мамонта слушал сына крайне невнимательно, а дослушав и толком не поняв, о чем речь, изрек историческую фразу:

– Ищите! И, может быть, обрящете!

Тарзан-старший воспринял это, как руководство к действию. И двинулся в кусты – искать незнакомку, а заодно по более прозаическим делам. Увы, его ждало разочарование. То есть дела-то он сделал, но испуганная толпа вчера ночью так все истоптала, что найти следы прекрасной незнакомки было просто невозможно. Единственное, что он нашел – красноперую шапочку, необычайно маленькую и изящную. Цвета головного убора своей избранницы Тарзан вчера не разглядел (темно было, да и распахивающиеся шкуры… ну, вы меня понимаете), но вот то, что он был из перьев, да еще и с клювом – запомнил хорошо.
Поэтому, когда Копыто Мамонта почувствовал себя более-менее нормально, ему было доложено, что планы по созданию Тарзана-младшего, возможно, уже увенчались успехом, только непонятно, где, а точнее – в ком Тарзан-младший имеет место быть. Единственным вещественным доказательством была все та же красноперая шапочка. Случившийся в пещере вождя Главный Шаман (он как раз пришел лечиться вместе вождем остатками волшебного зелья) посоветовал, учитывая размер шапочки, попросту одеть ее на всех девушек племени. На которую налезет (а шапочка-то маленькая) – та, стало быть, и есть ночная незнакомка.

Слухи о поисках, предпринятых Тарзаном-старшим вместе с родителем, разнеслись по племени быстро. Надо признать, не-совсем-девушки не могли с уверенностью утверждать, что не любовались прошлой ночью закатом именно с Тарзаном. Ну а Крылатая Лосиха вместе с дочками прямо-таки воспряла духом. Размер голов сестер был срочно уменьшен (за счет волос, разумеется), лучшие (они же со вчерашнего дня единственные) шкуры наскоро выколочены, а собственные шапки спрятаны подальше.

Разумеется, все эти усилия оказались напрасны. Разумеется, шапочка Дины Завровой не налезла ни на сестер, ни на отважно выпихнутую отцом вперед Дротика (о чем Тарзан-старший, честно говоря, малость пожалел – вполне была девушка… вполне…). Когда девушки (и не совсем девушки) в племени кончились, а воскуривший трубочку Шаман начал задумываться о вмешательстве Великих Духов, шапочку увидела Дина. Ну, занята она была до этого, играла с подружками.

– Ой, моя шапочка! – воскликнула Дина. – Ты где ее нашел, дядя Тарзан?

Дядя Тарзан сначала покраснел от гордости – его в силу молодости еще мало кто называл дядей, потом покраснел еще больше от огорчения – понял, что шапочка-то вовсе не таинственной незнакомки, а потом позеленел от страха, потому что мама Дины услышала, недопоняла, но, конечно, (о женщины!) сделала выводы.

– Ах ты развратник! – завизжала мама. Тарзану визг показался свистом брошенного копья: защищающие своих детей мамы всегда ОЧЕНЬ страшные. – Ты что сделал с моей бедной девочкой? Диночка, солнышко, что этот подонок, мерзавец, блудодей с тобой сделал?

Дина сначала задумалась над смыслом слов, которыми мама назвала дядю Тарзана, потом поняла, что что-то случилось, потому что зачем бы мама так орала, потом тоже испугалась.

– Не виноватая я! – завизжала в ответ Дина. – Он сам нашел!

Тут вмешался Копыто Мамонта. Вождь чувствовал себя уже более чем нормально, потому что на пару с Шаманом они успели в процессе поисков невесты опустошить не одну долбленую тыкву, а про полученную вчера закуску Шаман успел забыть. Короче, хорошо было вождю, поэтому он понял только, что невеста сына нашлась.

– Какая-то она у тебя маленькая, сынок, – с осуждением глядя на Дину, заметил Копыто Мамонта. – Что ж ты, сватья, так плохо доченьку кормишь? – обратился он уже к Завровой-старшей.

– Я мало? – задохнулась неправедно обиженная мать. – Да как у тебя язык повернулся! – сказать по правде, язык вождя действительно поворачивался с трудом. – Да как у тебя гляделки бесстыжие не полопались! Да чтоб тебя попугай насмерть испугал! Да чтоб тебя муравьи защекотали! Да чтоб тебя мамонт с мамонтихой перепутал!

Неизвестно, чем бы закончилась эта история, но тут крики послышались и от пещеры Крылатой Лосихи. Дело в том, что, переживая по поводу чересчур больших голов своих дочерей и подводя итог предпраздничной уборки, Лосиха случайно обнаружила, что шапок из перьев в пещере почему-то не две, а три. Страшная тайна открылась ей: значит, эта веснушчатая дрянь внаглую отбила у ее ненаглядных дочек всех женихов как есть, да еще и вздумала оженить на себе сына вождя!

К счастью, скандал удалось подавить в зародыше. В основном благодаря Главному Шаману, который на время очнулся от мечтаний об ароматной лежанке на Астральной делянке и приступил к выполнению своих должностных обязанностей. То есть списал всю неразбериху на вмешательство Великих Духов и дрожь тонких связей в эфире. Шамана не очень поняли, но на всякий случай испугались. В результате Дина обрела потерянную шапочку, мама Дины – утраченное было душевное равновесие, дочки Крылатой Лосихи – втык от Лосихи (нечего щелкать клювом на праздниках!). Ну а Тарзан-старший и Дротик-С-Веснушками обрели друг друга. Уже на законных основаниях. Через положенный срок у них родился сынишка, которого, как и планировалось, назвали Тарзаном-младшим. Правда, внук вождя стеснялся своего имени, так что, чтобы не обижать кровиночку, его все звали просто Тарзаном. Был это очень хороший, добрый и вежливый мальчик, но не без странностей. Во-первых, он предпочитал носить только леопардовые шкуры, ну, в крайнем случае, львиные. А так как завалить льва или леопарда Тарзану-младшему случалось редко (по правде говоря, почти никогда не случалось), то большую часть времени он ходил голышом, а чтобы над ним за это не смеялись – прятал наготу в густой листве деревьев, по которым волей-неволей прекрасно научился лазать.

Через много лет о Тарзане даже написали книжку, потом сняли художественный фильм… Но почему-то и в книжке, и в фильме ужасно обидели всех остальных членов племени, обозвав их обезьянами. Наверное, писатель сослепу просто не понял, что они, в отличие от эксцентричного Тарзана-младшего, просто-напросто одеваются в обычные, не столь яркие, как леопардовая, шкуры. Так оно и практичнее, и в лесу незаметнее. Но это уже совсем другая история…

Глава Третья, в которой читатель узнает о прихотливых и подчас опасных для человечества путях эволюции

Мы уже много говорили о том, что современные сказочники обожают перевирать взаправдашние и реалистичные истории из жизни своих предков. Однако этим грешат не только творческие люди, но и ученые, имеющие, казалось бы, дело с голыми фактами.

Вот взять, например, Чарльза Дарвина, того, который открыл, что человечество произошло от обезьяны. То есть в этом он не наврал, но слишком уж категорично утверждал достопочтенный джентльмен, что обезьяна непременно слезла с дерева на землю, взяла в руки палку и поэтому превратилась в человека. Эволюция – штука сложная, одним вариантом она не ограничивается.

Действительно, какой-то отдаленный предок Дины Завровой слез с дерева и очутился на твердой земле. Взял палку, испугался молнии, ну и пошло-поехало дальше. А вот его не столь удачливый сосед, с дуба рухнув, оказался вовсе даже не в темном-темном лесу, а в Очень Глубоком Болоте со всеми вытекающими. Правда, оказался этот неудачник все же на кочке, но лучше бы уж сразу булькнул на дно! Потому что, как любил говаривать Главный Шаман, «Бытие определяет сознание» (не уточняя, впрочем, что что определяет). Оказавшись в болоте, бедной обезьяне волей-неволей пришлось эволюционировать не в человека, а в жабу. Вот она и эволюционировала, попутно размножаясь (скорее всего, в Очень Глубокое Болото упала не одна, а две, причем разнополых, обезьяны). И в результате соседи племени Дины Завровой превратились, натурально, в земноводных, для лягушек и тритонов – довольно крупных и смышленых, но по человеческим меркам – низкорослых, зеленых и противных. Называли они себя кикиморами и служили постоянным источником неудобств для Главного Шамана. Его Астральная Делянка располагалась как раз недалеко от Болота, отчего Серый Волк, напробовавшись свежего волшебного зелья, не раз принимал какого-нибудь зазевавшегося кикимора за Шамана, а Шамана – за кикимора. Сам же Шаман, вдоволь наобщавшись с духами, зачастую никак не мог определить, вернулся он уже на Землю, или все еще парит в астрале: вроде деревья вокруг земные, а вот зеленая морда, торчащая из кустов – ну явно какого-нибудь мелкого духа-пакостника. Короче, кикиморов в племени не любили, но зря не обижали: боялись бородавок.

Сами кикиморы тоже боялись бородавок и жутко завидовали соплеменникам Дины Завровой. И ростом они выше, и живут в сухом месте. Шаман кикиморов не раз пытался воспарить духом и выйти в астрал, чтобы узнать у духов, как же его племени стать хотя бы чуточку такими же, как удачливые соседи. Но, увы, от растущих на Болоте трав и грибочков душа не воспаряла ввысь, а с отчетливым бульком ныряла в трясину. Поэтому шаманов кикиморам приходилось менять довольно часто, а толку не было: ну какой уважающий себя Великий Дух будет жить в грязном и смрадном Болоте?

И все же нашелся гений в кикиморском отечестве! Этот гений, очередной болотный Шаман, нисколько не желал разделить участь предшественников. Ему и на поверхности болота не очень хорошо жилось, а уж булькать на дно из-за каких-то поганых грибов… Дудки!

– Мы не будем ждать милостей от Великих Духов! – решил болотный Шаман. – Мы возьмем их сами.

Взять милости у Великих Духов было все-таки довольно затруднительно: как уже говорилось, в Очень Глубоком Болоте они как-то не завелись. Поэтому Шаман решил, за неимением духов, взять милости у соседнего племени. Нет, этот Шаман был настоящим, крупномасштабным гением. Какой-нибудь другой гений, помельче, придумал бы разве что объявить войну соседям и занять их пещеры – теплые и сухие. А там потихоньку, полегоньку эволюционировать дальше – уже в нормальных условиях. Глядишь, через тысчонку лет дети на людей похожи станут. Но наш болотный Шаман решил существенно ускорить этот процесс. Попутно он открыл науку селекцию, потому что план его заключался в следующем: раздобыть пару-тройку женщин из Темного-темного леса. Скрестить их с кикиморами. Потом раздобыть еще пару-тройку женщин. Скрестить их с гибридами. И так до тех пор, пока дети опять-таки не станут похожи на человека. А уж затем выйти на твердую землю и занять теплые и сухие пещеры. Наверняка получится быстрее. К тому же этот план учитывал тот факт, что кикиморы были мельче и слабее людей из Темного леса: захватить пещеры прямо сейчас у них вряд ли получилось бы. Да один Копыто Мамонта перекидал бы все кикиморское племя обратно в болото просто так, забавы ради! Разве что принял бы их за духов и испугался… Но не часто же Копыто Мамонта употреблял волшебное зелье до такой степени! С женщинами справиться было бы, конечно, легче, но все-таки тоже трудно. Поэтому болотный Шаман решил: надо раздобыть маленьких женщин. То есть девочек. Они вырастут на болоте, привыкнут к кикиморам и не будут их бояться. А сами превратиться в кикиморов не успеют: все-таки эволюция идет не так быстро, как растут дети.

Придумано – сказано – сделано. Вскоре диверсионная команда кикиморов отправилась в Темный-темный лес – искать подходящих девочек. И, разумеется… Нет, я вам не скажу. Нет, и не уговаривайте! Ну как же вы читаете книжки, если не помните имен главных героев? Ну конечно, ну правильно! Какие все-таки читатели тугодумы… Кикиморы-диверсанты наткнулись на Дину Заврову, и нечего огород городить!

Дина Заврова как раз возвращалась с Астральной делянки, в очередной раз одарив

Главного Шамана замечательными грибочками, которые нашла мама. Близился вечер, а под пологом леса и так-то было не слишком светло, а уж когда солнце начинало клониться к закату – хоть прожекторы врубай. Но в первобытные времена еще ни изобрели ни прожекторов, ни лампочек Ильича, ни даже самого Ильича… Так что Дина шла домой почти на ощупь, благо дорога была знакомая. Но знакомая-то знакомая, а самый главный ориентир – аромат Отхожего Ручья – все никак не появлялся. Видимо, С Астральной Делянки Дина свернула не в ту сторону. И очень легко, уверяю вас! Дело в том, что у Шамана как раз настала пора сенокоса, а сено с Делянки – это что-то особенное. Даже и у более привычных и крепких людей, например, у Серого Волка, голова шла кругом, а что уж говорить о маленькой девочке? Поэтому совершенно неудивительно, что из-за головокружения Дина свернула вовсе не ту тропинку, которая вела к Отхожему ручью, а совсем на другую – ведущую к Глубокому Болоту. А вожделеющий грибочков Главный Шаман ничего и не заметил. Взрослые вообще такие безответственные!

Можно представить, как удивились и обрадовались кикиморы, крадущиеся по тропинке, когда увидели впереди маленькую, да еще и сонную девочку! Сонную – потому что сено с астральной Делянки вызывало у неподготовленных людей не только головокружение, но и сонливость, а Дина вдобавок, как любой нормальный первобытный ребенок (да дети и сейчас такие!) за день успела набегаться, напрыгаться, и, естественно, устала. Поэтому, выяснив, что она все-таки заблудилась, Дина Заврова приняла самое разумное и правильное решение – устроилась на ночлег на ближайшем дереве. Ну а что еще делать ночью в хоть и родном, но все же Темном-темном лесу маленькой первобытной девочке? Кстати, надо сказать, что дети порой не менее безответственны, чем взрослые. Ну зачем было Дине забираться на дерево, лазать по которым кикиморы категорически не умели?

Дотошный читатель наверняка возмутится: что же это за сказка о приключениях, в которой столько совпадений? И к Шаману Дина пошла как раз когда кикиморы открыли сезон охоты на несовершеннолетних, и сенокос у Шамана случился как раз тогда же, и заблудилась девочка как раз на тропинке к Очень Глубокому Болоту. В сказке все должно быть подчинено строгой внутренней логике, как учит нас дедушка Пропп!

Ну да, я с дотошным читателем полностью согласен. В сказке все должно быть логично. Но ведь история Дины Завровой – совсем-совсем не сказочная, а самая что ни на есть взаправдашняя! Это уже потом всякие безответственные взрослые превратили эту взаправдашнюю историю в какую-то, извините за выражение, сказку. А приключения первобытной девочки – штука насквозь жизненная, а в жизни случаются совпадения и похлеще. Например, забыли вы дома зонт, а тут – бах! – гроза с ливнем, громом и молниями. Или захотелось вам посмотреть по телевизору любимый фильм, а тут – бац! – Останкино штурмом берут. Тоже ведь невероятное совпадение! Ну зачем брать штурмом Останкино как раз во время трансляции хорошего фильма? Так что все совпадения, случившиеся с Диной Завровой в тот вечер – это даже и не совпадения, а так… мелочи.
В общем, Дина залезла на дерево и уснула. А бравые диверсанты-кикиморы собрались под деревом и стали вполголоса проклинать непутевую девчонку. Оно и понятно: жабы не живут на деревьях. На деревьях живут древесные лягушки, а в них-то как раз никто из кикиморов и не догадался эволюционировать. И тут снова проявил себя гений кикиморского шамана. Вместо того, чтобы лезть на дерево, он велел самому здоровому кикимору покрепче за это дерево ухватиться. Второй кикимор, поменьше, влез первому на плечи, третий – на плечи второму, ну и так далее. В конце концов шаман сумел дотянуться до ветки, на которой устроилась Дина Заврова и повиснуть на ней. Ветка под двойным грузом наклонилась и Дина соскользнула с дерева прямо на заботливо приготовленную кучу мха. Мох в Темном лесу рос такой мягкий, что девочка даже не проснулась. А вот Шаману и прочим кикиморам, за исключением, конечно, самого здорового, таких куч уже не досталось. Если вы лазали в детстве по деревьям, скалам и стенам, то вы наверняка знаете, что спускаться с них куда сложнее, чем подниматься. А тут еще наступила ночь (что, опять невероятное совпадение? А вот фигушки вам, закон природы!). В общем, кикиморы прыгали друг у друга с плеч вслепую и больно ушибались о землю – где ж им было на Болоте научиться рассчитывать высоту прыжка? На болоте даже глубину нырка не очень-то рассчитаешь, потому что первый пробный нырок в трясину, как правило, оказывается последним. А тут еще даже квакать от боли было нельзя – чтобы не разбудить Дину! Поэтому кикиморы тихо-тихо подняли кучу мха со спящей девочкой и тихо-тихо поплелись в родное Болото…

* * *

… Сказать, что Дина удивилась, когда проснулась – значит ничего не сказать. Ну представьте: вам снится, что вы спите в уютной пещере, а корова Му-му лижет вам руку своим шершавым языком, потом, просыпаясь, вы вспоминаете, что ночевали сегодня не в пещере, а на дереве, а открыв глаза вы видите, что лежите не на ветке в Темном Лесу, а на гигантской первобытной кувшинке в Очень Глубоком Болоте, а вместо коровы Му-му (а откуда ей здесь взяться? в Болоте Му-му сразу бы утонула) вас гладит по руке что-то зеленое, пупырчатое и противное! Дина поднатужилась и выдала такой замечательный визг первобытной девочки, что несколько болотных головастиков сразу же пошли на дно от разрыва барабанных перепонок, а у кикиморского Шамана (а гладил динину руку именно он) немедленно разболелась голова.

– Тише, тише маленькая девочка! – испуганно проквакал Шаман. – Мы тебя не обидим!
– Вы меня уже обидели! – заявила Дина. – А еще вы меня испугали, а еще я есть хочу, а на завтрак в пещеру точно уже опоздала!

– Мы тебя покормим, – заверил девочку кикимор. – Только сначала выбери себе мужа!
– Какого мужа? – удивилась Дина. – Я еще маленькая, мне мужей заводить рано! Вот когда я стану как мама… или хотя бы как Рыжий Дротик…

– Мы понимаем, что ты еще маленькая, – успокаивающе заквакал Шаман. – А мужа ты выбери так, на будущее… вот когда вырастешь…

Тут Дина заметила, что кочки вокруг ее кувшинки – вовсе даже и не кочки, а кикиморские головы. А кикиморы, заметив, что Дина их заметила, приосанились и высунулись из трясины подальше. А некоторые, особо стеснительные и бородавчатые, наоборот засунулись в трясину поглубже.

– Не хочу я никакого мужа! – смутилась от такого мужского внимания Дина. – Когда я вырасту, то возьму в мужья Могучего Черного Охотника верхом на Лысом Мамонте! И мы уедем в далекие жаркие страны!

– У нас есть много зеленых охотников, – заверил Дину Шаман. – Даже относительно могучие найдутся. Вот только с мамонтами напряженка. Честно говоря, их вообще никаких нет – ни лысых, ни волосатых. Мамонты в Болоте не водятся. Зато когда ты родишь нам сыновей, они непременно наловят тебе мамонтов. И даже обстригут их. Или прическу сделают.

– Я еще и сыновей рожать должна? – снова возмутилась Дина. – Значит так. Пока меня не покормят, я никаких мужей, тем более, зеленых, выбирать не буду, а детей рожать – тем более! А вот когда покормят – подумаю.

– Вот это конструктивный диалог! – обрадовался Шаман. И по его знаку кикиморы натаскали на лист кувшинки лучших местных деликатесов – лягушачьи лапки, филе из тритона под комариным соусом, пряные болотные лишайники и похлебку «ряска-ля-русс». Дина отнеслась к кушаньям с недоверием. Но, как уже говорилось, она все-таки была воспитанной девочкой, поэтому самыми страшными с виду блюдами угостила кикиморского Шамана. А сама ограничилась несколькими тушками болотной чудо-рыбы шпрота.

Шаман воспрял. Угощение из рук похищенной девочки он воспринял как несомненный знак женского внимания. «А почему бы и нет?», – думал Шаман, хрустя лягушачьими лапками. – «Если я придумал этот грандиозный план, то и первая жена с твердой земли должна достаться мне. Ну и что, что я не Могучий Охотник, да еще верхом на каком-то нелепом Лысом Мамонте! Зато я умный, я могу придумать как приручить гигантскую первобытную цаплю! По-моему, цапля ничем не хуже мамонта!» – и от важности Шаман начал надуваться, как настоящая жаба. А может, не от жадности, а от количества съеденных болотных деликатесов. Даже наверняка Шаман начал надуваться от обжорства, потому что к концу завтрака он несколько осоловел, и, пару раз квакнув, выдал бессмертную, дошедшую до нас через века философскую сентенцию:

– Ну вот, поели. Теперь можно и поспать.

И, фамильярно подмигнув будущей жене, вперевалочку запрыгал по кочкам к своей кувшинке.

Солнце карабкалось в вышину, основательно припекая Дину и прогревая Болото. Вся болотная живность тянулась к теплу, поэтому утро и полдень для кикиморов всегда были временем промысла – они охотились на всплывших с болотного дна чудо-рыб, собирали пыльцу с цветов-мухоловов (не для меда, а чтобы самих мухи не кусали), словом, занимались разными нужными делами. И в этот день тоже, как ни любопытно было кикиморам узнать, кого же выберет в мужья девочка с твердой земли, они в конце концов разбрелись работать по хозяйству.

А Дина сидела на кувшинке и размышляла.

Что от мамы попадет – это факт. И никакие отговорки о похищении зелеными и пупырчатыми женихами здесь не помогут. Так, может, в самом деле выбрать себе мужа, постепенно прибрать к рукам все племя и жить припеваючи? У-у, от обилия перспектив (а Дина, как и всякая женщина, пусть даже и маленькая, была ужасно честолюбивой) снова закружилась голова. «Значит так», – прикидывала Дина, загибая пальцы. – «Во-первых, обставить пещеру по последней моде. Чтобы на полу – медвежья шкура, на стенах – лисьи, очаг из цветных камушков, а над входом – скрещенные бивни мамонта. Ну в крайнем случае кабаньи клыки. Как-то они хиловаты, правда» – подумала она, разглядывая кикиморов. Такие, пожалуй, мамонта не потянут. Ладно, пусть будут челюсти рыбы-щуки, только непременно гигантской и людоедки. Получится даже экстравагантно, куда оригинальней, чем у соседей». Тут Дина заметила, что пещер-то в Глубоком Болоте и нет. «Ну вот», – расстроилась невеста. – «Придется строить бобровую хатку. Правда, в этом тоже есть плюс – не будет заводиться пыль. Но жить в этом Болоте… Нет уж, увольте, милостивые государи! Или на прозрачном озере, или в жарких краях! Уж я вас выведу на чистую воду! Кстати, по чистой воде этих кикиморов придется поводить лет сорок. Может, отмоются от своей зелени» – закончила Дина свой мысленный монолог. В мечтах она уже видела себя верховной вождихой (или вождицей?) преданного великой пророчице Дине Завровой племени кикиморов. Толпы отмытых за сорок лет кикиморов несли за Диной Священные Скрижали, зарисованные на окаменевших под жарким солнцем пластинках из ила и ряски, гремели фанфары и сам Могучий Черный Охотник дергал Лысого Мамонта за могучий хобот: кланяйся, скотина!.. Но тут ее мечты прервались самым неожиданным образом. Лист кувшинки дрогнул и быстро поплыл к видневшемуся вдали краю Темного Леса.

* * *

В воде звуки разносятся далеко. Трясина Очень Глубокого Болота – это, конечно, не совсем вода. Но пронзительный визг Дины Завровой (тот самый, которым она поприветствовала кикиморского Шамана) достиг самых дальних уголков Болота. И даже немножко вышел в устье впадающего в Болото ручья. Этот ручей, а вернее, даже небольшая речка, ничем не напоминал своего Отхожего собрата. Нормальный был ручей, чистый, прозрачный. Только вот не повезло ему – он впадал не в море, не в великую реку и даже не в озеро, а в Болото. Впрочем, ручей не огорчался. У него хватало других достопримечательностей кроме неудачного устья. Например, в ручье (или все-таки в речке?) жил очень редкий даже для тех первобытных времен зверь Пасейдонт. Пожалуй, все-таки именно в ручье, потому что в речке Пасейдонт мог бы скрыться с головой, а из ручья он частично выступал – то спиной, то головой, то животиком. Пасейдонт был большим, добродушным зверем. Когда он выходил на берег – поразмяться, поиграть с бамбуковыми трубками, ручей, согласно еще не открытому закону Архимеда, заметно мелел.

В то утро Пасейдонт лежал в ручье и дремал. Он вообще любил поваляться по утрам, когда не предвиделось никаких особых хлопот. Поэтому визг Дины Завровой через трясину и воду дошел ему прямо в уши. Пасейдонт встал во весь свой величественный рост, вытряхнул остатки визга из ушей и задумался. Визг принадлежал маленькой девочке. Визг донесся с Болота, где никаких маленьких девочек не водилось, а водились кикиморы. «Надо разобраться с этой загадкой», – решил Пасейдонт. И направился в Болото.

«Куда ж он полез», – испугаются читатели. – «Он ведь утонет в болоте!» Ну, во-первых, не в «болоте», а в «Болоте», или даже «Очень Глубоком Болоте». А во-вторых, дорогие читатели, вы испугаетесь совершенно напрасно, хотя я очень рад, что вы так сопереживаете нашим первобытным героям. Зверь Пасейдонт был таким большим и внушительным, что если бы дело происходило в наши дни, он непременно носил бы галстук – как и любой крупный солидный мужчина. И неужели вы думаете, что такой большой, всей первобытной фауной уважаемый зверь утонул бы в каком-то болоте, пусть даже Очень Глубоком Болоте! Да что ему это Болото? Так, на один зубок.
Пасейдонт медленно плыл по болоту. На поверхности он оставил только глаза и ноздри, так что кикиморы его не заметили. К кувшинке, на которой сидели болотный Шаман и Дина Заврова, он подплыл как раз вовремя, чтобы услышать о добровольно-принудительном выборе женихов.

«Какие извращенцы! – возмутился Пасейдонт. – Склонять несовершеннолетнюю к противоестественным половым связям, да еще в каком-то гнусном Болоте! Что она, икру здесь метать будет?» И Пасейдонт решил спасти Дину Заврову. Дождавшись, пока кикиморы расползутся по Болоту и займутся своими делами, он перегрыз стебель кувшинки, ухватился за обрывок и потащил кувшинку вместе с Диной к берегу – тому, к которому примыкал Темный Лес.

Оскорбленные в лучших чувствах кикиморы быстро отставали, и вскоре не стало слышно даже их обиженного кваканья. Берег неумолимо приближался. «Даже жалко как-то!», – подумала Дина. – «Только-только начала придумывать имена своим будущим детям. А теперь мама наругает, бабушка заставит лишних пять трав и корешков выучить… Никакой личной жизни у бедной первобытной девочки! Эх, не хочу учиться, хочу жениться! Ну, в крайнем случае, замуж…».

Конечно, Дина несколько сгущала краски. Мама наверняка не сердилась, а беспокоилась за свою непутевую дочку. Да и бабушка, по правде говоря, заставляла Дину учить только такие травы и корешки, с которыми мясо становилось ароматнее и вкуснее. Но чего не дашь за сбычу мечт!

Пока Дина сокрушалась, Пасейдонт дотащил кувшинку до самого берега. И, будучи скромным животным (а может, понимая, что его размеры могут испугать маленькую девочку) неспешно поплыл к себе в ручей – отмываться от болотной тины и обедать. А Дина, напоследок повздыхав, слезла на берег, нашла тропинку, и отправилась домой. По пути она, естественно, не миновала Астральной Делянки. Главный Шаман, пребывая в бодром, но в меру, расположении духа, счел нужным удивиться: что делала маленькая девочка у Болота, куда даже он, Шаман, ходил очень редко – если требовались какие-нибудь особо мерзопакостные лишайники. Выслушав рассказ Дины, Шаман счел нужным удивиться еще раз – загадочному поведению обычного листа кувшинки. Поразмыслив, он решил, что на этот раз точно не обошлось без вмешательства Великих Духов, не допустивших такого надругательства над честью племени, как зеленый и пупырчатый кикимор в качестве мужа Дины Завровой. Он даже решил проводить Дину до дома – в надежде вызнать у ее мамы, где же та берет такие Замечательные Грибочки. Но, вспомнив, как нервно мама относится к разным двусмысленным ситуациям, в которые постоянно попадает девочка, провожать Дину не стал. Еще решат, что это он, почтенный Главный Шаман решил жениться на малолетке!

А Дина пришла домой, честно все рассказала, и, естественно, получила по первое число – чтоб неповадно было ночевать на деревьях и разговаривать с незнакомыми кикиморами. Но романтичная Дротик-С-Веснушками (после свадьбы с Тарзаном-старшим девушка очень подружилась с Диной – если бы не шапочка последней, вряд ли Дротик обрела бы свое семейное счастье) восхитилась рассказом Дины и посоветовала нарисовать его на стенах пещеры. И еще, для романтичности, пририсовать нескольких первобытных бабочек – якобы именно они отбуксировали кувшинку с похищенной девочкой к берегу. Еще бы, бабочки – это куда романтичнее, чем какие-то банальные Великие Духи! В своей пещере у Дины уже почти не было места для рисунков, эту историю она изобразила в самом углу, маленькими чертами. Бабочки получились как настоящие, а вот Дина и кикиморы – очень маленькими.

Через много лет один молодой человек (но не тот, что изобрел комиксы), осматривая пещеру, в которой когда-то жила Дина, нашел на стене эти рисунки – противные жабьи головы, ярких бабочек и прелестную маленькую девочку (сама себя красивой не нарисуешь – никто не нарисует!). Вдохновленный, он написал сказку про Дюймовочку – потому что на рисунке Дина получилась ростом всего в дюйм. Но это уже совсем другая история…

Глава Четвертая, в которой разоблачается ускоренный метод Илоны Давыдовой. Разоблачается в этой главе и еще кое-кто, а кто – я не скажу, пусть сюрприз будет

После свадьбы с Тарзаном Дротик-С-Веснушками, естественно, перебралась жить к мужу (Копыто Мамонта выделил сыну с невесткой отдельную уютную пещеру). Для Крылатой Лосихи такая растрата семейного имущества (в смысле, бесплатной рабочей силы) была, конечно, как нож в сердце. Неудивительно, что долгое, очень долгое время после свадьбы Крылатая Лосиха пребывала в дурном, очень дурном расположении духа. Немного воспряла она только после возвращения Дины Завровой от кикиморов. У крылатой Лосихи возник было план пристроить дочек в Очень Глубокое Болото, наплодить там кучу маленьких зеленых внучат-кикилосят и устроить своим обидчикам (то есть всему племени Темного-темного леса) небольшой локальный холокост. То есть, попросту, обглодать всех до голых костей. Увы, этот план провалился: кикиморы, даром что сами не блистали красотой, на сомнительные прелести дочек Лосихи не польстились и даже на общеплеменном собрании постановили перебраться поглубже в Болото: фиг с ней, с эволюцией, но жить с ТАКИМИ женушками – благодарим покорно!

Мечты о мести не оставляли Крылатую Лосиху. Они прямо-таки превратились в навязчивую идею. Но, будучи дамой хоть и первобытной, но отнюдь не наивной, Крылатая Лосиха прекрасно понимала, что ни жену – Дротика-С-Веснушками, ни тестя – Печальное Копье Тарзан в обиду не даст. И если с самим Тарзаном Лосиха еще могла как-то потягаться, то вот с Копытом Мамонта – уже вряд ли, а если вспомнить о такой штуке, как общественное мнение… А соплеменники, надо сказать, очень любили Тарзана и Дротика. Словом, Лосихе пока ничего не светило. Зато опротивело все в племени до чрезвычайности! Поэтому неудивительно, что одним прекрасным ранним утром Печальное Копье, проснувшись, обнаружил, что остался в пещере один. Грозная женушка скрылась в неизвестном направлении, прихватив дочек, оружие и весь вновь накопленный запас шкур. Впрочем, если она думала как-то досадить муженьку, то просчиталась: поняв, что остался один, Печальное Копье резко повеселел. А имущество… Что имущество! Умелые руки позволили ему в кратчайшие сроки восстановить утраченное! Тем более, что неженатому мужчине, удачно выдавшему замуж дочь, для счастья надо удивительно мало…

* * *

О Крылатой Лосихе в племени быстро позабыли. Долго помнить о плохом способны только современные, злопамятные и вообще испорченные цивилизацией люди. Наши первобытные предки могли, конечно, в порыве бурных чувств снести изрядный кусок Темного-темного леса в погоне за какой-нибудь белкой, но вот несколько дней после этого ругать бедную зверюшку за полученные в схватке синяки и шишки (а первобытные белки – это вам не фунт изюму! Ноги – во! Зубы – вообще ВО!!!) было не в их правилах. Экземпляры вроде Крылатой Лосихи попадались исключительно редко. По правде говоря, она одна была такая на весь Темный-темный лес – злая и с хорошей памятью.

Словом, забыли и забыли. Тем более, что произошло сразу несколько событий. Во-первых, у Тарзана и Дротика-С-Веснушками родился Тарзан-младший. Во-вторых, наступил ледниковый период. Или, попросту говоря, зима. Ну да, а вы думали, что Темный-темный лес – это где-то в тропиках, по соседству с Маугли и прочими изаурами? А вот и нет. Темный-темный лес располагался в самой что ни на есть средней полосе, а южнее в те времена жил разве что Могучий Черный Охотник со своим Лысым Мамонтом. И то потому, что зверя жалко: замерзнет без шерсти-то!

К зиме в племени относились по-разному. Главный Шаман, например, очень не любил это время года, потому что под снегом на Астральной Делянке ничегошеньки не росло и запасы разных трав и грибочков приходилось экономить. Соплеменникам Шаман объяснял, что на ледниковый период Врата Астрала запираются на три засова и потому испрашивать совета у Великих Духов в это время нет никакой возможности. Ну, почти никакой… Разве что пожертвовать во-он тот кусок копченого сала… или во-он ту теплую шкуру… Тогда, может быть… Соплеменники вздыхали, жались, но в конце концов уступали.

Охотники во главе с Копытом Мамонта к зиме относились двояко. С одной стороны, им тоже приходилось экономить запасы волшебного зелья, а морозец так и толкал под руку согреться таким простым способом. С другой – всякие страшные хищники вроде медведей уже в те далекие времена успели приобрести благую привычку дрыхнуть в берлоге и не мешать людям жить. Поэтому охотиться зимой было безопасно и просто: на снегу все следы сразу видны.

А дети (в том числе и Дина Заврова) зиму любили. По тем же причинам, что и сегодня: можно было играть в снежки, кататься с горок на мягких местах, а где-то в середине ледникового периода заскучавшие взрослые непременно устраивали праздник, чтобы побыстрее пришла весна. Кстати, у первобытных ребятишек было одно глобальное преимущество перед их далекими потомками: наивные взрослые тогда еще не додумались отправлять детей в школу.

Любил зиму и Тарзан-младший. «Так он только что родился!» – наверняка удивятся читатели. Ну и что? В суровые первобытные времена детям приходилось расти быстро. Ну а если ты – внук вождя племени, то это вообще налагает на тебя такую ответственность… И вообще, откуда, по вашему, проникли в русские народные сказки фразочки типа «рос не по дням, а по часам»? А ускоренный метод Илоны Давыдовой? Она просто первая додумалась запатентовать информацию, сохранившуюся в генетической памяти. А во времена Дины Завровой этот метод считался никаким не ускоренным, и уж тем более не методом. Тогда и слова-то такого не знали.

Тарзан-младший действительно рос не по дням, а по часам, но ничего странного в этом никто не видел. К середине зимы он был уже веселым первобытным мальчуганом, любил играть в снежки с Диной Завровой и другими детьми, уже проявлял склонность к ношению леопардовых шкур, но еще не рассекал голышом. Во-первых, холодно, а во-вторых, папка заругает.

Когда первобытным взрослым, как уже говорилось, становилось скучно, они обычно устраивали праздник. Как веселятся первобытные люди, читатели уже знают, так что повторяться мы не будем. Ну, сделайте просто поправку на зимние условия: через костры все прыгали гораздо чаще, а вот в кусты бегали исключительно по неотложным делам, ни о каких любованиях закатом и речи не шло: холодно!

Начали праздник засветло, так что к темноте все население пещер успело напрыгаться, наплясаться, напеться и напиться, в общем, праздник удался. Вечером же началась метель, так что даже самые стойкие продолжили праздник в пещерах, передавая тыквы с волшебным зельем вокруг уютных костров и прислушиваясь к завыванию злого ветра… Всему племени было тепло, хорошо и спокойно. Но утром выяснилось, что в племя пришла беда.

* * *

Строго говоря, беда пришла не в племя, а в одну конкретную семью: во время праздника пропал внук вождя, Тарзан-младший. Почему же это обнаружилось только под утро, спросите вы? И я вам отвечу: а я знаю? Может, родители вернулись с праздника сильно навеселе и до утра о ребенке не вспоминали (надо же молодежи отдыхать иногда от мамо-папиных обязанностей!), может, Тарзан-младший ночевал у кого-нибудь в гостях, поэтому его сразу и не хватились (я же говорил, в те времена дети росли быстро). Да мало ли почему?! Это ж было тыщу лет назад, разве все упомнишь?!

Но так или иначе, а Тарзан-младший таки пропал. И гулявшая всю ночь метель не оставила никакой надежды на следы. Конечно, жалея зареванного Дротика, люди обыскали окрестности пещер, даже дошли до замерзшего и потому не такого пахучего Отхожего Ручья, но так ничего и не нашли.

Дине Завровой было очень жалко Дротика. И обоих Тарзанов – папу и сына – тоже. И дедушек – Копыто Мамонта и снова загрустившего Печальное Копье – ей тоже было жалко, и маявшегося после волшебного зелья собственного папу – тоже, хотя и по другому поводу. И Дина решила обратиться за помощью к Шаману. Возможно, взрослые сами бы догадались сделать это, но девочка оказалась сообразительнее всех в то печальное утро.

Шаману тоже было жалко Дротика, Тарзанов и все племя. Еще ему было заранее очень жалко себя, потому что главный мудрец племени прекрасно представлял себе, что горюющий Копыто Мамонта способен учинить с ним, Шаманом, если Великие Духи не подскажут, где искать малыша. Поэтому Шаман очень постарался. На заснеженной Астральной Делянке он развел большой костер, накидал в огонь всякого мерзопакостного сена, заныканного еще с осени, воскурил трубочку с порошком из зубов зверя глюкодава, надел лучшую свою обрядовую шкуру снежного барса (зима ведь!) и громко-громко воскамлал. Только волшебного зелья не пил Главный Шаман, потому что было ему совсем не до веселья.

Дина Заврова очень внимательно наблюдала за общением Шамана с Духами. Хотя она старательно зажимала нос и рот и вообще встала так, что дым от шаманского костра сносило в сторону, немножко досталось и ей. Поэтому Дина совсем не удивилась, когда из окружающих Астральную Делянку кустов ханкоцвета выскочил какой-то Великий Дух, подпрыгнул к Шаману, стукнул того по лбу, сорвал с мудреца шкуру барса и снова скрылся в кустах.

Ни за что ни про что получивший по лбу Шаман от неожиданности и обиды даже перестал камлать и закашлялся.

– Видимо, Великие Духи за что-то разозлились на племя, – вздыхая, рассудил он. – Увы, девочка, судьба Тарзана-младшего сокрыта от моего орлиного взора.

– Дяденька Шаман, – задумчиво спросила Дина. – А почему этот Великий Дух так похож на тетю Лосиху?

* * *

Дина Заврова и Главный Шаман намного опередили свое время. В дикие, первобытные времена, когда в проекте не было не только Шерлока Холмса, но и его родителя – достопочтенного сэра Артура Конан Дойла – маленькая девочка и надышавшийся самопальных психотропных средств старик с блеском применили дедуктивный метод знаменитого сыщика. Именно им двоим принадлежит честь раскрытия второго из первых на Земле преступлений – похищения ребенка, или, говоря простым русским языком, киднеппинга. Первым, как помнит читатель, было похищение самой Дины кикиморами.

– Конечно! – вскричал приободрившийся Шаман. – Конечно, девочка моя, Великие Духи не могли обидеть своего старого кореша!

– А что такое кореш, дяденька Шаман? – спросила Дина.

– Кореш – это я, – объяснил Шаман. – Потому что для того, чтобы увидеть Великих Духов, я использую не только дым трав с Астральной Делянки, но и отвар из кое-каких корешков. Например, так называемая манда-гора обыкновенная придает духовному зрению необыкновенную…

– Дяденька Шаман, – довольно невежливо перебила старшего разволновавшаяся Дина. – Я знаю, куда подевался Тарзанчик-младший!

– О-о-о! Не иначе, на тебя снизошло озарение, ниспосланное Великими Духами, – Главный Шаман поднял немытый палец. – Видимо я перепутал некоторые ингредиенты при подготовке камлания и кривая выхода в Астрал сменила значение Х-координаты, в результате чего сокровенное знание достигло разума другого индивидуума… А почему ты думаешь, что знаешь, куда подевался внук вождя?

– Потому что его украла тетенька Лосиха! – заявила Дина.

– Знаешь, девочка, – вздохнул Шаман. – Я, конечно, категорически согласен, что Лосиха – та еще стервь пещеророщенная, но, хотя люди еще и не придумали презумпцию невиновности, мы не можем уподобляться диким кикиморам и обвинять во всем наиболее неприятную в роду человеческом особь. Хотя, конечно, за срыв камлания ее надо бы подвергнуть обструкции… столько трав пропало зря!

(«Подвергнуть обструкции», как, несомненно, догадался прозорливый читатель, на первобытном шаманском жаргоне означало «обстругаю на лучину и зажарю на костре… пи… пи… пи…и маму твою тоже»).

В это время ветер сменил направление и несколько минут девочка и старик надрывно кашляли, пытаясь выбраться из окутавшего их облака дыма от догорающего костра. Глотнув, наконец, чистого воздуха, они возобновили дискуссию. Как ни странно, дым помог первобытным детективам придти к взаимопониманию.

– Крылатая Лосиха никого не любит – это раз! – загибала пальцы Дина, а Шаман кивал, внимательно следя за ее умозаключениями. – Но больше всего она не любит Дротика и дядю Тарзана – это два. Лосиха прячется где-то в лесу – это три. Тарзанчик очень любит пятнистые шкуры – это четыре. Поэтому Лосиха украла твою шкуру ( – Не мою, а снежного барса, – вставил Шаман), чтобы Тарзанчик ее полюбил и разлюбил маму, папу, и все наше племя – это пять! Ой, как мне его жа-ал-ко-о!!!

– М-маса, оставь свои японские п-причитания, – заикаясь, приказал Шаман и закашлялся от смущения. Его нестриженые виски побелели от инея. – Ой, о чем это я? Итак, несчастный ребенок похищен Крылатой Лосихой и находится где-то в зимнем лесу, один, без теплой одежды, игрушек, друзей и родительской ласки! Ой, мне его тоже жа-ал-ко-о!!!

– Люди, люди, – раздался вдруг из кустов укоризненный и чуть-чуть блеющий голос. – Зачем же плакать? Я легко домчу вас до убежища этой женщины, позорящей весь благородный род копытных!

– А ты кто? – подозрительно шмыгнула носом Дина.

– Я – Северный Олень, – ответил тот же блеющий голос. – Крылатая Лосиха носит имя моей троюродной бабушки по отцовской линии, поэтому развеять ее гнусные замыслы для меня – дело чести! Правда, я еще маленький, поэтому домчать смогу только тебя, маленькая девочка.

– Ребенка одного не отпущу, – встрял Шаман. – Со мной ее мама знаешь что сделает?

– Бежать за помощью нет времени! – воскликнул Северный Олень. – В Темном-темном лесу очень холодно! Поэтому, если мы не успеем, сердце Тарзана-младшего превратится в осколок льда!

– Как в той сказке? – уточнила Дина.

– Ту сказку еще не придумали, – объяснил Северный Олень. – И в ней все будет немного не так. Ну так что, помчали?

– Я спасу Тарзанчика! – решительно воскликнула Дина Заврова. – Я от Волка убегала, от кикиморов убегала, а от злой тетьки Лосихи и подавно убегу! Умчи меня, Олень!

– Будь осторожней, дитя мое! – только и успел прокричать вслед Дине и Северному Оленю Главный Шаман.

* * *

Въедливый читатель получил еще один повод проявить свою въедливость. В нашей правдивой истории появился еще один говорящий зверь! И если наш старый знакомый Пасейдонт одним своим именем внушает такое уважение, что вопросов по поводу его разумности просто не возникает, то Северный Олень – это, согласен, фигура куда менее колоритная. Хорошо, хорошо, готов ответить на все вопросы и разрешить все недоразумения.

Начать нужно со следующего: а с чего вы взяли, что животные не умеют говорить? Может, это мы, люди, разучились их слушать? Ведь дошли же до нас с древних, первобытных времен выражения типа «лаяться как собака», «мычать как корова», «петь соловьем». Конечно, нельзя утверждать, что современники Дины Завровой понимали речь всех пернатых и четвероногих созданий. Тогда, пожалуй, они были бы убежденными вегетарианцами, а никакими не охотниками.

Современники Дины обычно животных не понимали и отношения с ними выстраивали по двум нехитрым правилам: или «догнал, убил, съел» или «убежал, на обед не попал, порадовался». Но ведь Дина-то – не вполне обычная девочка! Обыкновенная девочка просто не смогла бы стать Главной Героиней нашей правдивой истории! Да и Главный Шаман, привыкший иметь дело со сверхъестественными вещами, тоже, конечно, не банальный дедушка-первобытный одуванчик. А если еще вспомнить, что непосредственно перед появлением Северного Оленя и Дина, и Шаман нечаянно надышались костра из сена с Астральной Делянки… Тут, пожалуй, и жестовый язык рыб поймешь, не то что речь Северного Оленя!

А между тем догадки Дины были совершенно верны. Крылатая Лосиха, покинув мужа и экспроприировав всю домашнюю утварь, направилась на северную опушку Темного-темного леса. На севере, как известно, гораздо холоднее, чем на юге. Поэтому все местные обитатели – и звери, и птицы, и даже насекомые – постоянно ходили с распухшими от холода лапами. Другие обитатели Темного-темного леса называли северную опушку не иначе, как Краем Распухших Лап или попросту Лапландией.

Лосиха, разумеется, не оставила ни планов мести, ни планов удачно выдать дочерей замуж. Последнее занимало любящую мать, пожалуй, больше всего. Многочисленные любовные неудачи наконец убедили дочек Лосихи в собственной непривлекательности, в результате чего сестры заработали стойкий комплекс неполноценности. Но Лосиха, проявив мудрость психоаналитика со стажем, решила эту проблему. Она вытесала изо льда два больших зеркала и заставила дочерей часами смотреться в них. Ледяные зеркала отражали все не слишком четко, так что при толике воображения в них можно было увидеть и красавицу, и чудовище. Разумеется, девочки-переростки старались разглядеть в мутной ледяной глубине стройные фигуры и прекрасные лики. Местные жители поначалу посмеивались над сестрами, но мамаша-тяжеловес быстро выбила из бедных лапландцев все чувство юмора. Самых смешливых Лосиха закатывала в снежные комы и так оставляла до весны. Теперь ее с опаской величали Снежной Великаншей.

Пока сестры занимались первобытной психотерапией, Лосиха придумала план, позволяющий объединить обе ее навязчивые идеи. План этот был прост. Нужно похитить Тарзана-младшего. Это великолепная месть всему племени и, главное, родителям мальчика. А дальше остается только воспитать Тарзана-младшего и женить его на своих дочерях! Внук вождя и сам будущий вождь – замечательная партия для лосихиных дочурок! А потом, когда Копыто Мамонта и Тарзан-старший помрут от тоски (по внуку и сыну соответственно), можно будет заявиться в племя, утвердиться в пещере вождя с помощью зятя и навести свои порядки! А что? Неплохо ведь звучит: Снежная Вождиха – Крылатая Лосиха!

Лосиха так и поступила. Но, похитив мальчика, она столкнулась с неожиданной проблемой: Тарзан-младший категорически отказывался жениться на сестрах. По крайней мере, без богатого приданого. Зная о слабости Тарзана к шкурам кошачьих, Лосиха решила умилостивить мальчика подарком. А так как охотиться на настоящих, живых и полных сил леопардов, тигров и львов себе дороже, то заботливая мать и будущая теща совершила диверсионный рейд на Астральную Делянку, в результате которого и была установлена личность похитительницы маленьких мальчиков.

Все складывалось как нельзя лучше. Дочки Крылатой Лосихи уже почти поверили в свою привлекательность. Тарзан младший от пребывания на постоянном холоде (новое жилище Лосихи не отличалось уютом) малость поглупел. В холоде, как известно, все процессы замедляются. Вот и в сердце мальчика теперь оставалось только то, что он видел перед глазами – сюсюкающие будущие жены и монументальная физиономия Лосихи. Так что опасения Северного Оленя тоже были совершенно справедливы: еще немного, и первобытные люди получили бы замечательного свежеотмороженного вождя.

* * *

К счастью, Дина и Северный Олень успели вовремя. К еще большему счастью, Крылатой Лосихи (давайте все же будем называть ее старым именем?) еще не было в выстланной инеем и украшенной ледяными зеркалами пещере. Перед зеркалами застыли дочери похитительницы. В последнее время сеансы психотерапии достигли таких успехов, что бывшие сестры Дротика-С-Веснушками и думать забыли о былых любовных неудачах: они любовались исключительно собой и даже на предполагаемого будущего мужа посматривали равнодушно.

Тарзан-младший ими тоже не интересовался: он сидел на холодном полу и играл сосульками.

– Тарзанчик! – радостно завопила Дина. – Вот ты где! А тебя все обыскались! Поехали скорее домой!

– А зачем? – равнодушно спросил мальчик. – Моя бабушка, Снежная Великанша, обещала принести мне в подарок прекрасную шкуру снежного барса. А потом женить на самых красивых тетеньках и сделать вождем всего Темного-темного леса.

– Шкуру Лосиха украла у дяденьки Шамана! – начала объяснять Дина Заврова. – Вождем Темного-темного леса тебе не стать: кому нафиг нужен вождь-отморозок? А красивых тетенек у Лосихи никогда и не было. Вон, посмотри, какие грымзы!

– Это мы грымзы? – возмутились дочери Лосихи. – Ах ты, дерзкая девчонка!

И они начали кидаться в Дину костями и прочим скопившимся в пещере мусором. Кидались они недолго: девочка быстро отправила первые «подарочки» назад и нечаянно расколотила оба ледяных зеркала. Сестры дружно взвыли и бросились собирать осколки. Но восстановить утраченное им не дал Северный Олень: он бодро процокал копытами по кускам зеркал, раздробив психотерапевтические инструменты в ледяную пыль и повергнув сестер в состояние кататонического коллапса. Что это такое – не спрашивайте. Все равно не знаю, но сестры в этот коллапс впали и, соответственно, из игры, в смысле, из нашей истории, выбыли. Впрочем, одну пакость они все же успели сделать: метко брошенная кость поставила Дине синяк под глазом. Дине стало очень больно и обидно. И она, естественно, заплакала.

– Знаем, знаем! – завопят тут самые прыткие читатели. – И эти слезы растопили сердце Тарзана-младшего, он очнулся и вместе с Диной умчался прочь на Северном Олене. Так добро победило зло, а Дина и Тарзан полюбили друг друга и жили счастливо до самой смерти! Знаем, проходили!

Эх, читатели, читатели… Ну какая, нафиг, любовь, в их-то возрасте? Еще раз напоминаю: Дина Заврова, конечно, Главная Героиня и все такое, но она все-таки МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА. А Тарзан еще младше, хотя первобытные дети и растут очень быстро. Ну какая любовь? Какие, нафиг, добро и зло?! Физику надо было учить! В школе!

Слезы, как известно, соленые, а свежие, только что пролитые слезы – еще и горячие. А горячая соленая вода, как известно, сама не замерзает и лед растапливает. Дина об этом не знала, но когда ее слезы попали на ледяную корочку, начавшую покрывать руки и ноги Тарзана, корочка, естественно, растаяла. И уж явно никакое сердце у Тарзана не замерзало, это Северный Олень применил литературный прием гиперболу или, попросту, соврал как сивый мерин. Вы сами попробовали бы жить с замерзшим сердцем! Просто Тарзан-младший вдруг понял, что он непонятно где, единственное знакомое лицо – это, конечно, лицо Дины Завровой, и что ему очень холодно.

– Ну, наконец-то! – облегченно вздохнула Дина, убедившись, что сестры не собираются выходить из коллапса, а Тарзан зябко ежится и начинает стучать зубами. – Поехали, скорее, домой!

– А м-может, д-дож-ждемся С-снежную Великаншу? – спросил Тарзан. – Она обещала барсову шкуру принести. Т-теплую!

– Нехорошо пользоваться крадеными вещами! – строго сказала Дина. – И вообще, слушайся старших!

С младенчества приученный к дисциплине внук вождя, продолжая постукивать зубами, забрался на Северного Оленя. Дина Заботливо укутала его в свои шкуры, и все трое помчались на юг – там как раз наступала весна, потому что этот ледниковый период подошел к концу…

* * *

Естественно, и Дина Заврова, и Тарзан-младший подхватили насморк, температуру и все прочие простудные прелести. Судите сами: один почти сутки провел на морозе, другая моталась в Лапландию и обратно на скоростном Северном Олене. Естественно, счастливые матери на радостях немедленно отшлепали обоих, уложили в постель под целые ворохи теплых шкур и напоили противным лечебным отваром.

Судьба несостоявшейся Снежной Вождихи, а попросту Крылатой Лосихи, мне точно неизвестна. Можно предположить, что, обнаружив крушение всех грандиозных планов, Лосиха в мелкие клочки порвала шкуру барса и вслед за дочерьми впала в кататонический коллапс. Или, наоборот, попыталась вывести их из коллапса. Как бы то ни было, ни шкура барса на плечах Главного Шамана, ни Крылатая Лосиха на страницах этой истории больше не появляются.

А способ, примененный Диной Завровой для экстренного размораживания Тарзана-младшего, люди запомнили. Так что если вы увидите как-нибудь своих друзей и знакомых проливающими слезы над мороженым окорочком – не подозревайте их в принадлежности к Тайному обществу вегетарианцев-ортодоксов. Либо они пытаются ускорить процесс размораживания окорочка, либо только что чистили лук. Но это уже совсем другая история…

Продолжение когда-нибудь последует. :)