«Я просто пишу песенки». Большое интервью с Сергеем Драгни — о музыке, гастролях и жизни

Певец Сергей Драгни родился в ХМАО, но в 18 лет покинул родные пенаты. Он бросал учебу и выступал в шоу на федеральном телевидении, был резидентом Comedy Club. Теперь дает концерты по всей стране, а количество его слушателей перевалило за миллион.

Недавно Драгни приезжал в Тюмень, чтобы принять участие в Народной премии 72.RU. Мы поговорили с ним за несколько часов до мероприятия. Разговор прошел в стенах ДК «Нефтяник» после репетиции певца. Что успели обсудить, читайте в интервью.

— Тюменская область для тебя не чужой регион. Ты же из Ханты-Мансийского автономного округа. Расскажи, откуда ты, какие-то интересные факты из своей биографии. Как прошло твое детство, откуда у тебя любовь к музыке?

— Я родился в Ханты-Мансийском автономном округе, как ты подметил, в городе Радужном — это около Нижневартовска и Сургута. До 18 лет жил там. Учился в школе, занимался спортом — играл в волейбол, футбол, писал песенки. Отец у меня играл на синтезаторе, но это уже такая моя визитная карточка, которую я пересказываю наизусть. На нем написал первую песенку. Никогда серьезно не задумывался, что буду заниматься именно музыкой. Думал, что стану волейболистом. Но в какой-то момент жизнь сделала другой выбор. Вернее, повернула и предоставила мне другую дорожку. Поэтому теперь пишу песенки, но в волейбол всё еще играю.

— А во сколько лет ты написал первую песню?

— Мне было 11 или 12 лет, точно не помню.

— Получается, у тебя нет музыкального образования?

— У родителей был печальный опыт со старшим их ребенком, с моим братом. Они его отдали в музыкалку, но любви это к музыке не вызвало. Наверное, даже хорошо, что так произошло, и мой брат принес в жертву свой опыт, чтобы я любил музыку всю жизнь, а не боялся ее. Поэтому музыкального образования нет. Всё, что умею, научился сам с собой.

— А как ты учился? Как процесс происходил?

— Ничего необычного. До 19 лет я не умел играть на гитаре, а потом научился. Брал у соседки по комнате. Видел, как другие играют, спрашивал какие-то аккорды, что-то находил в интернете, но тогда еще не было так удобно и легко учиться по ютубчику.

— А почему ты переехал именно в Самару. Каково этого было уезжать из родных краев?

— Как таковой цели у меня в жизни не было. Сначала хотел быть журналистом, после того как понял, что не стану спортсменом. Потом пришел ко мне друг, сказал: «Давай поступим в театралку». Я такой: «Давай поступим». Был вариант в Самаре, потому что уже один чувак из Радужного, наш знакомый постарше нас, сын нашей преподавательницы по вокалу, поступил.

В общем-то, это была попытка урваться куда-то, как можно дальше от Севера, как можно ближе к цивилизации. В планах было покорение и Москвы, и Санкт-Петербурга. Но, когда я поступил с первого раза в Самаре на бюджет, уже никуда рыпаться не стал. Остался там и учился три курса. Потом бросил.

— А почему бросил?

— Театр — не мое. Я люблю быть в центре внимания.

— Разве театр для этого не приспособлен?

— Нет. Ты живешь для театра, а я люблю жить для себя. Я слишком эгоистичен для занятия театральным искусством.

— Получается, ты в такую смежную сферу ушел, в музыку.

— Ну можно ли так ее назвать. Я этим всегда занимался параллельно. У меня около ста песен, выпущенных на «Яндексе». А невыпущенных и тех, которые я написал с юношества на микрофон для Skype и которые у меня лежат на жестком диске моего самого первого компьютера, наверное, штук 250−300.

Вот говорят люди: «Вырасту, стану артистом, певцом». Я любил играть, рисовать, но у меня не было цели стать каким-то супергероем, музыкантом, артистом.

— Когда ты пишешь музыку, на что ориентируешься, какие у тебя вдохновители, какая музыка тебе самому нравится?

— Музыка, которая посложнее, в каком-то смысле не так тривиальна. Хотя, наверное, каждое поколение считает, что до всё было прекрасно, а в их момент всё испортилось. Но сейчас всё действительно испортилось.

— Почему?

— Как минимум очень большое количество информации. Так во всём — и в музыке. В день выпускается очень много песен. Если попытаться переслушать все, то понадобится очень-очень-очень много времени. Много жизней, возможно, веков. Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл и зерно, если это просто превратилось в закуску.

— Закуска, ты имеешь в виду — параллельно слушаешь, не вдаваясь в смыслы?

— Как минимум да. Это стало второстепенным, фоновым.

— У тебя был проект на YouTube, где ты делал музыку за пять минут. Смысл в том, что музыку, которая сейчас есть, можно сделать, грубо говоря, на коленке, и она выстрелит? Или же был другой посыл?

— Я не задумывался о посыле, мне просто было весело. Этот проект, который как раз таки стрельнул больше, чем многие видеоклипы, которые я снимал всерьез. А изначально первое видео я написал для друзей. Записал и сказал: «Вот смотрите, я поржал, как смешно и легко делать музыку». Они говорят: «Выкладывай на YouTube, пусть все увидят». Поспорили-поспорили. Я выложил. Людям тоже стало интересно.

Какой посыл? «Очень легко это всё писать. Я тоже так могу. Непонятно, почему кто-то становится известным, а кто-то не становится. Все делают вид, что понимают, как всё работает, хотя у кого-то это стрельнуло случайно, и он думает, что понимает». Нет ничего определенного, и дело в творчестве. Дело в музе, в ощущении чего-то сокровенного. В том, что музыка стала опять же той, о которой мы говорили.

— Если выделять песни, группы, их музыку, которая для тебя является эталоном или такой, к которой ты сам стремишься, которая не является закуской, кого ты мог бы выделить?

— Я не то чтобы разбирался в музыке, я ненаслушанный человек. Наоборот, мне кажется, от того, что так мало знаю, мало слушаю, до сих пор удивляюсь некоторым гармониям и музыкальным приколам. Я очень люблю группу Red Hot Chili Peppers. Даже коты названы в честь этой группы — Чили и Перец. Мне нравится современная группа Kaleo, Ник Дрейк. Это не тот Дрейк, о котором ты подумал. Мне нравится иногда послушать Coldplay, просто расслабиться.

В последнее время вообще не слушаю никакую музыку. Слушаю космические звуки, гармонии непонятные, без смысловой нагрузки и без стандартных приемов, к которым я привык.

Если из русского, естественно, Noize MC  (признан иноагентом) — это начало попыток отыскать в себе талант всех миллениалов России. Андрей Soltwine — кто сейчас из молодых здорово пишет и кого я могу выделить. Кто прямо действительно талантливый пес — это он. Не то чтобы мне было интересно даже об этом говорить, честно говоря, про музыку, размышлять, кто прав, кто виноват. Группа Zoloto. Но я уже давно решил для себя, что буду говорить, что мне они очень не нравятся. Потому что хоть один человек в России должен же говорить, что не нравится Zoloto. Мне вот не нравятся, хотя на самом деле нравятся.

— Вернемся в родные пенаты. Ты уехал из Радужного, а сейчас ощущаешь себя югорчанином или уже потеряна связь с родным регионом, городом?

— Я не ощущаю себя югорчанином, если честно. Ощущаю, что та жизнь, которая была там, и та, которая сейчас, это абсолютно две разные вселенные. Не от того, что мне было плохо. Я очень люблю свою детство, отрочество, юность, как угодно называй. Это было прекрасное, беззаботное время. У меня не было никаких проблем, вообще была лайтовая жизнь по сравнению со многими примерами. Я решил уехать в 18 лет, всё оставив, и уговоры остаться поближе к родному дому, идти где-то работать, в Тюмень, еще куда-нибудь, поступать в Сургут. Ушел за большой рыбой. Наверное, именно это сразу обрубило пуповину.

Мама с папой сначала переехали в Омск, когда сестра уехала туда учиться, сейчас ко мне поближе, в Москву. Буквально в 30 километрах от меня живут. В Радужном остался старший брат, но он уже перебирается потихоньку в Тюмень.

— Не возникает чувства ностальгии? Не скучаешь по городу?

— Конечно, скучаю. Я иногда напьюсь и порываюсь куда-нибудь в Шереметьево прям пьяный до Нижневартовска билеты покупать и лететь на родную калиточку посмотреть. Я, правда, один раз напился и такой: «Мне нужно на родную калитку». Меня не взяли на рейс, я пьяный был. Сильно.

— Ты говорил про покорение Москвы, Питера. Как считаешь, учитывая свою популярность, выступления, ты сумел это сделать или всё еще впереди?

— Не совсем понял вопрос. Попробуй конкретнее. Очень обширно.

— Обширно?

— Да. В смысле для себя, как я считаю, или для других?

— Конечно, для себя. По своим собственным ощущениям. Это может быть там реализация своего творчества, материальное благополучие, внедрение в шоу-бизнес.

— Я считаю, что каждый покорил Москву, кто в молодом возрасте бросил ей вызов и устоял. Дело не в том, сколько у тебя денег, прослушиваний, богатств, друзей, связей, а в том, что ты выстоял, принял этот вызов, ее темп, выстоял в нём, и она тебя многому научила. Теперь ты уже человек немного другого полета благодаря этой самой Москве.

Вот что важнее. И можно сказать, что ты ее покорил. А если понимать под этим какие-то блага — я живу, конечно же, намного лучше, чем если бы остался в Радужном или в той же Самаре, или если бы я работал в театре.

— А твой доход — это концерты или еще от стримингов?

— Дело еще в том, что я не работаю. Мой доход — это концерты и стриминг, и всё на свете. Я просто пишу песенки, катаюсь, занимаюсь тем, что мне весело. Понимаешь? И это еще успех в первую очередь, а не сколько с этого я по итогу зарабатываю. Если бы я зарабатывал столько денег, сколько зарабатываю сейчас с какой-то работы, то я бы мог сказать: у меня очень хорошая работа. А я зарабатываю денег столько, сколько зарабатываю сейчас, учитывая то, чем я занимаюсь, то я вообще в раю.

— А как проходит твой процесс написания песен? Сколько это может занимать времени?

— Когда тебе 32, на любой вопрос хочется ответить — не всё так однозначно. Наверное, это и есть попытки подкрасться кризису среднего возраста.

— Но он еще далеко.

— Но они не приходят в один момент внезапно, а с порога дверь вышибают и такие — салам алейкум! Это всё постепенно. Ты задумываешься об одном, прокручиваешь в голове, приходишь к каким-то выводам, идешь к следующей ступеньке. И это всё растет и растет. Вот, видишь, даже этот мой ответ уже говорит о том, что есть своего рода вопросы внутри… Вопрос какой был?

— Как пишутся песни, как быстро, бывают ли ступоры?

— По-разному, конечно же. Бывают и ступоры. Видишь, ты вопросы задаешь и уже сам на них немного отвечаешь, поэтому даже как-то странно говорить то, что ты уже сказал. Бывают ступоры. Бывает, ты откладываешь песни надолго, через четыре года выпускаешь и даже не замечаешь, как они пролетели.

Всякое бывает. Я всю жизнь держу себя в форме. Не по собственному желанию и не из-за своих усилий, но в целом из-за того, что я не могу не выражать себя. Я всё время пишу, всё время в тонусе. Я в любой момент могу написать красивую песню.

У меня сейчас впервые за последнее время около полугода был перерыв. Я не слушал никакую музыку, вообще пытался забыть, что я музыкант, что все вокруг музыканты, что у меня окружение музыкальное, и просто остыл. Дал себе абсолютную свободу без ощущения того, что мне нужно покорять Москву, зачем-то бежать и куда-то успевать.

— Была перезагрузка?

— Да, прям серьезная.

— И каковы ощущения после этого?

— Не знаю, я еще не могу сказать, что перезагрузился и теперь заново запустился и работаю. Может быть, это не то, чтобы перезагрузка и продолжение того режима, в котором я работал, это, скорее, осознание чего-то и продолжение с осознанием этого работать в том же режиме, в котором ты работал, но уже немного с коррективами.

— Можешь рассказать про какие-то интересные случаи, которые происходили на концертах?

— Наверное, с 2017 по 2022 год я ничего не вспомню, потому что мы сильно пили.

— Это классика для музыкантов в туре.

— Я благодарю Боженьку за то, что у меня не появилось никаких проблем, которые сопутствуют такому образу жизни. Вовремя я стопорнулся. Я не могу много пить. Мне нужно остановиться. Так уж повезло мне в этом смысле, что я не могу переварить столько алкоголя, сколько некоторые люди переваривают. Это ужасно.

Сейчас мы, наоборот, даем только трезвые концерты. После уже не хочется напиваться. Если вдруг хочешь выпить и есть необходимость, выпиваешь бокал красного вина, бутылку пива. Это, наверное, степень какого-то взросления.

Про интересные случаи из туров? Да не знаю. Столько всего лезет в голову.

Однажды ночью мы выезжали из Самары, и нашему концертному директору Лехе Бокатанову приспичило посрать. Если это происходит, то всё, конец света. Он остановил прямо в городе машину, вышел, посрал, потом охотился за листьями. Это было сумбурно, несуразно. В самом моменте, конечно, самому Леше, наверное, было не очень приятно, но как нам было весело и как смешно! Вот такие истории хочется вспоминать, а не что-то заумное. И вот он оставил отпечаток в Самаре навсегда.

Не знаю, всякое бывало: и я стрелял, и в меня стреляли, и я падал.

— А голые фанатки выбегали?

— Всякое было, конечно же. Мы сейчас сидим в таком антураже, где пол картинками вымощен, и рассказывать про голых женщин, перебегающих из одного номера в другой в гостинице, не супер. Всякое было.

— Туры — это очень прикольная, интересная вещь?

— Это смысл жизни вообще, что ты будешь вспоминать в старости. Ну я, а не ты. Прикинь, ты такой: «А Серегины туры…»

— Пушка даже на них не был…

— Для меня это одно из самых центровых событий в жизни — концерты, туры, поезда, аэропорты.

Самое запоминающееся именно из перелетов и путешествий. Мы летели как-то из Томска в Барнаул на самолете Ан-28. А я очень много летал, и потом, с 2021-го по 2023-й, внезапно у меня активизировалась аэрофобия. Я переживал во время полетов. Это как раз в момент моих поисков Бога, мира, осознания того, что я один. И в этот момент ты такой: «Так, значит, я завишу только от этого двигателя». В какой-то момент нам выпало полетать на самолете Ан-28. Было очень весело. Знаешь, такое ощущение, что прям вьетнамские флешбэки: 3000 метров над землей, очень громкий звук винтов.

— И музыка из «Апокалипсиса сегодня», да?

— Больше из «Рэмбо». И пилот, когда обращается к пассажирам, не говорит в громкоговоритель, а поворачивается, открывает железную, старую, хлипкую дверь. Летающая маршрутка, чтобы ты понимал. И через 2−3 месяца этот самолет упал. Слава богу, все выжили. Нашел фотографии перевернутого самолета, приблизил бортовой номер. Потом нашел в stories у себя отметки. Это тот самый самолет, который плюхнулся в лес. Представляешь? Вот это запоминающиеся события для меня лично. Как рассказ — ну такое, интересно захватывающее. Как пройти через это — очень страшно и необычно.

— А каково это, крутиться в музыкальной индустрии? В творческом плане, когда у каждого есть амбиции и идет конкуренция за площадки. Эгоистичны. Мое такое культурное представление о шоу-бизнесе. Насколько оно верно/неверно и, вообще, каково там?

— Во-первых, я не суперизвестный человек, которого знает каждая собака и все на земле. У нас свой круг людей, которые о нас знают, обо мне слышали, слышали мои песни. Это всё равно немаленький круг. Десять лет подряд мы собираем концерты и тысячные залы в Москве и Питере. Просто моя жизнь немного не то чтобы сопоставима и тождественна с крутилками в шоу-бизнесе.

Я с очень многими знаком, но не пытаюсь куда-то влиться, торговать лицом. Я занимаюсь своим делом. Дома сижу с котами, пишу песни. Куда-то надо, выехал, пообщался, подружился с кем-то, вернулся домой, пишу песни, играю в компьютер. Вот и весь шоу-бизнес.

— Во что играешь?

— Во всякое. В «Контру» [Counter-Strike] залипаем с друзьями, Rise of Nations, старая-старая стратегия. Под Новый год всегда хочется пройти первую и вторую «Мафию». Олдовые игры. Самая любимая — Fallout 3.

Я младший ребенок в семье, который, пока родителей нет дома, сидит, смотрит телек и, когда появился комп, от него не отлипал.

— Мы с тобой почти одногодки, поэтому из музыкального — это, наверное, MTV, а мультфильмы — это СТС?

— MTV был, конечно: «Тачка на прокачку», все дела. Но для меня телевизор — это Fox Kids, Jetix. Лучший мультфильм — «Жизнь с Луи». Он очень сильно на меня повлиял. Я его до сих пор пересматриваю. Это атмосфера моего детства.

— Возвращаясь к музыке. Я смотрел, у тебя на «Яндексе» миллион прослушиваний.

— Наступил недавно.

— А для тебя важны цифры, чтобы было 500 тысяч, а сейчас миллион и дальше?

— Слушай, я всегда говорю: «Да мне плевать на цифры, я такой весь трушный, андеграундный». Но когда стукнул миллион, что-то заулыбался, песенку новую записал, пошел себе чаечек сделал горячий с шоколадкой и сидишь такой довольный. Это как отрицать, что мы выбираем людей не по красоте, а только по качествам — моральным, душевным. Мы всё равно смотрим на внешность. Так же и здесь. Конечно, я не гонюсь за цифрами, но, когда они приходят, их становится ровное количество, приятно.

— А в финансовом плане? Миллион прослушиваний влияет на монетизирование твоих песен?

— Если бы было 100 тысяч прослушиваний, а потом внезапно миллион, то, да, это была бы существенная разница в финансах. А так у нас прослушивания постепенно растут. Собственно, денежка также по чуть-чуть прибавляется. Это как не замечать, как твои же дети или коты растут. Ты всё время видишь перед собой и сильно не ощущаешь. Хотя недавно нам пришли деньги. Условные 500 тысяч рублей. Я говорю: «Леша, блин, я ожидал, что будет 700 тысяч рублей». Он говорит: «Вообще-то, в прошлый раз было 380, а сейчас 500. Ты даже не заметил, тебе хочется еще больше».

— Сколько можно взять, заработать с одного тура?

— На самом деле тур — это больше имиджевая история. Тур — это для веселья, для души, чтобы люди видели, что ты живой, активный, поешь, тем более вживую. Это мое самое любимое приключение в жизни. Не получить большие цифры, а чтобы внимание живых людей было на тебя направлено. Вот это для меня важнее.

Тур — это немного денег. Мы за некоторые заказные выступления получаем даже больше.

— А насколько сложно выступать каждый день в разных городах с моральной точки зрения и физики? Голос ведь срывается.

— Я не то чтобы прям певец, но впервые в жизни в крайнем туре вызывали фониатра в гримерку. Заливали различные жидкости прямо в глотку, на связки, чтобы я смог выступать и петь. Но сорвал я их не потому, что много пел, а потому, что кричал на котов. Они разорвали пенопласт. Я подумал, что они объелись и придется их везти оперировать. Был такой случай с одним из них. Я очень испугался и накричал на них. Это было перед туром. Вот моя единственная причина быть уставшим от голосовой нагрузки.

Ну а в разных городах выступать — со временем ориентируешься. Перед выходом на сцену три-четыре раза повторяешь название города, чтобы отложилось в голове.

— Ты выступал на ТНТ, выпускал видео на YouTube, ходил на интервью к знаменитым людям. Вот это дает тебе больше популярности или влияют другие факторы?

— Любая активность повышает твою популярность. Телек в 2017 году прям хорошо работал. В моем случае везение заключалось в том, что у нас много лет уже была музыкальная активность, много-много выпущенных песен, давали концерты. Нас узнали больше, пришли на всё готовое. Мы много лет это делали. Другая история — многие ребята не занимались этим, у них нет выпущенных песен, концертов, их узнали, а им нечего предложить.

— У тебя есть какая-то цель — собрать стадион в Москве или выпустить альбом, чтобы его послушали 10 миллионов человек?

— Это всё происходило в 25. До 25–27 лет ты панически пытаешься за чем-то угнаться. Сейчас я понял, что это не для меня. А когда ты такие цели ставишь, это для кого-то, доказать кому-то, показать кому-то, чтобы все увидели. Я бы тоже был рад это сделать, и здорово ставить для себя такие планки, большие задачи.

К некоторым людям придут 100 зрителей на концерт, им сорвет голову, они будут всем об этом рассказывать и сделают из этого такой инфоповод, что все вокруг будут смотреть и думать: «Да, он круто делает». А у нас с моими ребятами в этом смысле синдром самозванца и заниженная самооценка. Мы собираем 500 человек в 23–24 года в легендарном «16 тонн» в Москве, о котором долго мечтали, и такие: «Ну вот, молодцы, всем спасибо». И всё.

Для меня тот успех, который есть, сейчас я это осознаю, уже немаловажен, и аппетит с каждым разом растет, но не будет стадиона — хорошо, ничего страшного. А в 25 ты думаешь: «Не будет стадиона, ты помрешь». Тогда такой стимул, чтобы творить и быть на плаву. Сейчас не нужно думать, что если я не соберу стадион, то помру. Мне и так уже хорошо, и каждый концерт, каждое событие для меня не менее важно, нежели сбор стадиона.

— Не было периода звездной болезни?

— Я не знаю, что такое звездная болезнь. Я тебе уже говорил про заниженную самооценку в этом смысле. Кого-то и от 100 человек на концерте прибьет к небу.

У нас всё происходит плавно. Мы ж с тобой разговаривали, как у нас слушатели на «Яндексе» появились. У кого-то их ноль, потом они выпускают какую-то говнопесню, и у них миллион прослушиваний. И в этот момент я не знаю, как бы себя повел. Может, мне тоже сорвало бы башню. А у нас по одному слушателю, как сарафанное радио, по одному, по одному, по одному, по одному, по одному, 10, 12, 15 лет. И вот собрался миллион. Это всё было настолько постепенно и плавно, знаешь, в звездную жизнь с вазелином.

— А ты сам понимаешь, почему твои песни интересны слушателям?

— На любую песню найдется слушатель. Мои интересны, потому что они искренние. Я это чувствую и пишу. И люди такие: «О, я тоже это чувствую». Так бывает.

— Последний вопрос. Тебе надо попасть на необитаемый остров и нужно с собой взять три музыкальных альбома, три фильма и три книги. Что это будет?

— Абсолютно любые?

— Да, конечно.

— А сколько я буду на этом острове?

— Оставшуюся жизнь.

— Книга «Маленький принц», Библия и… музыкальный альбом — надо подумать. Фильмы — однозначно хотел бы пересматривать «Интерстеллар» на момент, если мне захочется подумать о чём-то высоком, прекрасном. Взял бы «Смертельную битву» 1994 года и «Человека-паука» с Тоби Магуайром.

По книгам…Что у нас еще?

— Экзюпери, Библия.

— И еще остались три музыкальных альбома.

— Слушай, прям вот альбомы я не слушаю.

— Можно тогда…

— Три исполнителя? Я бы взял исполнителя Ника Дрейка обязательно, все саундтреки и музыку Ханса Циммера. Чтобы не забыть, как говорить по-русски, взял… Интересно, стал бы я всю оставшуюся жизнь слушать Noize MC (признан иноагентом)? Как будто бы нет. И не прям часто его слушал. О! Я бы взял все треки группы «Триада».

Осталась у нас только книга. Не знаю, что бы такого взять. У нас есть Библия, Экзюпери. Давай возьмем Брэдбери — «Марсианские хроники». Знаешь «Марсианские хроники»? Там маленькие рассказы, связанные с Марсом. Такие фантастические. Но именно они погружают в атмосферу настолько, насколько не погрузит ничто за очень короткий отрезок времени. Читаешь эти рассказы, хочется смотреть в одну сторону, вместо того, чтобы придумывать метафоры, насколько они погружают. Ты просто там. И чем меньше информации нужно в тебя загрузить, чтобы разбудить всю остальную информацию, что всю жизнь в тебе копилось, и заставить ее летать по твоей черепной коробке, тем, наверное, ценнее текст. Это та самая история, когда ты читаешь и сходишь с ума от того, насколько еще живо твое воображение.

Итого у нас «Маленький принц», Библия, Брэдбери, «Триада», Ник Дрейк. И что, я даже Red Hot Chili Peppers не взял?

— Получается, что да. Вместо него Циммера.

— Циммера. Ладно, убираем «Триаду». Red Hot Chili Peppers, Циммера и Дрейка. Ника Дрейка, естественно. Всё. И что ещё было?

— Фильмы.

— «Интерстеллар», «Паук», «Мортал Комбат». Отличный набор! Я уже готов отчаливать на этот остров, честно говоря.

• Александр Баширов, актер. Разговор о предках, кинопромышленности и неснятых фильмах;

• Дмитрий Ефимов, создатель тюменского театра «Европа». О спектаклях за миллионы и гастролях по России;

• Андрей Зубенко, финалист проекта «Выжить в Самарканде». Правда о съемках в шоу;

• Ксения Горячева, депутат Государственной думы. О вреде сталкинга;

• Ильдар Хусаинов, глава федеральной компании «Этажи». О бизнесе и проблемах с налоговой.