Сергей Галанин, рок-музыкант: «Мне по кайфу что-то вспомнить. Но то, что происходит с нами сейчас – тоже интересно»

Ему многое по кайфу – общаться с людьми, прилетать в новый город и возвращаться домой; вспоминать Цоя и восхищаться новыми группами; исполнять проверенные временем хиты и выдавать на «ура» свои новые песни, которые, кстати, очень активно пишутся. Он сказал, что жутко ленивый, что привык плыть по течению. А со стороны кажется, что этому человеку в удовольствие – просто жить.

– Сергей, в свое время вы одновременно учились в инженерно-техническом вузе и в культпросветучилище. Вот интересно, в юности кем собирались стать – дирижером или инженером?

– В юности, по большей части, вообще о таких вещах не задумываешься... Знаю, что желание заниматься музыкой у меня было, наверное, с класса пятого. То есть с того момента, когда закончились бредни о том, что хорошо бы стать космонавтом.

– А в детстве, как водится, хотелось быть космонавтом?

– Ну конечно! Я же 61 года рождения, а это что-то значит! Еще я любил все, что связано со всякими ихтиандрами, жюль вернами... Поэтому иногда хотелось таким подводным видом деятельности заниматься, может быть, даже научным.

– Из одной стихии в другую, значит, вас кидало...

– Ну я же водный знак, скорпион, и люблю всё, что связано с водой. Плаванием никогда серьезно не занимался, но в любом виде и в любом состоянии, в любом бассейне или водоеме я могу 25 метров дать смело под водой. Может быть, это потому, что я не курю – дыхалка так более-менее работает. А потом уже в школе просто хотелось музыкой заниматься, и не думалось ни о какой приземленной профессии. И с институтом как-то все само собой случилось. Я в МИИТ поступал не потому, что кто-то заставил. Мы жили на окраине, а институт – в центре. А сейчас, кстати, мы с семьей переезжаем, и из наших окон будет МИИТ виден – о как бывает! Да, там же был замечательный ДК, и я поступал в МИИТ, подозревая, что внутри Дома культуры может твориться что-то интересное. И самое смешное, что я там два раза в жизни выступал. Там мы с Женькой Хавтаном познакомились, в МИИТе (тоже ведь не просто так!).

Это еще до «Браво», до «Бригады С», естественно, – у нас была с Хавтаном совместная группа. Он уже тогда был такой рациональный еврейский мальчик: и база у него была репетиционная, и чуть ли не весь ДК на него работал. Все было схвачено. Женька – очень толковый, целенаправленный человек: ставя определенные цели, он обязательно их добивается. Если я, в основном, плыву по жизни как по течению, то и Женька, и Гарик – они менее ленивые. А я жутко ленивый человек! Я приезжал и говорил: «Женька, как у тебя все круто!» – и мы начинали играть. Ну всё не зря, как видите!

– Гарик Сукачев внешне не производит впечатления прагматичного человека.

– Знаете, как ни странно, внешность – очень обманчивая вещь. Гарик – очень целеустремленный человек. Кстати, маленький пример. Гарик недавно снял фильм «Дом солнца». Так он мне идею этого фильма рассказывал, еще когда мы с ним учились, в 1983 или 84 году, 25 лет назад. И он её претворил в жизнь. Тогда еще не было сценария Охлобыстина, была только идея у Гарика в голове. И точно помню наш разговор, когда он мне об этой идее рассказывал. Мы тогда очень тесно сдружились. Такое вот у него хорошее качество есть. А я в этом смысле другой. Я – фаталист: что должно произойти, то произойдет.

– По наитию живете?

– Когда пишу песни, я никогда не ставлю задачу довести ее до какого-то логического завершения. Если песня хорошая – она выплывет. Не сегодня, так завтра. Если песня написалась – это уже не просто так, значит, так нужно было. Если песня не ахти какая – она со временем отойдет на задний план. А если она, как оказывается, (как получилось с песней «А что нам надо») стала какой-то важной для людей... Хотя на этой пластинке для меня любимыми стали другие песни: «Теплый воздух с крыш» и «Мы дети большого города». По радио, к сожалению, крутится определенный набор песен, и все. Мы же теперь такие ретро-исполнители. А все наши песни сейчас просто не сыграть. Их очень много. Сейчас записал большой новый материал – 15 новых песен, и я еще хочу дописать песен 10. Поэтому у меня двойная пластинка готовится. Даже не знаю, как ее преподносить. Может, просто в Интернете свободно выложить?

– А вам легко пишется?

– Я вам скажу так. Я писал один раз на заказ песню для кино. Это было трудно. Мы сейчас ее играем на концертах – «Холодное море молчит», а фильм называется «Первый после бога». Когда ко мне обратился Калатозов с просьбой написать песню для фильма, у нас только что вышла пластинка. Я сказал: «Выбирайте любую! Все песни про любовь». Нет, нужна специальная. Ну, это же совсем другой разговор! Здесь я ничего не могу гарантировать. Если смогу, позвоню. Мне говорят: «У нас две недели до премьеры». Думаю: «Хороший наезд...» Но через два дня я уже показывал новую песню под гитару, а через четыре дня она уже была записана в студии. И я очень благодарен за это. Сейчас песня уже живет сама по себе. Мы ее часто играем на 9 мая. Хорошо, когда есть что свое сыграть на военную тему, которая нам очень близка. А тем более, фильм про подводников, черт возьми! Я очень рад тому, что всё получилось. Очень хороший фильм получился. Настоящий. О войне.

– И вот об этой песне для фильма вы говорите как об исключении? Обычно пишется легко?

– Да. Я же всегда боролся за что? За свою свободу. Вот я хочу играть концерт. Мне это приятно. Я получаю за это деньги. Я получаю огромное удовольствие. Вообще, делиться с людьми своим творчеством, своей радостью, грустью – это дорогого стоит. Это дело очень приятное. Но. Что самое главное – мы еще из того времени, мы вне каких-то продюсеров, которые диктуют, как и что. Мы какие есть – такие есть. Может быть, мы были бы более успешными, будь настоящие продюсеры рядом с нами.

– Вроде Айзеншписа?

– Айзеншпис не был продюсером как таковым. Он был гениальным администратором, я его прекрасно знал. Мы познакомились, когда он работал у Стаса Намина. Именно Айзеншпис готовил фестиваль, которому в этом году, кажется, 20 лет – тогда впервые к нам приезжали Бон Джови, «Скорпионз», Оззи Осборн... Это был первый гигантский рок-концерт. Мы – первая российская группа, вместе с «Парком Горького» и «Нюансом», которая участвовала в подобном действе. Вообще, по пальцам можно перечесть, кто играл в Лужниках: «Роллинг Стоунз» потом играли со «Сплином», была Мадонна, был Майкл Джексон... И было «Кино»! Тот самый, известный концерт Цоя... И, конечно, Юра со своими организаторскими способностями и связями очень сильно подтянул «Кино» к народу. Еще ближе. И так-то они были любимцы, понятное дело.

Когда вышла пластинка «Группа крови» – это же взорвало всех! Когда мы с Гариком в первый раз услышали эту пластинку, то просто обалдели. Мне кажется, Цой в первую очередь – поэт. Как и Высоцкий, который переживал, когда его считали актером. Витя не заморачивался по поводу самооценки. Но он временем проверился. Ведь в то время многие были на виду и вроде как на вершине. А сейчас Цой – он цепляет даже тех, кто случайно слышит его по радио! Я вспоминаю тот концерт в Донецке, когда мы с ним встретились последний раз... И Донецкое телевидение снимало этот концерт. А как раз были дни Джона Леннона – такой большой фест. Вот. И там выступали «Кино», Игорь Тальков... Мы с Гариком тогда разошлись, и я выступал там с группой «Бригадиры». Помню, что точно там была Долина. В общем, такой непонятный набор. Но хедлайнер был – «Кино». Это было всем ясно тогда. Мы привезли американскую группу из Сиэттла. Концерт был безумный... Времена такие – 90-е...