Играл за сборную России и в клубе Португалии. Известный футболист приехал выступать за «Тюмень» — зачем и что думает о городе

Станислав Крицюк нетипичный для России футболист. Обычно игроки уезжают в европейские команды, когда зарекомендуют себя во внутреннем первенстве и сделают имя. Карьера Крицюка развивалась иначе: он попал в португальскую команду прямиком из Тольятти — клуба второго дивизиона. За границей он успел поиграть против именитых клубов, а после вернулся в Россию, в самобытный клуб «Краснодар». А после стал чемпионом России по футболу, выступая за «Зенит». Теперь он играет за «Тюмень».

В эксклюзивном интервью для 72.RU Станислав Крицюк рассказал о первых впечатлениях о Тюмени, работе в Португалии и о том, что важнее для футболиста — карьера или деньги.

— Станислав, как вам в Тюмени? Успели куда-то сходить?

— Сейчас я привыкаю и адаптируюсь. От Тюмени, наверное, были ожидания похуже. Но город комфортный и компактный достаточно. Быстро можно добраться до разных точек, есть красивые места. Уже человека три порекомендовали съездить в Гилевскую рощу, прогулялся по набережной.

— Многие отмечают компактность Тюмени. В чём она проявляется?

— Я езжу на такси, в России у меня машины нет. Говоря о компактности, есть два важных момента: первый — у футболистов, только пришедших в команду, не так много времени, чтобы изучить город. Второе — в большинстве городов, если не брать маленькие, есть проблемы с пробками. Москва, Питер, Краснодар сильно страдают от этого. От Тюмени приятное впечатление — ты можешь добраться до многих мест за короткое время. Сейчас я живу не в центре, можно сказать, на окраине города, но до стадиона добираюсь за 20 минут. Поэтому мне комфортно.

— К чему еще привыкаете?

— Пока погода радует (интервью состоялось в теплые дни сентября. — Прим. ред.). Завтра-послезавтра еще тепло, а потом начнется. К погоде надо мне будет привыкнуть, потому что последние 11–12 лет я жил на юге России или в Португалии. Конечно, если не брать Петербург, привык к югу и теплу.

— В детстве вы жили в Тольятти. В 90-е, по слухам, это был один из самых криминальных городов — там был «золотой» АвтоВАЗ. Часто ли вы сталкивались с «гопотой» или другими криминальными элементами?

— Не часто, но бывало. Было так, что если зайдешь в другой квартал, то местных парней лучше обходить, а точнее — не попадаться. Тебя остановят, спросят, что делаешь не в своем районе. Сталкивался с таким. Не могу сказать, что в раннем детстве было волнительно, но примерно до 14–15 лет было напряженно. Бывало, останавливали, ножом угрожали, но ничего не происходило. Причем ребята были ненамного старше меня, года на три-четыре. Рюкзак вытряхивали, но в те времена не было телефонов и еще чего-то ценного. Деньги только могли забрать. Проездной был для многодетной семьи, его не брали просто потому, что им не воспользуешься. Ничего такого сверх серьезного лично у меня не случалось. Наверное, я был занят делом, учебой, тренировками, поэтому не так часто гулял и попадал в такие ситуации.

Пару лет назад приезжал в Тольятти, к родителям. Делал пробежку до их квартиры, это километра два. Задумался — в прошлом, вечером, не в своем районе, после 22 часов, не побегал бы спокойно, в наушниках. А в детстве, пересекая эти кварталы, нужно было быть бдительным.

— На «стрелки» ходили?

— Да, бывало. В основном какие причины были — кто-то что-то сказал не то, из-за девчонок. Какие-то еще недопонимания, заварушки. Но я никогда не был инициатором конфликта или драк. Мы с другом вспоминаем то время и понимаем, что тогда всё это было из-за нереализованности молодых людей. Для многих парней сила была единственным способом проявить и показать себя. Не могу про себя сказать, что был одним из таких личностей, но я таких ситуаций не избегал, так скажем. Наверное, тоже проверял себя, пытался самоутвердиться. Когда с такими людьми сталкиваешься, то у тебя два варианта — дать слабину или противостоять. Я не был глупым и понимал, что не каждому нужно отвечать или вступать в полемику, но мне сложно было пропускать несправедливые вещи, я был достаточно эмоциональным и не любил несправедливость. Поэтому если люди переходили грань, то я никогда не отступал.

— Из-за этого вы пошли боксом заниматься?

— Я бы не сказал, что прям занимался боксом. Чему-то кто-то меня пытался обучать, но у меня не было каких-то хороших навыков, кроме как характера. За последние годы обучился гораздо большему в боксе, но это, можно сказать, минимум. А так я всегда мог за себя постоять, так меня воспитали — мужчина должен быть сильным, уметь постоять за себя и за близких. Я не любил ввязываться в драки, предпочитаю избегать ненужных конфликтов. Но есть какая-то грань, когда обостряется чувство собственного достоинства, когда люди борзеют. Ты понимаешь, что граница уже пересечена, заднюю не дашь, если на старом сленге выражаться. И когда так случается, тут уже идет переключение тумблера в другой режим. Но обычно я добрый и неконфликтный.

— В Тольятти вы учились в лицее искусств. Если бы не были футболистом, то кем бы стали?

— Сейчас невозможно это предугадать. К сожалению, или к счастью, футбол — это основная часть моей жизни. На многое также повлияла моя семья. Родители многое вложили в воспитание. Конечно, больше нами занималась мама (она была учителем в лицее, куда Станислав ходил в начальные классы. — Прим. ред.). Всё творческое было от нее. Лицей тоже заложил определенный фундамент творчества, особенно в детстве, когда все знания впитываются. Я всегда говорю, что разного рода искусство необходимо для развития кругозора, для того, чтобы человек вырос разносторонним. Мышление становится шире.

— Позже вы учились в специальном спортивном классе в школе Тольятти. Когда вы поняли, что уже всё, стали профессиональным футболистом?

— Интересный вопрос, надо подумать. У нас достаточно рано появились профессиональные контракты, я играл во второй лиге, но тогда, наверное, всё равно были сомнения. Для меня профессионал — это игрок высокого уровня. Тогда я не мог таковым себя считать, не было какой-то дерзости, чтобы так мыслить. Надо было достигнуть определенных высот. Поэтому такое ощущение появилось, я думаю, уже в Португалии, когда я перешел в «Брагу». Это был резкий скачок в плане команды, уровня. Тогда уже казалось, что всё должно получиться. Наверное, тогда и появилось осознание, что я профессионал.

— Как вообще вы отправились в Португалию? Это необычно — сразу из второй лиги и в европейский чемпионат хорошего уровня.

— Агент отправил запись с моей игрой в «Брагу» (первый клуб Крицюка в Португалии. — Прим. ред.) Они искали вратаря. Посмотрели и сказали, что можно приехать на просмотр.

— С какими сложностями вы столкнулись в первые дни в Португалии?

— Я переезжал в Португалию, не знал ни местного языка, ни английского. Наверное, я о всех странах знал мало, но о Португалии совсем немного. О футбольной лиге — тоже. Понятно, что знал о «Порту», «Спортинге» и «Бенфике» (одни из самых известных и богатых клубов в Португалии. — Прим. ред.), но про остальных — практически ничего.

— Как изучали язык?

— Переводчика мне не дали. Я думаю, что именно так мотивируют на изучение языка. Когда я приехал, то сразу сказал, что для меня важно выучить португальский. Попросил, чтобы меня отправили в школу. Это тоже оказалось проблемой — учился я на общих основаниях, под меня никто не подстраивался, иногда занятия приходилось пропускать. Первый месяц у нас был преподаватель с русского на португальский, с португальского на русский. Потом она уволилась, появилась проблема, всё затухло. Через год я снова поднял вопрос об изучении языка. Стало так: с английского переводили на португальский, потом обратно. Мой английский до сих пор оставляет желать лучшего (улыбается. — Прим. ред.) Чем больше изучаешь, тем больше понимаешь, насколько ты мало знаешь.

— Сколько в итоге заняла адаптация?

— Минимум два года. Нужно было привыкнуть к другому темпу — не только на футбольном поле, но и к другим людям, менталитету, что всё устроено по-другому. И это ни плохо, ни хорошо, просто по-другому. Это вызывало стресс, особенно когда что-то не шло на футбольном поле. Меня отправляли во вторую команду. Когда играешь в первой команде, понимаешь, для чего ты в Португалии — развиваться. Когда пошел откат, думаешь: «А для чего я здесь?» Были мысли вернуться туда, где я всё знаю. Возвращаясь к адаптации — без нее никуда. Первое время будет точно тяжело.

— Что еще было сложно в Португалии? Ну помимо языка, когда тебя никто не понимает.

— Привыкнуть к тому, к чему привык у себя на Родине. Мозг начинает стрессовать от разных вещей. Алгоритмы во всех сферах другие. Какой-нибудь простой вопрос, который был для тебя простым и решался на автомате, вдруг становится сложным. Думаешь, почему нельзя сделать проще, вот так, как это в России, зачем усложнять. Надо переключать мозг, что там всё по-другому. У португальцев есть свои традиции и причины, почему они что-то делают не так, как мы. Когда начинаешь забивать на свой старый опыт, не думаешь, что можно было эффективнее и проще сделать по-иному, то становится легче. Наверное, это было самое сложное — перестроиться и отбросить все моменты, к которым ты привык в жизни.

— Говорят, что португальцы такие вальяжные, вечно расслабляются. Так ли это?

— Да. Но тут две стороны. Когда вы хотите найти баланс между успехом и наслаждением жизнью, то португальцы вам точно в этом помогут. Как и во многих южных странах, они умеют ценить жизнь. Медлительность в этом помогает. Побыть в моменте, понаслаждаться. Кофе попить, посидеть, посмотреть на океан — это здорово. Если что-то касается работы, бизнеса, они тоже медлительны и не могут переключаться со своего темпа жизни. У них менталитет другой, они живут по-другому всю жизнь. Медлительность в решении вопросов у них практически во всех сферах. И ты стрессуешь из-за того, что понимаешь — всё можно делать быстрее и эффективнее.

— В Португалии шикарные виды на природу?

— Атлантический океан очень красивый. Есть много прекрасных мест в Португалии, где стоит побывать.

— Во всех интервью вы говорили, что ставите перед собой самые максимальные цели — например, поиграть на высшем уровне, в топ-лигах. В начале карьеры вы пять лет играли во втором дивизионе, последнем профессиональном на российском уровне. Как там не зачахнуть молодому российскому футболисту?

— У меня был и остается максимализм во всём. Он мне иногда мешает, где-то помогает, главное — его контролировать. В молодости максимализм был огромный, да и я видел себя только в футболе. Тем более, что ты когда доходишь до определенного уровня в футболе, то соскочить уже сложно. И тогда у меня была цель, желание вытащить из себя всё, показать весь потенциал. Вот это двигало и мотивировало.

— Во второй лиге небольшим зарплаты. На что вы потратили свою первую?

— У меня уже был ребенок, потратил на семью. Еда, подгузники. Да, там не было больших цифр, но для моего возраста это были существенные деньги. Попозже смог подкопить, семья помогла — и я купил себе «Приору».

— Денежный вопрос во второй лиге не мотивировал?

 — В том возрасте я думал, что если ты хорошо выполняешь свою работу, то деньги всегда придут. То есть у меня была какая последовательность: стану отличным футболистом, будет хорошая зарплата. К сожалению, это не всегда так работает. Становишься взрослым и понимаешь, что много людей, которые не являются специалистами в своем деле, они зарабатывают. А ты хорош в своей профессии, но денег не получаешь. Возвращаясь к финансовой мотивации. Я всегда смотрел на это через призму: сначала футбол, потом деньги. Только в Краснодаре у меня был первый серьезный контракт.

— У вас нетипичная карьера для российского футболиста. В Европу вы уезжали из второй лиги, а в «Краснодар» приехали уже состоявшимся игроком. Хотя обычно всё происходит наоборот.

— Когда ты находишься в России, то у тебя нет четкого понимания и сравнения с европейским уровнем футбола. Чтобы туда пойти, тебе надо сначала показать себя на уровне РПЛ (высший футбольный дивизион в России. — Прим. ред.), а потом, возможно, за тобой придут иностранные клубы. Мой путь был другим, может быть, даже быстрым. Я в моменте где-то не успел понять все его преимущества. Но сейчас могу сказать на сто процентов, что если мечтать играть на самом высоком уровне, то нужно быть в лигах, которые близки по уровню к Англии, Испании, Германии. Португалия, как показывает практика, готовит игроков для продажи в эти лиги. Из России уехать тяжелее.

— Но в Россию вы приехали…

— Да. И практически сразу же понял, что это ошибка. С того места, откуда я пришел, с теми целями — я понял, что ошибся. Я рассматривал «Краснодар» как следующую ступень для возврата в Европу, на более высокий уровень. То есть, когда я переходил из «Браги», то я не играл в Лиге Европы, а только в местном чемпионате. Плюс я не был в сборной. Когда перешел в Краснодар — сразу позвали в национальную команду, там и чемпионат мира в России маячил. Попасть на него тоже было целью. У меня было два года на адаптацию (Станислав Крицюк вернулся в Россию в 2016-м, в 2018-м у сборной был домашний чемпионат мира. — Прим. ред.). Нужно было заявить о себе. Плюс финансовый вопрос, но это не основная причина, потому что я потом уехал в Португалию совсем на другие деньги. Еще один факт, который заставил меня переехать в Россию, — у меня к тому времени был сын, он жил в Москве.

— Всё выглядит хорошо.

— Была еще одна причина. Переходить из «Браги» я не хотел. Но тогда все обсуждали, что «Краснодар» нетипичный клуб, строится по-европейски. Меня это тоже сильно подкупило. Португальский клуб показал мне другой подход в футбольных вопросах и разные нюансы.

Они важны для развития и достижения целей, которые я хотел. По разным причинам, я думаю, мои ожидания не оправдались. Соответственно, это всё повиляло на мои дальнейшие планы в карьере. После «Краснодара» я пытался что-то изменить, но получилось так, как получилось.

— В России вы играли еще за один топ-клуб, где стали чемпионом России. Речь о питерском «Зените». В чём вообще отличие топ-клубов от остальных?

— Их возможности и как эффективно они ими распоряжаются. У вас есть деньги, но нужно ими правильно управлять: взять правильного менеджера за деньги, равные его уровню. Этот сотрудник будет подбирать других людей, от этого зависит уровень остальных сотрудников, какие профессионалы работают в клубе, насколько они эффективно выполняют свою работу и как они распоряжаются средствами.

Простой пример: у вас десять рублей, у меня восемь. Но мои сотрудники лучше, поэтому они нивелируют эти два рубля за счет лучших решений, а ваши думают, что все вопросы решатся только увеличением финансирования. А вот от профессионализма менеджеров, департаментов зависят уже футбольные дела, которые ближе к полю. Какого тренера потом руководство назначит, какого медработника возьмут, физиотерапевта, реабилитолога. Потом — нужно правильно выстроить и эту систему. Дальше зависит от того, каких футболистов приглашают в команду и как ими будут распоряжаться. Все в сумме эти цепочки, чем меньше теряют на каждом звене и более эффективные, дают понимание о том, что такое топ-клуб.

— Чемпионство с «Зенитом» — самое яркое событие в карьере? Как у вас складывалось общение со звездными бразильцами — они простые в жизни?

— Смотря, что подразумевать под яркостью. Яркость софитов, то, наверное, да. Но если в эмоциональном плане, то мне больше запомнились последние полгода в «Браге» и два первых месяца в «Жил Висенте» перед переходом в «Зенит». Тогда там я наслаждался футболом максимально.

Бразильцы в «Зените» мне нравились и как футболисты, и как люди. Они были всегда открыты для общения и всегда с позитивом ко всему относились. У меня остались позитивные воспоминания о них.

— В топ-клубах какая-то своя атмосфера в раздевалке? Можете ли вы сравнить российскую и португальскую?

— Атмосфера зависит от многих факторов: страны, менталитета, клуба, тренера и игроков. Но многое идет от «головы». Зависит она и от президента, если тот напрямую влияет на что-то. Или менеджер, или директор, если они близки к команде — это тоже все влияет. Главное отличие в топ-клубе — они знают, как побеждать. Разница же португальских клубов и российских — в менталитете и подходе к делу. Это сложно объяснить.

— Многие футболисты, которые приходят в «Тюмень», отмечают как раз раздевалку — что здесь всё по-семейному.

— То, что здесь комфортная обстановка, я согласен.

— В какой команде была самая классная атмосфера? 

— Лучшая для меня — в «Браге» в последние полгода. Уровень игроков, их менталитет, их профессионализм — такая сумма факторов. Здорово было и вначале, когда я только переехал в Португалию. Там были игроки очень высокого уровня, они очень помогали мне, только сейчас могу это оценить в полной мере. Была сплоченность на высоком уровне.

— В любом коллективе существуют подколы. Как вы разыгрывали своих партнеров по команде?

— Лично я не любитель розыгрышей. В команде ребята закидывали куда-то какую-нибудь одежду. В Португалии, например, игроки очень любили самовыражаться, носить что-то яркое. Придет человек в ярких ботинках, ты их зашвыриваешь куда-то подальше, чтобы он не мог найти. Это из такого мелкого. Помню, один раз в «Браге», главным тренером у нас был Сержиу Консейсао (в прошлом известный португальский футболист, игрок сборной Португалии. — Прим. ред.). Он ездил на Porsche Macan. Мы взяли ключи от машины, вывезли ее на тренировочное поле и обклеили всю стикерами. Это из такого, более существенного.

— В карьере вы играли под 1 и 24-м номером. Почему в «Тюмени» выбрали 33-й?

— Я бы и первый выбрал, но здесь он был занят. Поэтому выбирал из свободных. Без каких-то особых мыслей, стереотипов и ритуалов.

Мне сейчас 33 года, да и просто цифра смотрится хорошо.