«Шансов выжить было мало»: свидетели выступили по делу Горохова, которого судят за смерть пациенток

В Тюмени продолжается рассмотрение уголовного дела по факту смерти учительницы математики Людмилы Борисовой в 2014 году и 28-летней свердловчанки Марии Козловой в 2017 году. Обе женщины умерли после операций у заслуженного врача России Александра Горохова. По версии обвинения, во время операции доктор повредил им кишку, что в дальнейшем привело к развитию перитонита и смерти.

Сегодня, 18 марта, в суде выступили два врача из ОКБ № 1: один из них пытался спасти Людмилу Борисову, другая — Марию Козлову. Они рассказали, как оказывали помощь пациенткам.

Александра Горохова обвинили в причинении смерти по неосторожности Людмиле Борисовой в 2014 году и Марии Козловой в 2017 году вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей, а также в халатности, повлекшей смерть Людмилы Борисовой. Олега Ефремова обвиняют в халатности, повлекшей смерть Марии Козловой. Врачи свою вину не признают. Первое уголовное дело — после смерти 51-летней учительницы математики Людмилы Борисовой родственники три года добивались нормального расследования через бесконечные жалобы. Сначала расследованием занималась полиция, но потом дело забрали в Следственный комитет и довели до суда. После смерти Марии Козловой летом 2017 года дела объединили. Александр Горохов уволился с поста заведующего гинекологическим отделением ОКБ № 1.

Свидетель по делу Людмилы Борисовой

В суде выступил хирург Юрий Загородных, ранее работавший в ОКБ № 1. Он заподозрил у Людмилы Борисовой перитонит через четыре дня после операции.

— Наблюдал (Борисову. — Прим. авт.) по дежурству 8 июня 2014 года, если не ошибаюсь. Во время дежурства диагностированы осложнения, ей провели экстренную операцию, — заявил в суде хирург. — Во время операции установили перфорацию стенки толстой кишки и, если я не ошибаюсь, местный каловый перитонит. Диагноз установили во время операции.

Утром хирург, дежуривший предыдущие сутки, передал Юрию Загородных пациентов, которые относились к категории тяжелых, тех, у кого были какие-то проблемы или подозрения.

На утро 8 июня 2014 года Людмила Борисова в их число не попадала, поэтому вечером к ней хирурга вызывала дежурный терапевт. По словам врача, в гинекологию к учительнице его вызвали около 17–18 часов, на тот момент клинических признаков перитонита еще не было. После первичного осмотра он заподозрил отсутствие стула в раннем послеоперационном периоде, что встречается довольно часто.

— Ее состояние было мною оценено как удовлетворительное. Она ходила, сказала, что начала питаться. У нее не было болевого синдрома, — вспомнил врач.

На многие вопросы он отвечал, что не помнит событий четырехлетней давности.

В связи с противоречиями в его показаниях прокурор зачитал протоколы допросов Юрия Загородных, их в деле оказалось три.

Там врач указывал, что Людмила Борисова жаловалась на боли внизу живота. Когда он пришел к женщине второй раз, то у нее на фоне болевого синдрома появилось еще и вздутие живота. Хирург установил предварительный диагноз — «кишечная непроходимость» — и учительницу начали готовить к экстренной операции.

О состоянии Борисовой Юрий Загородных по телефону рассказал своему начальнику — заведующему отделением гнойной хирургии Дмитрию Хасию. Тот приехал и провел операцию учительнице, в ходе которой и установили, что у нее прокол в сигмовидной кишке.

— Каловый перитонит — одно из самых тяжелых осложнений в хирургической практике, и его летальность, несмотря на развитие современной медицины, по-прежнему остается высокой, — подчеркнул Юрий Загородных.

Произошедшее с Людмилой Борисовой во время одного из допросов хирург назвал несчастным случаем.

Свидетель по делу Марии Козловой

Анестезиолог-реаниматолог отделения гнойной хирургии ОКБ№ 1 Евгения Тимощук дала показания в рамках дела Марии Козловой. К ней в реанимацию девушка поступила после того, как хирург Олег Жуков заподозрил катастрофу в брюшной полости. Согласно показаниям, Мария Козлова была в очень тяжелом состоянии, но в сознании. Она разговаривала, жаловалась на боли в животе и слабость. Согласно показанию врача, кожа у нее была бледно-серая, артериальное давление — 57/33, сердцебиение — 156 ударов в минуту, температура тела — 35 градусов.

— Было подозрение на катастрофу в брюшной полости — перитонит или внутреннее кровотечение, — рассказала доктор Евгения Тимощук. — Мной был установлен диагноз «инфекционно-токсический шок», начали интенсивную терапию. Потом пациентку забрали в операционную.

После операции, когда девушке установили диагноз — «разлитой фибринозно-гнойный каловый перитонит», — состояние пациентки стало крайне тяжелым. Это обуславливалось сепсисом, тяжелой воспалительной реакцией с явлениями инфекционно-токсического шока и полиорганной недостаточности. Прогноз для жизни на тот момент был сомнительным, а за два часа до смерти — в 22:30 19 августа 2017 года — стал неблагоприятным. Инфекционно-токсический шок не отвечал на проводимую терапию.

— У нее прогноз на 90% неблагоприятный. Это, как правило, летальный исход. Я понимала, что шансов выжить у нее очень мало, — вспомнила Евгения Тимощук.

В суде допросили практически всех свидетелей со стороны обвинения, после суд перейдет к изучению материалов. Затем свои доказательства представит сторона защиты врачей Александра Горохова и Олега Ефремова.