«Я молилась, чтобы не проснуться»: откровенная история наркоманки из Тюмени, которая стала зависимой в 15 лет

Ее миловидное лицо с пухлыми губами не выделяется из толпы молодых красоток на улице. Встретив эту высокую стройную брюнетку, вы даже никогда не догадаетесь, что за плечами у нее опыт, который большинству не снился даже в страшных снах. С 13 лет Кристина употребляла наркотики, в 17 ушла из дома и начала жить с мужчиной, который еще с подросткового возраста распробовал героин. За плечами — зависимость, уголовное дело, попытки сбежать из реальности и три реабилитации.

Сейчас ей 23, и она уже несколько лет в ремиссии. Но каждый день — как на острие. Она говорит честно: не все выходят. Кто-то из ее знакомых из прошлой жизни до сих пор употребляет, кто-то умер от передозировки или в аварии, когда сел за руль под дозой. А кто-то стал трезвым. И уж точно не каждый сможет теперь рассказать о своем опыте. Кристина решилась. Потому что, может быть, кто-то, читая ее историю, поймет: еще не поздно. Ее откровенный рассказ — в материале Дарьи Макеевой.

Кристина росла в достаточно обычной, средней по достатку семье. «Мы никогда не бедствовали. У меня есть мама, и у меня есть родной отец, но он не жил с нами. Мама развелась с ним, когда я была маленькой. С отцом я периодически вижусь, но он не участвовал в воспитании. Потом у мамы появился новый муж, и уже подростковый возраст мы прожили вместе с отчимом». Всё началось, когда Кристине было 13.

— Ребята постарше употребляли травку. Мне казалось, если я с ними, то крутая. Просто любопытство, за компанию. Не предвещало беды.

Но очень скоро ей стало «недостаточно весело». В тусовке появился парень, который предложил нечто «поинтереснее» — соль. Многие отказались. Кристина — нет.

— Хотелось чего-то сильнее. Состояние было сначала классным, а потом — паранойя, галлюцинации. Но меня уже затянуло, — начинает свой рассказ девушка.

Мама быстро поняла: с дочерью что-то не так. Сначала — подозрения, потом, в один из дней, когда Кристина не ночевала дома и пришла только под утро, женщина просто задала прямой вопрос. И признание. «Я сама сказала: „Да, употребляю“. Как будто уже тогда хотела помощи». Мама Кристины не стала медлить и отправила 15-летнюю школьницу в частный реабилитационный центр. Он находился в 100 километрах от города. Там она провела восемь месяцев.

— Я думала, это будет как больница. А это оказалось несколько домов в деревне, — вспоминает Кристина про первых рехаб. — Мы вставали рано, писали дневники: события, чувства, мысли. Ходили на лекции, занимались спортом, баней, убирали территорию. Я быстро поняла, что нужно быть паинькой — тогда быстрее уйдешь. Я соглашалась со всем, делала, как просили. Меня ставили в пример: молодая, умная, перспективная. Но внутри всё равно была игра. Я не верила, что зависима. Думала: у меня всё под контролем.

После первой реабилитации Кристина пять месяцев была чистой. Но всё равно сорвалась. После второй реабилитации — еще месяц трезвости, но снова срыв. «Я просто не верила, что у меня есть зависимость. Думала: это не про меня».

Второй срыв пришел вместе с новым парнем. Он — зависимый, вроде бы на пути к трезвости.

— Я услышала по голосу, что он под чем-то. И захотела тоже. Села в автобус, поехала к нему. И всё. Снова начала, — говорит девушка.

Вскоре Кристина ушла из дома, жила с ним. На тот момент ей было всего 17 лет. А ее избраннику — больше 30.

 — Он был старше почти вдвое. Я чувствовала себя взрослой рядом с ним. Но это была иллюзия, — отмечет девушка.

Их связывало только одно — наркотики.

— Это была больная любовь. Даже когда он меня бил, я думала, что люблю, — признается Кристина.

На этот раз мама девушки не выдержала. Сказала: «Хочешь — живи своей жизнью, но меня не трогай». Год они не общались.

— Я почувствовала облегчение. Наконец-то никто не контролирует, — вспоминает девушка свои мысли.

Жизнь превратилась в черную петлю. Мефедрон стал основным наркотиком. А когда его не было, доходило и до героина. Кристина всегда считала это табу. Но границы запретного стерлись. Сначала дозы ей предлагал ее парень, а потом девушка быстро научилась делать это самостоятельно.

— Полграмма сначала хватало практически на ночь, то есть на ночь было достаточно, — признается девушка. — Потом полграмма мефа не хватало, может, уже был грамм — тоже нет, ну на ночь, наверное. И дозировка, чтобы я чувствовала себя в каком-то измененном сознании, она постоянно росла, росла, вплоть до того, что я могла, наверное, за сутки несколько грамм одна употребить, и мне этого хватало. Могла употреблять раз в полчаса. После такого «марафона» засыпала, только выпив литра три пива, иначе не могла. Организм не выключался».

Дом, в котором они жили с бойфрендом, быстро опустел. Из него выносили всё: телевизор, технику, даже стиральную машину. Оба не работали. Несмотря на возраст мужчины, деньги на жизнь он брал у своей матери. Еще помогали редкие подработки и то, что удавалось выручить с продажи вещей. Почти всё шло на наркотики. На еду — по остаточному принципу. «Бывало, ели доширак, а бывало — вообще ничего. Главное было — найти на дозу».

Однажды у пары случилась ссора из-за телефона. Это был новый смартфон, который Кристине подарила мама, — единственное, что у нее оставалось ценного. Парень пришел явно под кайфом — с крошечными зрачками, опухшим лицом и несвязной речью. Он потребовал отдать телефон, чтобы продать его на дозу.

— Я сказала, что не отдам. Тогда он ударил меня. Я оттолкнула его, и он упал на спину, ударился о дверную ручку и рассек кожу за ухом. Я увидела кровь и испугалась так, как не пугалась никогда. Мне показалось, что он сейчас меня убьет. Просто, чтобы забрать этот телефон и принять, — рассказывает Кристина.

Кристина дрожала, но протянула ему гаджет.

— У меня мелькнула мысль: могу пойти домой, всё закончить, просто вернуться к маме. Но я осталась. Желание употребить оказалось сильнее страха.

Он ушел и вскоре вернулся. Продал телефон, на вырученные деньги купил героина. В таких состояниях бывали моменты, когда мужчина просто отключался прямо на ходу: «Мы шли по улице, и он просто мог уснуть стоя. Я говорила прохожим: не переживайте, он с работы, устал. Хотя все всё понимали».

Были и страшные эпизоды. Один раз их знакомый во время очередного «марафона» прямо на глазах у Кристины посинел и начал задыхаться. Его било судорогами.

— Мне казалось, он умирает. Я в 17 лет впервые видела, как человек может умереть у тебя на глазах. Но парень что-то с ним сделал, и он очнулся. А потом просто ушел, как будто ничего не было, — говорит девушка.

Другой раз в их квартире оказалась женщина, вызванная как проститутка. Один из побочных эффектов мефедрона у многих — неутолимое желание секса.

— На фото была красивая девушка, а приехала женщина лет за сорок. Маленькая, неприметная. Мне стало интересно с ней поговорить. Мы сидели с ней на кухне, пили чай, и я спрашивала, как она к этому пришла. Мне всегда было интересно, почему люди выбирают такую жизнь, — говорит Кристина.

Поиск дозы, ночи в лесу, дикие «отхода» и тревожные сны. Всё это продолжалось до тех пор, пока однажды она не вышла из леса с пакетиком мефедрона — и ее сразу задержали.

Сначала подошел парень в гражданке, потом — сразу сотрудники. Я даже не поняла, как это произошло, — рассказывает Кристина.

В отделе на нее оформили протокол. Было страшно. Через месяц — суд.

Так она попала в третий реабилитационный центр — уже государственный. Оказалась она там с помощью близких и уже по направлению от нарколога. Кристина признается: «Я почувствовала, что мне хотят помочь, а не просто отбыть со мной срок». Психотерапия, поддержка, искренность и большая работа над собой помогли постепенно вернуться к нормальной жизни.

— Я была выжата. Не верила никому. Всё раздражало. Постоянно хотелось сбежать. Я плакала ночами. Потом стало легче. Этот центр я вспоминаю с теплом. Там были настоящие специалисты, психологи, психотерапевты, консультанты. С нами разговаривали как с людьми. Не было унижений. Только поддержка. Там впервые всерьез задумалась, что хочу жить по-другому. И впервые поверила, что смогу, — говорит девушка.

Три месяца в центре дали результат. Кристина вышла, и началась другая жизнь. Она досрочно сняла судимость, встретила нового парня, который тоже в ремиссии. Вышла замуж. Отказалась от всех старых связей, которые бы напоминали о прошлом.

— Мне было сложно, особенно в транспорте, среди людей. Порой хотелось сбежать. Но я держалась. Я сменила жилье, перестала общаться с теми, кто мог тянуть назад, — отмечает Кристина.

Сначала просто жила.

— Муж зарабатывал, говорил: можешь не работать. Но у меня не было цели. Я просто убиралась, ходила в магазин. Потом поняла: если он уйдет, что будет со мной?

Начала искать, чем заниматься. Но вскоре случился рецидив — не у нее, у мужа. Он пришел домой явно под чем-то.

— Я сразу поняла: взгляд, голос. Было страшно. Я боялась, что снова втянусь. Но в тот момент уже понимала: я не хочу возвращаться туда.

Через пару дней Кристина ушла. У нее была операция, требовался уход, и она переехала к родственникам.

— Физически я восстанавливалась, чувствовала себя лучше. Мы с ним всё еще общались, но к нему не вернулась.

Полгода они были в странной связи: вроде как вместе, но по факту раздельно. Муж продолжал употреблять, лгал, строил грандиозные планы под веществами.

— Говорил, что откроет бизнес, что всё изменится, а я смотрела и понимала: человек просто под кайфом. Бред. Но всё равно держалась за него. Я не изменяла, всё еще считала себя в отношениях. Мне было тяжело — звонила и говорила: давай разведемся, я не могу больше жить в этом напряжении, — рассказывает Кристина.

Тогда она впервые почувствовала, что значит быть в роли созависимого: «Ты рядом с человеком, который погибает, а сделать ничего не можешь. И отпустить не можешь. Я плакала ночами, металась. Мне казалось, что я должна его спасти. Но я не могла. Это его путь. И я благодарна, что он сам дошел до дна и сказал: „Я хочу на реабилитацию“».

Кристина сама, вместе с его матерью, отвезла мужа в тот же рехаб, где спаслась когда-то сама. Он прошел полный курс, и уже больше года он остается трезвым.

Сейчас Кристина уже больше двух лет в ремиссии. Даже бокал шампанского на Новый год под строгим запретом. Единственная слабость лишь электронки. Она работает в банке, получила несколько повышений, водит машину и нашла интерес к жизни. Во многом ей помогают и собрания анонимных наркоманов. Иногда бывает тревожно: мысли о прошлом не исчезли полностью. Но теперь она знает, как с ними справляться.

— Я знаю, что зависимость никуда не уходит. И я, и он — мы зависимые, — признает девушка. — Мы можем не употреблять, делать для этого всё возможное, но стопроцентной гарантии нет. Просто теперь у нас есть инструменты, как оставаться трезвыми. Мы честно живем, работаем над собой. И я очень не хочу возвращаться туда. Никогда.

Психолог Анжела Измайлова много лет проработала в государственном рехабе Тюмени. Со временем зависимость стала ее основной специализацией. Алкоголизм и наркотики — это медленный путь к самоубийству. По словам эксперта, помощь нужна не только алкоголикам и наркоманам, но и их близким. Может ли зависимость передаться ребенку по наследственности, существует ли разница между наркоманией и алкоголизмом и в каких случаях зависимого уже нельзя спасти — в интервью с психологом.