«Мы не жаловались и не плакали»: тюменка рассказала о том, как узнала об онкологии в 30 лет

Тюменский фотограф Мария Галина поделилась историей сложного периода своей жизни. В своих социальных сетях она написала о том, как в 30 лет узнала о злокачественной опухоли, что чувствовала и как проходила лечение. О своих эмоциях, мыслях и происходящем вокруг тюменка рассказала в нескольких публикациях, чтобы в последний раз вспомнить об этой истории и идти дальше. С разрешения автора мы публикуем её историю. Далее — от первого лица.

Сильное потрясение и чувство вины

Итак, с чего же начать? А начать, пожалуй, следует с того, что той зимой я переживала очень глубокие моральные потрясения. Я не буду расписывать, какие именно, скажу лишь то, что мой психоэмоциональный фон тогда был крайне неустойчив. И весь этот кошмар сводился к чувству вины. Да, да... Чувство вины и попытки избавиться от него.

Вместо того, чтобы сконцентрироваться на своих дочерях и наслаждаться их взрослением, я, как оголтелая, бежала от них и упивалась жалостью к себе, заливая это всё бесконечным количеством алкоголя. Как вы понимаете, легче не становилось. Становилось всё хуже и хуже. К середине апреля моя нервная система была истощена. Началась череда срывов и истерик. Это сейчас я понимаю, что всё оно того не стоило. Тогда же казалось — моя жизнь превратилась в сплошное враньё. И в первую очередь — враньё самой себе.

Я придумывала оправдания людям и их поступкам. Сетовала на то, что всю жизнь мучаюсь, с рождения. Ругала мать на чем свет стоит, что в своё время она выбрала мужчину, а не меня. Ненавидела свою жизнь и каждый день просыпалась с мыслью: «Я хочу умереть».

Было ли всё настолько плохо на самом деле? Нет. Это иллюзия и призма жалости к себе, привычка быть виноватой и гипертрофированное чувство вины, слушая которое, я творила глупые вещи.

Чизкейк, который таял во рту, и первый приступ

Наступил тот самый май, к тому моменту я очень сбавила в весе и чувствовала себя прекрасно. Было легко, мне начало нравиться мое отражение. Впереди было лето, и мне не терпелось надеть короткие шорты, подставить свои ножки ласковому солнышку и наслаждаться. Единственное, что тогда очень печалило — семейная сказка разваливалась из-за «глухоты» друг к другу. Каждый гнул свою линию и не хотел уступать. Обстановочка так себе, скажу я вам. Однако случались и счастливые дни. Как например, день рождения Агаты.

Тогда ей исполнилось 2 года. Артур заказал огромный чизкейк, его готовили специально для нас. О, боги! Ничего вкуснее в своей жизни я не ела! Он просто таял во рту, нежно обволакивая каждый рецептор вкуса. Надо ли говорить о том, что вовремя я не успела остановиться и объелась.

В тот вечер мы прождали скорую 5 часов, прежде чем меня отвезли в инфекцию. Заперли меня в палату и приказали пить лекарство. Честно говоря, было страшно там лежать. Я боялась что-нибудь подцепить (кажется, это нормальная реакция). На второй день я написала отказную и уехала домой. Обратилась к доктору в платную клинику. Там прошла обследование и лечение, после которого мне стало легче. И, казалось, всё наладилось.

Как же я ошиблась! Через месяц случился рецидив. В этот раз скорая приехала почти сразу. Меня увезли во вторую городскую больницу к гинекологу. В моем животе скопилась жидкость, и я раздулась как арбуз (исключительно по своей вине). Доктор сказала, что нужно исключить кровотечение, и проколола мой пузырь. Когда из меня вышла вся жидкость, я впервые за три дня смогла вздохнуть нормально.

— Это просто жидкость; отправлю вас к хирургам, — голос доктора был спокойный.

Хирургу, чтобы понять, что со мной, необходимы были ещё обследования. Меня отправили на рентген. Когда доктор Дмитрий вошёл в палату ожидания после рентгена, мне уже было не по себе.

— Нам надо посмотреть изнутри. Если получится поправить, мы всё сделаем, и у вас останется всего три небольшие отметины.

Я не сомневалась. Позвонила мужу. Не помню наш разговор. Следующее, что я помню — анестезиолог и его инструкции.

Трубки, врачи и соседи по палате

Я проснулась в палате реанимации. Было нечем дышать, в моей гортани что-то мешало, мне хотелось это убрать. Не смогла поднять рук. И тут вспомнила...

— Когда вы проснетесь, ваши руки будут привязаны: у вас будут стоять трубки, чтобы вы их не выдернули — это меры безопасности. Пациенты по-разному отходят от анестезии. Не пугайтесь. Просто спокойно подайте знак, и к вам подойдёт дежурный врач и поможет.

Это были правильные слова. Я решила, что самое правильное — слушать доктора. Махнула рукой несколько раз, тогда же попыталась наладить резкость зрения. Весьма занимательный опыт, прямо как в фантастических фильмах у киборгов наводится прицел. Где-то вдалеке я услышала голос, затем увидела очертания доктора — это была женщина. От неё вкусно пахло мылом и антисептиком. Она была одета во что-то светлое, но не белое. Белыми были убор на ее голове и маска. Ребятки, она прям как ангел была. Наверное, будь я религиозным человеком, приняла бы это как знак свыше. А отходняки от наркоза — не что иное как откровение.

Не навязываю своих взглядов, просто жизнь меня заставила верить в людей, а не в мифических героев. Также у каждого человека есть право выбирать, во что ему верить. И я ни в коем случае не осуждаю и не даю никакой оценки.

Из реанимации меня достаточно быстро перевели в палату терапии. Там я увидела своё тело. Знаете, когда вам 30 и вы мама двоих детей, а также жена красивого мужчины, хочется соответствовать своей определенной планке. Мне было больно, страшно, одиноко.

Мой мозг включил защитную реакцию: я стала просто помогать всем тем, кто был соседями в моей палате. Поверьте, там были очень разные люди, и у каждого был свой взгляд на жизнь. У каждого была своя история, каждому было больно и страшно. Однако случилось негласное правило: мы не жаловались и не плакали — мы разговаривали. Я читала книги, мы шутили, общались, я пела им и рисовала. И слушала, очень много слушала.

На тот момент уже был июнь, и единственное неудобство, которое мне слегка досаждало, — это «дырочка в правом боку» и мешочек. Со временем я привыкла к этому и просто стала ждать второй операции. На тот момент было уже известно, что это опухоль.

«Это злокачественное образование»

Было великое счастье вернуться домой. Всё, чего безумно хотелось — это смыть с себя запах больницы. О ванне тогда я только мечтала, хотя душ тоже был прекрасен. Это был конец июня, и у нас была запланирована поездка. Старшая дочь уезжала гостить на всё лето к бабушке. Так мне стало физически легче следить за порядком дома, и мы стали проводить очень много времени с Агатой.

Время ожидания приема у онколога не казалось томительным. Мы очень много гуляли и играли в песке. Агата удивительная для меня девочка. Она достаточно рано начала разговаривать и говорить предложениями. Иногда она рассказывает удивительные истории. Вот и тогда мне хотелось просто смотреть, как она взрослеет, и не мешать.

На первом приеме же онколог отрезала:

— Это злокачественное образование.

Я попыталась возразить, что «в заключении написано...»

— Не бывает таких размеров.

Она назначила мне дату госпитализации в хирургию. Это был примерно ещё месяц ожидания.

После госпитализации мне объяснили план лечения. Впереди была операция, химиотерапия и лучевая — так мне сначала обещали. Однако после операции провели компьютерную томографию и оказалось, что лучевая не нужна.

Время, проведённое в больничных палатах, я помню плохо. Возможно, это последствия химиотерапии, возможно, психологическая блокировка. В принципе, оба варианта меня устраивают. Я очень рада, что это всё уже в прошлом.

Хочу попросить прощения у каждого человека, которого я обидела своим безрассудным поведением в этот период. Оглядываясь назад, я вижу, каким монстром я была. И благодарю каждого из вас, кто мне помогал. Кажется, я сходила с ума от своей беспомощности, когда оказалась дома. И именно в этот момент мое чувство вины за свою немощность вновь стало мне мешать. Я шла на поводу у эмоций и совсем не думала о том, что могу обидеть своим поведением близких людей.

В какой-то момент терпение некоторых близких мне людей кончилось. Возникло полное непонимание. Было ужасно грустно и страшно. В голове были сомнения по поводу необходимости химиотерапии, потому что в голове сидела куча предрассудков. Мне нужен был совет. С моей мамой у нас очень холодные отношения.

Химиотерапия и встречи с близкими

В самом начале химиотерапии. Кажется, первый курс я тогда уже прошла. Ко мне приехала погостить моя сестренка Света. Ее приезд подарил мне гораздо больше, чем я тогда думала. Она удивительный человек, который позволил понять мне, какая я.

Помните, я писала о том, что однажды звала папу? Так вот, Света рассказывала мне много историй. Мне очень нравилось ее слушать. Я всю жизнь была такой фантазёркой и пыталась представить, какой он. Я так проникалась историями, что ощущала эмоции сестры: представляла, как они разговаривают, и мне даже казалось, я слышу тембр его голоса.

Это очень помогло справиться с дальнейшим лечением.

К концу 4 курса химии мой организм начал давать сбои. Меня предупреждали, что из-за ослабленного иммунитета такое возможно. Это был период «Кто рано встаёт — тот бабушка в поликлинику». Было здорово, что Агата ходила в садик, и у меня была возможность «гастролировать» по больницам. Артур работал, очень много работал, и почти все домашние обязанности взял на себя.

Пожалуй, сложнее всех, пока я проходила лечение, пришлось моей старшей дочери.

Старшая дочь мужественно вынесла разговор о болезни

Мне поставили пик-катетер в руку, чтобы не портить вены. Во время введения препаратов первые два курса ещё как то удавалось держать себя в руках. Физическое состояние ужасно мешало. На тот момент я весила 63 кг и с трудом передвигалась вертикально. Это сказывалось на моем настроении. Очень часто достаточно было какой-то мелочи для перехода на повышенные тона.

Так вышло, что чаще всех доставалось Кире. Она чудесный подросток. Пожалуй, гораздо лучший подросток, чем в прошлом была я. Вспоминаю, как она всегда мужественно выносила прививки или походы к стоматологу. Так же мужественно она вынесла и наш разговор о моей болезни.

А потом и мои бесконечные требования, когда действие препаратов снижалось.

Нам удавалось выйти на прогулку. Мне нравится гулять с Кирой — ей сейчас 12, и она очень интересно мыслит, а ещё красиво рисует. Сейчас она похожа на маленького азиатского Леннона. У нас совпадают некоторые вкусы в музыке и, кажется, мне удалось привить ей любовь к английскому.

А дальше что?

В конце пятого курса химиотерапии. Доктор попросил пройти обследование у кардиолога. Я испытывала неописуемый восторг, когда кардиолог, изучив мою историю болезни, разрешила кататься на велосипеде. Это был май.

Как сейчас помню, с каким удовольствием я выводила железного коня, включала любимую музыку в уши и летела. Тогда же в моей голове стали возникать вопросы.

Окей, я здорова. А дальше что? Внезапно мне захотелось оставить что-то после себя, и я до сих пор, если честно, не знаю, что это будет. Наверное, это как осознать, что в любой момент тебя может не стать, и ты хочешь, чтобы твои дети помнили о тебе. И чтобы помнили, что-то хорошее — такое, чтобы вдохновляло их творить.

Сейчас, глядя на себя, мне трудно сказать, кто я. Так же, как трудно сказать, что я могу. Всё изменилось.

Онкология — заболевание, с которым сталкиваются самые разные люди. Мы рассказывали истории тюменцев и общались с врачами, которые занимаются сложными случаями, в рубрике «Онколикбез». Медики не только делились историями о ходе лечения, но и рассказывали, что может стать причиной тех или иных злокачественных образований.

Хотите поднять социально важный вопрос или ситуацию, которая касается вас и ваших близких? Поделитесь своей историей с тюменцами вместе с 72.RU. Выскажите свою точку зрения анонимно или указав контактные данные. Всю информацию присылайте в Viber, Telegram и WhatsApp по номеру: +7 999 549–60–90.