Дети не должны пропадать

Название у отряда волонтеров-поисковиков появилось еще в 2011 году – «Дети Тюменского края», а в группе в популярной соцсети он обозначен как «Поиск детей Тюменского края». Это подразделение Всероссийской ассоциации поиска пропавших детей, у которого есть свой устав, отлаженный механизм действий. И хотя пока официальное имя организация тюменских волонтеров не получила, однако в своей копилке имеет уже немало дел по поиску людей в Тюмени и области.

Из старичков – «первооткрывателей» отряда осталась одна Екатерина Сергеева, которая сейчас и является координатором деятельности волонтеров-поисковиков, официальным его представителем. Как она рассказала, основной костяк отряда сложился в октябре–ноябре 2010 года – во время поисков Ани Анисимовой.

«С октября и до конца ноября мы усиленно искали Аню, потом было затишье до лета 2011 года, когда появилась информация от экстрасенсов, где, якобы, искать девочку. Тогда, летом, мы приехали на точку сбора, и я увидела там тех людей, с которыми плечом к плечу в 2010 году ползала по лесу. Поиски ничего не дали, все обменялись номерами, стали между собой общаться и потом уже приняли решение о создании отряда под эгидой ассоциации «Содружества волонтеров в поиске пропавших детей». Но до 2012 года те люди, которые принимали решение о создании отряда, перестали сотрудничать, выходить на связь. Потом мне предложили быть координатором, и я им стала в 18 лет», – говорит волонтер Екатерина Сергеева.

По ее словам, волонтеры уходят из отряда по разным причинам – пропадает интерес, по-своему судьбами распоряжается жизнь. Некоторые вдруг решают, что такому негативу, как исчезновение детей, в их жизни не место. «Когда отряд еще формировался, люди были разные, в некоторых приходилось разочаровываться. Один оказался вруном – решил влиться в коллектив, а сам обманывал всех напропалую. Другой выгораживал себя в собственных интересах», – вспоминает Катя.

Так, до 2012 года в деятельности отряда было затишье, а потом началось... Обращения родственников через Интернет, через знакомых, волонтерский поисковый отряд начали узнавать. И с этого времени ребята стали плотно заниматься поиском пропавших людей, раз в месяц им стабильно приходится кого-то искать. Но основной акцент работы – все-таки на детях.

Екатерине Сергеевой исполнилось только-только 17 лет. О том, что Аня Анисимова пропала, она узнала из листовки, которая была наклеена на остановке. Тяжелое время было, лаконично обозначает этот период девушка. «Я пришла на сборы. Приехала к «Туране», поехали на дачи, ползали до утра. Поиск проходил в режиме нон-стоп. Домой я приезжала буквально на два часа. Помыться, немного поспать, грязные вещи поменять и бежать. И так каждый день. Я маму тогда за месяца два видела от силы раза четыре, хотя жили в одной квартире. Желудки посадили на фаст-фуде, все болели, с соплями, с мешками под глазами, на нервах», – рассказывает она.

«Экстрасенсы убивали наше время, деньги, силы, здоровье, нервы. Поступает информация от ясновидящего – бежим в такой эйфории: сейчас найдем. Приезжаешь – и ничего. Вот такое просто эмоционально убивало. Даже мужчины плакали. До конца ноября искали. С ноября по июль затишье. И вот с лета прошлого года появился наш отряд», – говорит Катя.

И снова поводом для сбора поисковиков стала информация об Ане Анисимовой, полученная от экстрасенса, который приезжал в Тюмень и рассказал, где нужно искать девочку. «Мы перелопатили ту Лесобазу, я по пояс была в болоте, всех чуть не хватил солнечный удар, потому что погода была за тридцать градусов, терялись в лесу. Если бы экстрасенсы на самом деле помогали, то всех эти 800 пропавших по области (статистика прошлого года), наверное, было бы меньше. Теперь мы в открытую пишем, что не сотрудничаем с экстрасенсами», – делится координатор тюменских поисковиков.

Ребенком человек юридически считается до 18 лет, так что причины его исчезновения могут быть самые разные: кого-то могут похитить – это так называемые «потеряшки», кто-то убегает из дома сам – «бегунки», а кто-то пропадать не планировал, просто загостился у друзей, а родным сообщить об этом не догадался. К примеру, такая ситуация: ребенок пошел в школу и не вернулся. Когда волонтеры начинают анализировать события, то сразу же предполагают различные варианты: украли, сбежал и так далее. Понимаешь, что, возможно, он сбежал не сам, а его украли. Есть «бегунки» – те, кто уходит из дома сам.

«Мы в любом случае не бросаем ни тех, ни других, ведь 25 из 100 «бегунков» гибнут. Это же ребенок, поэтому неважно, сбежал ли он сам или его похитили. Со взрослыми бывает так, что человек уходит сам, мы его усиленно ищем, а потом он объявляется с претензией: «А зачем вы меня искали». Так что в случае пропажи взрослых мы тщательно проверяем всю информацию, собираем сведения. А потом уже принимаем решение, нужно или нет его искать», – рассказывает координатор тюменского отряда волонтеров.

Волонтеры помогают и родственникам пропавших советами, подсказывают, как правильно общаться с полицией, как требовать от них информацию. Оказывается, часто родственники пропавших даже не знают о своих правах. Им, например, говорят о том, что нужно ждать три дня и только потом подавать заявление о пропаже. Но на самом деле это не так – заявление должны принять сразу же и начать на него реагировать, потому что решающую роль в поиске пропавших играют как раз первые часы.

«Конечно, вперед полиции стараемся не лезть, согласовываем свои действия. Изначально общаемся с родственниками, узнаем, подавали они заявление или нет, какой следователь ведет дело, созваниваемся с ним, объясняем, кто мы и какую помощь можем предложить, и что все это на безвозмездной основе. И если следователь говорит: «Да, вы можете нам помочь», – дает письменное согласие, то мы начинаем поиски. Также берется заявление от родственников, родителей, в котором прописывается их согласие на наши действия. Это необходимая формальность», – расписывает Катерина механизм действий волонтеров.

Затем начинается составление ориентировки. Они могут быть официальными, когда ребята работают от имени Всероссийской ассоциации волонтеров, их легко узнать: красная рамочка, фотография, описание человека, контакты, ссылки на всероссийский сайт «Поискдетей.ру». Делается рассылка по Интернету, распространяются СМС о том, что пропал человек. Поиск на местности открывается также с подачи следователя – если в полиции думают, что что-то произошло с ребенком. Волонтеры собираются, определяют место сборов, едут на поиски. Если разрешения от следователя не получено, то они могут помочь родителям и родственникам только тем, что разместят информацию у себя на личных страницах в социальных сетях, и это будет не официальная ориентировка, а просто фотография и описание.

«В каких-то отделах полиции нас уже знают – например, в ГУВД по Тюменской области, где-то нет, тогда приходится объяснять, кто мы и чем занимаемся. Нередко возникает традиционный вопрос: «Сколько вы за это берете?» Рассказываем, что мы добровольцы, просто хотим помочь», – говорит Катя.

О пропавших детях стали больше говорить, уверена координатор тюменских волонтеров-поисковиков. «Я бы не сказала, что прибавилось детей, которые пропадают бесследно. А вот тех, кого находят через некоторое время, к сожалению, мертвыми, стало больше. Преступность против детей возросла в разы, по моим личным наблюдениям, и убивают зачастую родственники, родители», – считает Екатерина Сергеева.

«Колю Кукина из Омской области убил родной отец, трехлетнюю Яну Белоусову, пропавшую под Екатеринбургом, изнасиловал и убил родной дядя, – не может сдержать слез Катя. – В начале 2013 я заметила такую тенденцию, что детей стали находить больше, живыми. Сейчас же снова чаще стали находить мертвыми, особенно малышей».

Почему же так происходит? «Мне дико видеть, когда первоклашка идет по улице один, считает ворон – бери и хватай, никто и не заметит. Раньше я думала – ну как можно не провожать своего ребенка. Со временем пришло понимание, что ситуации в семье бывают разные – мамы-одиночки, сложный график работы и так далее. Сопровождать ребенка не у всех получается», – объясняет она. Организация «За безопасное детство» предложила в свое время такой вариант, как безопасный путь ребенка, когда школьников из школы сопровождает кто-то из родителей, они меняются между собой, но в любом случае без сопровождения ребенок не остается.

Надо понимать, что преступление против ребенка может совершить и близкий человек. Яна Белоусова просто осталась без присмотра в частном секторе. Коля Кукин стал жертвой, прежде всего, равнодушия соседей, органов опеки, который сквозь пальцы смотрели на то, что происходит в семье, замалчивали ситуацию, по сути, проходили мимо. Кроме того, по мнению Катерины, сегодня наблюдается такая тенденция – дети стали одиночками. «Если раньше я шла в первый класс всегда в сопровождении подруг, и хоть кто бы нас тронул, мы не боялись. Сейчас «благодаря» компьютерным играм, информационным технологиям дети стали одиночками. Если бы они ходили толпой, думаю, похищений бы было меньше», – делает вывод Катя.

Сейчас тюменские волонтеры-поисковики ищут в основном «бегунков» – взрослых и детей. С теми родителями, у которых дети убегают не в первый раз, уже налажена связь, есть примерная схема действий в экстренной ситуации. Но и самим волонтерам требуется помощь: нужны дизайнеры, которые бы составляли портреты-ориентировки, психологи, врачи, юристы, нужно распечатывать и распространять листовки, всегда на вес золота люди с транспортом. И кто-то действительно готов искренне помочь, а кто-то ограничивается нелестным обсуждением работы волонтеров и распространением слухов.

«Когда взрослый человек пропадает, то часто на сайтах комментируют: набухался, загулял. И когда пропавший находится, то оказывается, что он действительно загулял. В результате, когда потом пропадает человек, с которым реально что-то случилось, люди уже реагируют по накатанной – ага, загулял. Потом, надеюсь, сожалеют о своих словах, когда узнают о том, что случилось на самом деле. Получается, что пока что-то не случится, люди не будут верить. Менталитет такой», – считает Катя.