Спектакль, который я не хочу смотреть

Когда я еду куда-то по делам, то возвращаюсь обычно пешком. Гулять полезно.

Но не в этот раз. В этот день что-то пошло не так.

Странности начались в районе «Строяка». Примостившийся у автобусной остановки нищий почему-то приветствовал меня как родного – издал неразборчивый возглас, улыбнулся и помахал рукой. Пока я творил милостыню, из переулка вывернул какой-то невероятный автомобиль – дворец на колесах. Похоже, «Дюзенберг», хотя я не знаток. «Смотри, какая машина!», – крикнул мальчик, уронив мороженое. «Что за черт», – пробормотал я и вытянул шею, будто желая увидеть сидящего в салоне герцога Виндзора. Сцена была пафосной. Я не придал ей значения, а зря.

На Никольском мосту я остановился и посмотрел в овраг. Это место всегда поражает свежестью красок и потусторонней тишиной, несмотря на гул машин на мосту. Still alive ghost («Живая тень прошлого» – англ.), – возвещает граффити на висящей над пропастью трубе. «Нижний мир, – подумал я, преодолевая желание спуститься и заглянуть хоть раз под плотную завесу деревьев. – Там никогда никто не бывает». В этот момент под мостом показался мужчина – опираясь на палку, он прокладывал путь в зарослях гигантской крапивы. Вот он зашел в самую гущу и беспомощно затоптался на месте. В легкой растерянности я отправился дальше.

Музей встретил меня афишей «Выставка анатомии и патологии человека». Отгоняя воспоминания о питерской Кунсткамере, где зачем-то побывал много лет назад, я перешел на другую сторону улицы. Где застал картину не в пример приятнее – невеста, фотографируясь у лимузина, со смехом подняла подол свадебного платья, демонстрируя великолепные ноги в белых колготках. Поняв, что вторгся в чью-то личную жизнь, я вернулся по переходу обратно. Но теперь мне преградил путь поток людей, выходящих со стадиона (закончился XIII Федеральный национальный Сабантуй). Присмотревшись, я увидел, что это одни только татары. Вид у них был степенный и торжественный. Я сделал лихой крюк по проезжей части, обогнул двух юношей, боровшихся со здоровенным щитом с надписью «Ураза-байрам». Метров через сто машины объезжали лежащий на боку новенький скутер с бродящими вокруг полицейскими. Шипели рации, стояли зеваки. Прогулка явно не задавалась.

Рысью одолев два квартала, я свернул к Дому Машарова. Там было немноголюдно. Остановился, выбирая музыку на плейере, поднял глаза и застыл – мимо летела огромная тропическая бабочка небесно-голубого цвета. Я провожал ее взглядом, пока она не скрылась в ветвях за церковной оградой. Проходившая рядом женщина не обратила на нее никакого внимания.

«Сяду на автобус, – решил я. – Ну его к черту».

Я уткнулся в афиши рядом с остановкой. «Музей «Дом Машарова». Выставка по мотивам русских сказок». Ага, припоминаю. Знатный был анонс. «Если есть на свете что-то вечное, подобное истоку чистой реки, берущей начало из бесконечности, то это устное народное творчество». «Мудрая и душевная выставка сказок». На афише, годящейся для картинной галереи, красовались русалка, Кот-Баюн, птица Сирин и все небесные светила. На душе потеплело. Вот что мне сейчас нужно.

Служительница отперла дверь. В маленькой комнате – духота, полумрак, по стенам несколько предметов мебели а-ля тюменская слобода: резная скамейка, стол, шкафчик с горшками. Непременный самовар, над столом испорченное временем зеркало. В ближнем углу – старинная дощатая люлька с лежащим в ней магазинным пупсом, сундук, шкатулка – все, как и мебель, неопределенно-темных тонов. Рядом листок с текстом (не ручаюсь, что вспомню дословно): «Этот угол показывает, что крестьянские дети жили в мире русалок, леших, домовых...».

Я тупо уставился в угол. Потом оглядел всю «избу» в поисках каких-нибудь сказочных примет. В дальнем углу обнаружился фанерный макет русской печи, на которой с балалайкой под боком сидел сказочно необычный Ванька, а может, Емеля – смуглолицая кукла с копной черных волос, похожая на обутого в лапти цыгана. На лавке лежал печальный надтреснутый колобок.

Это меня, наконец, рассмешило. Значит, такой уж сегодня день. Такое время и такая улица, где меня не ждет ничего, кроме непонятных знамений и художественных контрастов. Ни капли мне не интересных. Хотя... пожалуй, это годится для колонки. Дворец магараджи на колесах и овражный сталкер, татарский праздник на стадионе и этот чистый родник русской культуры. Никаких фантазий. Жизнь.

Как мешком ударенный, я пошел навстречу новым впечатлениям. Мимо указателей Lenin Str., намалеванных там и сям коловратов с надписью «Слава Руси!», великанши в нижнем белье в витрине «модного дома», мимо магазина Dolce Vita («сладкая жизнь» – итал.) в здании, которое венчают огромные буквы «Центр аллергии». Мимо бывшего сада и вогнутой женщины, выпуклого символа обновленной Тюмени.

Где-то здесь мне пора сворачивать, чтобы отыскать улочку, на которой заведение под названием «Дао гармонии» соседствует с учреждением под названием тюрьма.

Так уж вышло, что я тут живу.

• «Запретный город»;

• «Родиться в деревне – умереть в городе».