Михаил Гилёв, директор департамента ЖКХ Тюменской области: «Нам надоело жить плохо»

В апреле в департаменте ЖКХ Тюменской области появился новый начальник Михаил Гилев. Выходец с Ямала сразу включился в работу, провел ряд встреч с населением, продемонстрировав осведомленность не только в общей теме, но и в тюменской специфике. Редакции 72.ru Михаил Гилёв рассказал о перспективах жилищно-коммунального хозяйства в Тюменской области, о необходимости открытого общения и о том, зачем домам нужна пенсия.

– Михаил Сергеевич, из резюме, предоставленного правительством, следует, что вы начинали работать в Приморье. Как вы оказались на Ямале, а потом в Тюмени?

– По большому счету, скорее, я сначала туда попал. Потому что я работал в Екатеринбурге по долгу службы, и у меня был бизнес на Дальнем Востоке. Соответственно, я сначала отсюда попал туда, а потом вернулся обратно. А вообще у меня отец военный, поэтому 10 лет – 10 школ, не привыкать. Как-то так семейно повелось.

– Ваша специальность – экономика и управление в отраслях АПК. Многим кажется странным, что вы при этом возглавляете департамент ЖКХ.

– Тут два момента. На самом деле экономика – она для всех экономика. Есть доходы, есть расходы, есть статьи «затраты», есть статьи «выручка». Это универсальная наука, такая же, как физика. В Китае, в России – она везде физика. Это абсолютно прикладные науки. Второй момент: я в отрасли уже более 20 лет. Недавно присвоили даже знание «Ветеран отрасли» – никак не могу к нему привыкнуть, это все равно что стать дедушкой (Смеется.). То есть с коммуналкой и энергетикой я достаточно хорошо знаком.

– Тюмень выглядит более или менее проблематичной по сравнению с ЯНАО?

– На Ямале большой объем специфики, проблем, которые связаны с практически не прекращающимся отопительным сезоном. В Тюмени такой жесткой ситуации нет. Вопрос второй: Север строился не для постоянного места жительства, там нет истории проживания, которая есть в городах и селах Тюменской области. Здесь человек строился 100 лет назад, точно собирался здесь жить, развиваться и так далее. А на Север люди приезжали на короткое время: пушнины набить, нефть добыть. Поэтому совершенно другой подход был к строительству. Поэтому здесь проблемы решали более системно, строили на века, а Север делал вахтовые поселки. Весь Север построен по сути 40 лет назад. При этом там свои особенности. Мы говорим «40 лет – город молодой», но трубы там уже на два раза износились, потому что молодые города мы очень хорошо эксплуатировали и выработали уже все ресурсы. В Тюмени такого нет.

– Многие не согласятся насчет того, что в Тюмени строили на века.

– Это просто вопрос сравнения. Не в пользу, в данном случае, Севера. У нас проблем меньше, чем в северных городах. Причем не важно, Ямал это или Якутия, специфика севера именно такая: большой объем барачного жилья, большой объем объектов социалистических строек, то есть много нюансов. И Тюмень в этом плане выглядит более предпочтительно.

– Вы только недавно приехали, а уже успели появиться на нескольких встречах с общественностью. Это только поначалу, поскольку вы пытаетесь разобраться в вопросах, или в целом у вас такой стиль работы?

– Знаете, коммуналку сделали пугалом. Это некая тряпичная кукла, которую периодически вытаскивают из старого мешка, чтобы пугать детей. Самое смешное, что эта тема не требует доказательств. Никто не утруждает себя задаться вопросами: «А что конкретно мне непонятно в коммуналке?», «С чем я хочу разобраться?» Мы в этом плане всегда придерживаемся открытой позиции. Мы говорим: «Люди, что вы конкретно хотите спросить?» Мы на каждый вопрос ответим. Давайте поговорим о конкретике. Например, с тарифами, казалось бы, ничего никому не понятно, но формула для тарифа всегда одна, она всем понятна на уровне церковно-приходской школы. Тариф – это сумма затрат, деленная на объем услуг. Не важно, что вы тарифицируете. Стоимость булки хлеба рассчитывается ровно так же. Вы суммируете все затраты, которые понесли, делите на количество булок, которые выпекли, и получаете среднюю стоимость булки. При этом количество булок посчитать просто, а сумма затрат в энергетике состоит из топлива и заработной платы. Зарплата регулируется тарифным соглашением, в котором прописано все: нормативная численность, плата каждого разряда. 15% – это материалы, амортизационные отчисления и налоги. В тарифах нет ничего страшного, здесь нет ни одной статьи, которую я не мог бы объяснить любому человеку.

– То есть это ваш стиль работы?

– Ну да, он не меняется. Открытый разговор всех устраивает.

– А не обижает, когда вы пытаетесь объяснить свою точку зрения, а вас не слушают, обвиняют в предвзятости? Обращаете внимание на то, что про вас пишут?

– Если мы не флагом машем, а говорим предметно, то ситуации, чтобы не слушали, не возникает никогда. Когда в предметную область переходишь, там нельзя обидеть. Есть объективные вещи, которые обсуждаются. Помню, в прессе была такая фраза, чуть ли не «Гилев занес кишечную палочку в один из районов Ямало-Ненецкого округа». Такое ощущение, что Гилев чуть ли не в себе эту палочку туда принес. Что тут делать? Как реагировать? Не бежать же оправдываться. Реагировать на это неправильно. Надо дать возможность обсуждать проблемы. У нас есть исторические, географические причины и пути их решения. Если кто-то знает, как сделать лучше, пусть расскажет.

– Есть ли польза от общественных советов? Или заниматься определенными проблемами должны только специалисты?

– Если обсуждение конструктивное, то это абсолютно правильно. У нас вообще два общественных совета, они не дают нам спать, но при этом они абсолютно разумные и конструктивные. Допустим, идет программа капремонта. Мы видим все это все сверху как власть. Мы не видим внутренних процессов. А наши общественники – достаточно активные ребята по жизни и достаточно профессиональные каждый в своей отрасли. Они выезжают на территорию и дают абсолютно другой срез, то есть говорят: вот это не работает по той-то причине, вот здесь и вот здесь делаем поправки.

Многие вещи мы сделали благодаря общественникам. Например, к программе капитального ремонта мы подошли достаточно гибко. Она в законодательстве была написана жестко и не пластично. Но нам дали возможность на территориях с ней поработать, то есть сделать ручную донастройку. И какие-то штуки, которые мы выявили, мы по ходу пьесы меняем. Поэтому мы очень благодарны, когда есть обратный отзыв.

Мы пережили время, когда к программе капремонта относились как к способу внести дополнительные поборы. Мы собираем деньги на капитальный ремонт своего жилья, не чужого. Эта программа очень похожа на пенсионный фонд. Получив новое жилье, мы должны заботиться о том, что когда-то оно станет не таким новым. Соответственно, на него потребуются дополнительные вложения. Поэтому, когда люди поняли, в чем суть проблемы, они совершенно по-другому начали к этому относиться. Ведь капитальный ремонт требует больших вложений. Если мне единоразово нужно сделать крышу, это значит мне надо не один десяток тысяч рублей вытащить из кармана. И государство сказало нам законодательно: давайте сделаем систему, аналогичную пенсионным накоплениям: будем копить деньги по копеечке, но зато потом не надо будет платить много и сразу. И эти деньги никуда не деваются. Они лежат, зарезервированные за нашим домом. Мало того, мы сейчас научились получать проценты по кредитам, такие, которые покрывают нам все инфляционные процессы. Что обижает на самом деле – то, что люди говорят: «Мы не понимаем, где наши деньги». Да вот они, пожалуйста, на счете лежат. Хотите проверить? Вот выписка. Ни копейки не потрачено налево.

– Банк может обанкротиться...

– Мы размещаемся только в крупных банках с государственным участием, то есть государство гарантирует, что эти деньги будут сохранены. Кроме того, когда мы вкладываем в ремонт, мы выставляем такие же требования, как по строительству: гарантия пять лет, страховка работ. У нас очень жесткая процедура отбора подрядчиков. Одна из самых жестких в стране. Мы выбираем подрядчиков только по качественным параметрам. Цена, безусловно, важна. Но мы хотим не дешево купить китайскую вещь и потом через месяц ее выкинуть, а мы хотим купить вещь очень приличного качества, которая будет служить нам очень много лет. Сейчас, кстати, федеральное законодательство поменялось, и они взяли нашу модель для использования в целом для всех.

– То есть, у нас система капремонта уже практически идеальна?

– Нет, она не идеальна, но мы постарались учесть максимальное количество ошибок, которые сделали другие регионы. Вообще нужно сказать, программа капремонта уникальна, ведь ее не было никогда. Это первая система, которая охватывает весь многоквартирный фонд страны, и она не могла быть идеально сделана в изначальном варианте, ведь для каждой территории должна быть отдельная доработка. И сейчас мы очень активно этой доработкой занимаемся. Например, обсуждался вопрос, есть ли смысл делать плоские кровли, если есть возможность сделать двускатные. Двускатная кровля служит от трех до шести раз дольше, чем плоская. Затраты в два раза больше, но зато в шесть раз дольше служит. И здесь нас как раз поддержали общественники.

Население сейчас платит около 88% за капремонт. У нас средний сбор по коммуналке – 92%. То есть мы практически вышли уже на этот уровень. У нас сознательность населения достаточно высокая. На самом деле нам надоело жить плохо. Мы голосуем рублем за лучшее качество жизни.

– Капремонт может решить проблему быстрых темпов роста ветхого жилья?

– Капремонт – нет. Здесь есть отдельная программа, которую сейчас государство активно начало обсуждать. Мы предлагаем создание рынка арендного жилья. Право на арендное жилье уже закреплено в законе. Но мало кто понимает, как это правильно реализовывать. Что делать – понятно, а вот как – пока не очень. По сути мы говорим о том, что нужна возможность создания большого объема рынка арендного жилья, возможность переселить граждан из ветхого жилья в достойные условия существования. Но здесь принципиально другой концепт, который требует изменения сознания населения во многом. Многие люди говорят: «Я не хочу быть собственником, я хочу жить хорошо. Перспективы влезть в ипотеку и через 30-40 лет получить квартиру меня не очень прельщают. Я хочу жить здесь и сейчас». Основная масса населения в просвещенной Европе живет именно так. Они не хотят нести бремя содержания собственности, не хотят платить налоги за нее. И эта программа – как раз для этой группы населения.

– Наверное, у нас это не такая большая группа, ведь большинство людей все-таки хочет свое жилье на старости иметь.

– Нет вопросов, это не исключение. Никто не ограничивает вас в покупке жилья. Но нужен некий механизм, похожий на ипотеку, возможность длинного дешевого кредитования, который даст возможность регионам построить большие объемы жилья, для того, чтобы решать проблемы ветхого жилья. Но этот вопрос требует определенной ломки сознания. Ведь мы привязываемся к жилью, но мы не живем, где работаем. Зачастую мы ездим на работу через весь город. Запад живет совершенно по-другому. Они живут там, где работают, и не тратят колоссальное время на прогон, не тратят бензин. Это другой подход к жизни, и на это потребуются не только финансовые и законодательные решения, но и решения внутри нас самих. Такое изменение сознания.

– Разве сейчас нельзя пойти и снять квартиру где угодно?

– У нас несколько дикий рынок в этом плане. Во-первых, он «черный». Да, мы пользуемся уже договорами, нас к этому приучили юристы, но при этом мы не показываем это как доходные и расходные статьи бюджета. Арендодатель не заботится о подъезде, о том, что там во дворе, – это не его заботы. Когда мы говорим о создании арендного жилья, мы говорим о целой инфраструктуре. Я сдаю не просто жилье, я сдаю территорию и обеспечиваю эту территорию комфортными условиями проживания: те же детские площадки, та же инфраструктура. При этом мы говорим о том, что это жилье нужно в приличном состоянии содержать и не допускать повторения истории советских домов. Это очень интересный закон, механизмы его реализации нужно, конечно, адаптировать к нашей действительности, но в целом это очень интересное решение.

– Вы, наверное, уже успели познакомиться с нашей проблемой выбора схемы теплоснабжения. Какой вариант вам кажется наиболее эффективным?

– У нас утверждены схемы водоснабжения и теплоснабжения на всей территории Тюменской области. Кроме Тюмени. Законодатель предусмотрел дополнительную процедуру согласования для крупных городов – через федеральные органы власти. Потому что очень много интересов завязано на крупных городах: интересы бизнеса и интересы власти. Бизнесу надо, чтобы это было максимально надежно с одной стороны, с другой стороны – максимально развита их инфраструктура с максимальным количеством выручки. Интересы власти – чтобы все это было, но с минимальными затратами. Вопрос цены всегда требует согласования. В первоначальной версии схемы теплоснабжения мы имели очень большие объемы строительства, за которые пришлось бы выкладывать очень большие деньги. Например, присоединение к сети стоило бы около девяти миллионов рублей за гигакалорию. При этом построить свою котельную стоит около шести миллионов. Люди бы не были заинтересованы в том, чтобы присоединяться к центральной сети, а начали бы строить свои кочегарки. Хорошо ли это? Плохо. Потому что внутри города строить свои теплоисточники, как минимум, неразумно.

Второе – это протяженность сети. Это тоже вопрос компромисса власти и бизнеса. Мы говорим, что источники должны быть загружены эффективно. По многим позициям в итоге удалось договориться, поэтому сейчас схема находится на согласовании в Минэнерго, и я надеюсь, мы получим от них согласие.

– Это все-таки схема от «Тепла Тюмени» или от «СУЭНКО»?

– Компромиссная схема. Мы договорились со всеми: оставили мероприятия, которые не подлежат сомнению ни у одной из сторон. Это замена ветхих аварийных сетей, развитие сети там, где это строго необходимо, то есть расшитие диаметров, где нам надо необходимые нагрузки присоединить, и так далее. И у нас в обсуждении находятся две-три модели по дальнейшему развитию. То есть мы точно понимаем, что делать в ближайшие годы, а вопросы по перспективе мы будем обсуждать.

– Есть мнение, что вместо 200 мелких УК в Тюмени надо оставить десяток крупных наиболее прозрачных компаний. Как вы видите решение вопроса регулирования деятельности УК, к которым у населения всегда очень много вопросов?

– Это очень тяжелый пласт вопросов про «управляшки». Наша позиция: большой объем управляющих компаний терпит фиаско из-за того, что занимается не специфической для них деятельностью. Вместо того, чтобы управлять жилищным фондом, основной задачкой у них становится собрать деньги. Причем не свои. В чем проблема? Ресурсоснабжающая организация поставляет ресурсы управляющей компании, а та должна их продать внутри многоквартирного дома. Результат следующий: в 2015 году сумма задолженности УК перед ресурсниками составила один триллион рублей. Что происходит, когда УК должна много денег ресурсоснабжающей компании? Они начинают экономить на нас. Они «недоубирают» подъезды, «недоубирают» территорию. Мы оказываемся заложниками этой ситуации. И тогда мы говорим: а может быть вообще исключить эту обязанность? УК вообще управлением дома должны заниматься, а не продажей чужих ресурсов. Давайте каждый будет отвечать за свое. Там, где люди платят напрямую, сборы доходят до 98 процентов. Законодатель, когда увидел это, решил двигаться к той схеме, которую мы предлагали еще много лет назад. Сейчас мы можем работать напрямую.

Я, честно говоря, за укрупнение. Опыт показал, что для того, чтобы управлять жилфондом и сокращать издержки, компания должна быть большая, а аппарат управления маленький.

– Какие основные задачи вы сейчас ставите перед собой?

– Капитальный ремонт – прежде всего. Если система будет выстроена, через некоторое время мы научимся «капиталить» все в срок. И это станет нормой жизни. Вторая тема для обсуждения – арендное жилье. Тоже интересный проект, который потребует системных решений. И концессия – другой способ управления коммуналкой, управления от инвестиций. Основная цель его – привлечение частного бизнеса. Для того, чтобы сделать жизнь лучше. Например, принять новую схему водоснабжения без концессионных денег невозможно. Объем вложений колоссальный – миллиарды рублей. Одними деньгами государства это не сделать. И еще один важный вопрос – вопрос газификации. За последние восемь лет объем газификации вырос в несколько раз. При этом в восемь раз мы сократили количество бюджетных денег, которые мы в это вкладываем. То есть, мы нашли взаимоотношения с бизнесом, в которых все заинтересованы. Им интересно продавать газ, нам интересно, чтобы он у всех был. Целевая задача – газификация 94% территории. Тяжело будет дотянуть до ста, потому что есть очень отдаленные населенные пункты, но тем не менее стремиться к этому надо.