Александр Баргман, российский актер театра и кино, художественный руководитель «Такого Театра»: «Не люблю, когда меня учат»

На сцене тюменской драмы состоится последняя премьера этого сезона – спектакль «Ветер в тополях» по пьесе современного французского драматурга Жеральда Сиблейраса. Автором постановки стал полюбившийся многим зрителям питерский режиссер Александр Баргман. Сейчас он вносит последние штрихи в постановку и готовится ко встрече со зрителем. Баргман посетит оба премьерных показа, которые пройдут 10 и 11 июня. В интервью корреспонденту 72.ru режиссер рассказал, чем отличаются тюменские зрители от остальных, насколько хороши провинциальные театры и почему вопросы о Джонни Деппе под запретом.

– Как-то в интервью вы говорили о том, что избирательно относитесь к материалу для постановок. Как выбираете тюменский репертуар?

– У каждого спектакля своя история возникновения. Первой работой был «Мольер». Это было знакомство с тюменским театром. Мы с Сергеем Осинцевым (Директор Тюменского драматического театра. – Прим. авт.) понимали, что это должно быть яркое театральное зрелище. Дальше был «Бог резни». Хотелось сочинить легкий, но умный спектакль на Малой сцене. Потом мне дали карт-бланш и возможность делать что пожелаю. Я написал инсценировку «Три товарища», вот и вышла наша сага. Затем нужно было поставить под Новый год нечто яркое и хулиганское, и мы за две недели сочинили «Карнавальную ночь». После была история с «Крейцеровой сонатой», над спектаклем мы работали с Александром Тихоновым (Актер Тюменского драмтеатра. – Прим. авт.). А «Ветер в тополях» поставить мне предложила Кристина Тихонова (Актриса, художественный руководитель Тюменского драмтеатра. – Прим.авт.). Я познакомился с пьесой и проникся ею. То есть кроме «Карнавальной ночи», которая была озорной шалостью, все остальное, на мой взгляд, осознанно выбранные и необходимые для меня и для театра в тот момент произведения.

– Вы не подбираете репертуар под менталитет зрителей?

– Нет, я этого не делаю. Считаю, что это неправильно. Надо учитывать, конечно, особенности города и зрителя. Но это не значит, что нужно этому потакать.

– В анонсе к спектаклю «Ветер в тополях» сказано, что постановка «сможет порадовать зрителя нетривиальным прочтением пьесы, импровизацией». Что касается импровизации – какое ей в работе над спектаклем отводится место? Даете ли вы возможность импровизировать артистам?

– В этом спектакле импровизации почти не будет. Как мне кажется, это достаточно выверенный, поэтический спектакль. И отчаянной импровизационности, которая была, допустим, в «Карнавальной ночи», я здесь не могу допустить. В «тополях» много музыки, воздуха. Все должно быть мягко, но простроено. А вообще, к импровизации я отношусь замечательно. И сам, когда был артистом, оставлял себе некий коридор импровизации в роли. И режиссеры, как правило, мне его давали, потому что мне это было важно. Однако, не всегда можно это позволять. Я избирательно, но иногда разрешаю. Не всем. Есть артисты, и в этом театре, которым я разрешаю это делать дозировано.

– Зачастую режиссеры используют провокацию, чтобы воздействовать на зрителя. Как вы к этому относитесь?

– Вообще применительно к театру, я думаю, никаких законов нет. Все очень индивидуально. Если провокация творчески необходима режиссеру, почему нет? Я просто не понимаю, зачем во главу угла замысла ставить идею провокации. На что провоцировать? Если это в какой-то степени необходимо, я могу об этом подумать. Но, мне кажется, в моих спектаклях этого нет. Когда есть некая провокационность в спектакле Юрия Бутусова (Российский театральный режиссер. – Прим.авт.), мне это нравится, это необходимо для спектакля, чтобы нанести этакий правильный удар зрительскому восприятию. А когда это провокация ради провокации, чего полно сейчас в театре, особенно в спектаклях по современной драматургии, мне это абсолютно неинтересно. Отношусь, скорее, негативно.

– Как вы относитесь к тому, что в погоне за зрелищностью театры все больше увлекаются спецэффектами? Не отвлекает ли это зрителя от сочувствия, эмпатии актерам, сопричастности к постановке?

– Каждый спектакль выполняет свою задачу. Скажем, спектакль «Ромео и Джульетта», который идет в тюменском театре, делает свое дело. Это спектакль молодежный, зрелищный, немножко провокационный с заступом в современность. Понятно, что он ориентирован на современную молодую тюменскую публику. Это же касается мюзиклов. Если говорить о моем пристрастии, я смотрю на спектакли такого рода отстраненно, как на шоу, а сердце мое почти не работает. Понимаю, когда это качественный, мощнейший мюзикл, где зрелищность не является превалирующим элементом, а обслуживает идею. Но такое случается не часто. Мне все-таки интереснее следить на сцене за человеком.

– Вы прославились как театральный режиссер. Не собираетесь попробовать себя в кинематографе? Если думали об этом, то какую картину поставили бы?

– Думал. У меня есть несколько идей, но озвучивать я их не буду. Я бы ни на кого не оглядывался, а делал кино так, как я его чувствую. Я люблю некоторые фильмы Висконти, Бергмана, Тарковского, Феллини, фильмы французской «новой волны». Я все-таки за импрессионизм в кино. Мне это интересно.

– Каково ваше отношение к развитию российского кинематографа?

– К сожалению, я мало что смотрю. Из того, что я видел, мне нравятся фильмы моего товарища и во многом учителя Вани Вырыпаева, интересны фильмы Серебренникова, Сигарева, очень Попогребского и Хлебникова. Эти авторы не занимаются развлекательным кино, а исповедальным. Когда высказывания жизненно необходимы для человека-художника, тогда это всегда выигрышное кино. К массовому кино я никак не отношусь.

– Какая концепция искусства вам ближе – искусство как развлечение или воспитательная?

– Ни в коем случае не поучать. Не люблю, когда меня учат. И сам никакой я не учитель. Слава богу, что так сложилась жизнь, что я могу с помощью друзей, соратников – постановочной бригады и артистов – совершать приключения в мир прекрасных авторов. И всегда стараюсь, чтобы этот автор был сильным. Тогда это полезно и интересно всем нам. И зрителям тоже. Приключения, которые неизвестно чем закончатся, но ни в коем случае не поучение.

– Как вы относитесь к провинциальному театру?

– Что касается самого понятия, то я не понимаю, что такое провинциальный театр, потому что в Москве и Петербурге есть театры попровинциальнее, чем в других городах страны. Поэтому это все условное понятие. Если же говорить о театрах, разбросанных по России, то к ним я отношусь с интересом. Хорошо отношусь к театрам, которые ведут осознанную творческую жизнь. Таких я встречал немного. Они есть в Омске, Новосибирске, Норильске, кажется, в Ярославле. Такой театр есть и в Тюмени, но он в начале своего пути, несмотря на то, что ему 160 лет. Как мне кажется, с приходом нового руководства театр начал новый правильный путь.

– Большой ли разрыв между провинциальными и столичными театрами?

– Иногда очень большой, прямо космический. А иногда его вообще нет. Некоторые театры, скажем, омская драма или новосибирский «Красный факел» дадут многим московским и петербургским театрам фору.

– Вы озвучивали многих актеров – Джонни Деппа, Эштона Кутчера, Бена Стиллера, Тома Хэнкса, Джима Керри…

– Я просто перестал отвечать на вопросы про озвучку. Мне это неинтересно.

– Все же, кто из них ваш любимый актер?

– Джонни Депп.

О том, каким Александр Баргман представляет тюменского зрителя, можно узнать из видео.