Танец на побережье

Испания, как и всякое европейское государство, оказавшееся в XX веке в шаговой доступности для любознательного туриста (правильнее сказать, полетной доступности), эту же любознательность и стремится разрушить. Повернувшись к северному путешественнику аверсом сверкающих отелей, подсвеченных бассейнами с пальмами, изобилием ресторанов с легким сервисом и всем тем, по чему так истосковался наш человек – удобоваримой кухне и улыбкам, которые, видимо, долго еще будут восприниматься нами как экзотика. Вполне заслуживает одноразового посещения.

Однако надо сделать лишь шаг в сторону от широкого проспекта с блестящими бутиками, гремящими дискотеками и ночными клубами, полными белозубой студенческой молодежью всех цветов кожи и глаз. Через десяток минут неспешной прогулки сквозь пару-тройку кварталов можно оказаться на темном побережье Средиземного моря, где пледы на пустынном пляже согревают романтические парочки, набережная полутемная, а большие дорогие рестораны становятся вполне дружелюбными и домашними.

На пустоватой, пока тихой набережной городской общественный оркестр чинно, в аккуратных форменных костюмчиках, расставляет рядком штук двадцать стульев и пюпитров. И без того сияющая медь духовых бережно полируется так, что отражает огни дальних отелей, окна прибрежных вилл, неяркое освещение набережной, низкие южные звезды. Все полны серьезности и заняты своим делом. Разговаривают вполголоса. Это выглядит, как какой-то сакральный флешмоб. Потихоньку разыгрывается аккордеон, пока не обозначая мелодии, всхлипнет флейта, вздохнет тромбон. Что-то будет, все знают что, но не придают этому значения, во всяком случае – видимого.

В оркестре – и школьники-ботаники в очечках, и 90-летние седовласые солидные господа, и хорошо выбритые госслужащие, ну, в общем, все общество. Не торопясь, разговаривая о прошедшей неделе, как бы между прочим, мужчины выносят из ресторанов и ближайших домов длинные столы. Они заполняются свежей, сегодня выловленной и приготовленной рыбой, томно пахнущим в вечерней духоте копченым мясом. В безветрии ароматы, кажется, никуда и не движутся, висят покрывалом чуть выше головы.

Все в тихом ожидании какого-то праздника. Также, не торопясь, подъезжают на весело раскрашенных автомобильчиках полицейские, здороваясь с друзьями и родственниками, ведут беседы и растягивают ленточное ограждение вокруг пляжа. Перешучиваясь, втыкают в песок за ограждением болванки будущего фейерверка. В темноте, за границей света, в котором находятся небольшой оркестрик, пустая мощеная площадка перед ним и снующие друг за дружкой нарядные ухоженные дети, чуть слышно мерно шумит прибой. Без дневного мегафонного крика спасателей и бесконечной беготни от горячего дневного моря к ларькам мороженого.

Из хаотических репетиционных звуков вдруг сама собою в плотном воздухе возникает легкая ритмичная мелодия. Столы стоят в стороне, взрослые, накрывшие их, теперь тоже в некотором отдалении от музыкантов. На пустой площадке перед оркестром никого нет, только дети дирижируют музыкой. Вразнобой, как умея, от души. Они всегда, во всей Испании, дирижируют перед любым исполнителем – будь то уличный гитарист, наигрывающий босанову, либо клоун с десятком свистулек. Видимо, музыка у испанцев звучит в крови уже с детства.

Но вот ритм мелодии совсем оформился. Оставив на тротуаре дамскую сумочку, выходит пожилая синьора и, подняв руки вверх, начинает не торопясь выводить ногами замысловатый узор. Шаг вперед, два назад, легкий подскок, шаг вправо и так далее, не уследить. Тем более интересно наблюдать за лицом – оно абсолютно бесстрастно. Спустя пару минут от общества отделяется еще дама, на этот раз среднего возраста в строгом костюме и, поклонившись уже танцующей синьоре, получив благосклонный кивок, также поднимает руки вверх и начинает сосредоточено и вместе с тем отрешенно отплясывать в такт. Никакой мимики на лице – только работа ног.

Затем еще, еще и еще женщины по одной подходят к кругу и, поклонившись, получают кивок-приглашение и тут же вливаются в танец. Присоединившись к этой молчаливой работе, сразу же попадают без запинки в сложный, понятный только им алгоритм. Скорость нарастает, кисти рук сжаты с партнером и подняты как можно выше, почти к самой луне, после каждого, особенно сложного па, следует короткий прыжок вверх. И вот уже в невероятной стремительности ритма невозможно разглядеть сложный рисунок танца, губы плотно сжаты, только бы не сбиться с ритма, пот блестит на лбах, ленты и ожерелья сбиваются. Дети уже не дирижируют, а, открыв рты, смотрят на свой будущий подлунный танец. Музыка все быстрее и быстрее, и минут через пятнадцать уже серьезно опасаешься и за пожилых участников этого круга, и за седовласых музыкантов. Но вот уже последние, последние самые быстрые, самые громкие такты и... Тишина...

Все участники поклонились друг другу, и женщины разошлись в разные стороны к своим мужчинам, которые все это время стояли молча, кто – облокотившись на трость, кто – раскуривая трубку. Наблюдавшим со стороны строго и с любовью – это женское развлечение. И сразу все заговорили, засмеялись, засобирались музыканты, кто-то защелкал вспышкой фотоаппарата, кто-то дал на трубе короткое веселое тру-ля-ля. Бумс! Из пляжного песка в темное небо ударил забытый уже фейерверк. Отразились разом в черной воде тысячи звезд. Смех, аплодисменты. Начали рассаживаться за столами старики, родители, дети, внуки, правнуки. Рядом со столами коляски тех, кто уже и кто еще не может ходить. Пребольшие семьи, обсуждающие свои проблемы, прожитую неделю, год, жизнь...

И вот отсюда, из темноты, от теплого тихого прибоя, глядя на этих шумных людей за длинными столами, на насекомых, бьющихся в лампах и свечах между бокалов с вином, воскресных нарядных детей, улыбки, спокойствие от того, что так было и будет всегда, понимаешь, что это и есть праздник...

Предыдущие записи автора:

• «Бракованные отношения»;

• «Архитектура Тюмени: цирк, где выступают слоны».