Юрий Шевчук, лидер рок-группы «ДДТ»: «Я властью не страдаю. Я не карлик, у меня нет никаких комплексов»

В пятницу, 30 ноября, рок-группа «ДДТ» выступила в Тюмени в спорткомплексе «Центральный» с программой «Сольник». Накануне концерта Юрий Шевчук представил новый состав своей группы, пояснил, почему билеты на его концерты стоят недешево, и рассказал, почему так долго не был в Тюмени.

С Юрием Шевчуком в Тюмень приехали певица Алена Романова, барабанщик Тема Мамай, пианист Константин Шумайлов, гитарист Леша Федичев, бас-гитарист Роман Невелев, труба – Иван Васильев и тромбон – Антон Вишняков.

– Расскажите, пожалуйста, о своей новой программе, которую вы представляете в Тюмени.

– Сейчас у группы «ДДТ» в работе две программы, с которыми мы ездим по стране и миру. Первая – это программа «Иначе», премьеру которой мы очень хотели дать в Тюмени в прошлом году. Но у нас не случилось. На этот раз привезли «Сольник», так как и сейчас для «Иначе» не нашлось зала, адекватного этой программе: она большая, с 30-метровым экраном, визуализирована, требует больших пространств. А «Сольник» – программа более камерная. Пока ехал в Тюмень в поезде, подумал, что название «Сольник» не очень правильное. Мы придумали назвать ее «Рассольник». Это лучше и точнее, потому что я выступаю не один. На сцене играет вся наша банда, вся наша группировка «ДДТ». Зрители слышат музыкальную композицию Алеши Федичева, выступления Ромы Мамая и Алены Романовой, много играют и остальные ребята. Мы показываем все свои грани, со всех сторон стараемся представить группу «ДДТ». Программа разнообразна, поэтому «Рассольник» ей больше подходит. А «Солянка» еще больше. В этой программе звучат старые и новые песни, которые, слава богу, пишутся.

У нас принцип – не ездить с одной и той же программой в город два раза. И это очень важно для нас. Это, по-моему, прилично звучит и говорит о том, что мы не занимаемся чесом. Как некоторые наши коллеги – одно и то же раз в полгода. Хочется все время делиться творчеством – чем-то новым, новыми мыслями, чувствами, которые нас посещают. В этом обмене рождается какое-то сопереживание.

С собой мы привезли два трейлера с аппаратурой. Мы, может быть, единственные или одна из немногих групп в России, которая берет в аренду серьезный звук, свет. Наша программа и наши концерты отличаются высоким качеством. Я говорю правду. И люди в Сургуте, где мы только что играли, и в Нижневартовске это осознали. Хочу сказать, что из-за этого и билеты на концерт стоят подороже. Можно себе представить, чего стоит тащить из Риги два трейлера с аппаратурой, откуда мы везем звук и свет. На одном керосине только можно умереть. Поэтому ребята, которые жалуются на высокие цены на билеты, пусть войдут в наше положение. На местах, к сожалению, нет хорошего звука, поэтому мы и везем аппаратуру с собой. Зато нам перед публикой не стыдно. По крайней мере, что касается качества. Качество очень важно для музыкального движения. Можно играть на трех колонках. И все фонограммщики с мини-дисками приучили страну и прокатчиков к чудовищному саунду, к неживому звуку, хрипу, визгу, бесконечным соплям. А мы стараемся что-то делать в этом направлении.

Уверен, что программа «Сольник» уже сложилась. Ее премьера была в позапрошлом году в питерской филармонии. За это время она обросла, изменилась. И продолжает меняться. Программа интересна тем, что мы можем всегда что-то убрать, что-то выставить во фланги, в авангард, вводить новые песни. Главное, чтоб самим было интересно ее играть, петь, жить в ней. Как правило, на концерте я читаю и свои стихи. Немного, а то народ устает, когда много стихов.

– В этот раз сложно было договориться о концерте в Тюмени?

– В прошлом году, по-моему, «Единая Россия» боялась проиграть выборы из-за того, что мы приедем. (Смеется.) И тогда для нас как бы не нашлось ни одного зала. Такое произошло в Тюмени, в Омске, в Кемерово, еще где-то... Хотя я никуда не баллотировался, слава богу. Я властью не страдаю, не болен ею. Я не карлик, у меня нет никаких комплексов.

– Как бороться с цензурой?

– Цензура, прежде всего, в нас самих. Надо быть внутренне свободным. У художника хозяин – бог, а никакое не начальство. Это не мои слова, Бродский, по-моему, сказал. Еще у него спросили, почему вы христианин, он сказал, потому что я не варвар. Внутренняя свобода необходима любому художнику. И журналисту тоже. Тогда, сверяясь с этим объемом в сердце, в своей душе, человек способен принимать четкие решения, связанные со своей судьбой, с судьбами других. И вообще с судьбами страны. Становишься гражданином, а не каким-то болтом, винтом, электоратом. Сейчас многие говорят, мол, музыкант, пой уже и не вякай. И плотник, и шофер, и видеоинженер, и оператор – мы все имеем право выражать свое мнение о России, о стране, о власти, обо всем. Это внутренняя свобода, которая очень важна.

– Верите ли вы в будущее российской рок-музыки?

– В будущее верю! Если писать о молодых музыкантах в газетах, показывать их по телевидению, окажется, на самом деле, что их очень много. В Питере около двух тысяч рок-групп. В Тюмени, думаю, групп 300 есть. Просто о них никто не говорит, их никто не знает. Надо помогать ребятам, сейчас молодым музыкантам очень тяжело.

– Есть совет молодым музыкантам?

– Когда начинаешь новую программу, всегда чувствуешь себя начинающим. Ты полон не то чтобы какого-то неверия, а с опаской относишься к своим творческим потенциям. Думаешь, сможешь ли ты решить задачи, которые ставишь перед собой. И когда делаешь новую программу, все это время находишься на измене. Это, по-моему, здорово – все время быть на грани, над обрывом, над пропастью перед неизвестным будущим... Но ты все равно идешь вперед, наводишь мосты. Если опасение пропадает, ты становишься звездой, а это чудовищно. Наш бывший гитарист Андрей Васильев говорил, что звезда – это тогда, когда лучи мешают в метро заходить, с людьми общаться. Знаете, какие звезды колючие бывают. Поэтому мы не звезды, мы все время в поисках.

– Ваша музыка приближена к советскому року?

– Советский рок – это для меня ВИА, которые были в свое время. По крайней мере, пели они хорошо, много занимались вокалом. Сейчас этим стали меньше заниматься. Наша отечественная рок-музыка очень страдает по вокалу. Послушайте любую британскую группу, какие там расклады, настолько здорово ребята поют! У нас с этим проблема. Музыкантов, конечно, сейчас много хороших.

Сейчас такая тенденция, что в рок-музыку пришли музыканты, а раньше все-таки были идеологи. Были физики, лирики, архитекторы, художники, люди совершенно немузыкальных профессий, которые выдавали концепцию. Такие, как Борис Гребенщиков, Бутусов, Цой. Сейчас в рок-музыке мало такой, я бы сказал, интеллектуальной элиты. В основном музыканты, которые здорово играют. Но тексты их слабоваты. Если взять рэп, то это наиболее демократичная музыка. Можно читать текст и стучать по коленке. И не надо двух трейлеров с аппаратурой.

Мы в свое время также демократично начинали. Но сейчас развитие рок-музыки зависит от технологий. И наша нынешняя программа очень технологична – у нас цифровые пульты, масса обработок. Одно из направлений в рок-музыке – назад к природе. Другое – развиваться путем усложнения, работать над звуком. И пошли по второму пути. Новый саунд – это новые бесконечные поиски.

– Состав группы «ДДТ» – молодые ребята. Кем чувствуете себя – наставником, другом? Комфортно ли работать в таком коллективе?

– Главное – это сцена. Кто из нас молодой, а кто не очень, это мы показываем на нашем концерте. Все рубимся на равных. Я, по-моему, еще не так отстаю от молодежи. Мой коллектив очень профессионален. К примеру, наша вокалистка Алена Романова – замечательная певица. Она очень серьезно и внимательнейшим образом относится к своей работе. Мне нравится, что Алена глубоко относится к народной песне. Она берет изнутри сердца песни. Есть народные хоры, которые пользуются только внешней частью народной песни, и получается некое выхолащивание. Хотя выглядит ярко, сочно, масса сарафанов. Но хохлома тоже разная бывает. Бывает искусство, а бывает хрень «под хохлому».

Как-то меня спросили, что такое пошлость. Тогда я долго говорил, но так и не ответил. А потом понял, пошлость – это понижение языка, понижение смысла, уровня... Опускание ниже плинтуса – вот это пошлость, когда внутри ничего нет, одна пустота, одна оболочка. На эстраде в данный момент много пошлости, очень много техники, но нет сердца. Нет глубины, нет корней, нет самого главного – пуповины все порваны. Я все время радуюсь, когда Алена поет, и до сих пор с наслаждением слушаю!

– Расскажите о вашем участии в митинге оппозиции в прошлом году. Вы сами пошли, или вас позвали?

– Меня туда привели в наручниках. (Смеется.) Песней я тогда выразил свою гражданскую позицию. А последствия этого давно уже колоссальные. Нас совсем вырезали с телевидения, где нас нет уже семь лет. В эфире совсем нет гражданской песни. Спасает, конечно, Интернет.

Пугливые губернаторы запрещают концерты, всякое бывает. Быть принципиальным в нашей стране сложно. Зато это высоко – сам себя уважаешь, свои поступки. Но и себя уважать тоже можно по-разному. Можно набить карманы полные злата и серебра – и за это себя уважать. А можно уважать себя за любовь, которая в тебе есть, которая как раз и заставляет тебя совершать поступки. И в социальной сфере, и в любой другой. Вот важно. И на самом деле все просто – если человек любит, он никогда никакой подлости не совершит, я уверен в этом – она ему не позволит. И человек не совершит бездарной ошибки, низкой и пошлой. Любить надо – а это сложно. Это самое сложное, что есть на свете. Поэтому любви так и мало. Многие чиновники от церкви тоже везде врагов ищут, войну, а я сморю на этого «чаплина» и думаю, а любил ли он вообще когда-либо. Вообще, любил или нет? Тот, который говорит от имени всех православных. Собирается сжигать на кострах всех еретиков и так далее... А когда человек у власти, и пока он до нее лезет – вообще любит ли он кого-то? Или ему это только кажется. Об этом вся русская классика пишет. Читайте классику. Слушайте Моцарта.

– Что вы сейчас читаете?

– В поезде читал Герцена «Былое и думы». Классная книжка, всем советую! Недавно на гастролях прочел историю французской революции. Красивая история. Все друг друга гильотинизировали в результате. Очень актуальная книжка для наших дней. Потому что сейчас многие говорят о революции. Я советую почитать, как не надо делать революцию. Но у французов это был первый опыт – ребята друг друга перерезали, и правые, и левые. В результате пришел тиран Наполеон. У нас тоже страна порванная вся. И левых, и правых, и синих, и красных, и белых – кого только нет. Идет брожение умов. Но пока, слава богу, это только в мозгах. И в блогах.

– Что для вас признание?

– Если в зале на концерте больше народу, чем на сцене. Это будет признанием. Остальное все чепуха.

– Гастрольный тур группы «ДДТ» по скольким городам проходит?

– Сыграли недавно блок – 10 городов по югу России. Сейчас шесть городов – в этом регионе. После Тюмени едем в Омск, потом впервые едем в Казахстан, в нашу братскую страну. И там в Алматы у нас будет и «Сольник», и «Иначе». Вернемся в Москву, будет два благотворительных концерта, которые мы сыграем усеченным составом. Потом в январе покажем «Иначе» в Нью-Йорке, весной поедем в Восточную Европу, Берлин с «Иначе». Мы эту программу «добиваем». В России с ней проехали по 50 городам, наверное, это немало. Только представьте себе эти трейлеры с аппаратурой. Сейчас добиваем – Прибалтика, Восточная Европа, Берлин, Нью-Йорк – и завязываем с ней. И летом уже думать, что делать дальше. Программа «Иначе» – хороша.

У нас было три программы – «Черный пес Петербург», «Мир номер ноль» и «Иначе» – такие, которые можно назвать концептуальными. Которые имеют сове либретто, сквозное действие, драматургию. Бог троицу любит. Над «Иначе» мы много работали, несмотря ни на что. Начинали в прошлом году. В начале были сплошные минусы. Работали на кассу. Приезжаем в город, я спрашиваю, ну и что мы заработали, и слышу – мы должны 200 тысяч рублей. Следующий город – по нулям, слава богу. Следующий город – минус четыреста. Потому что дорого. И если не пришло пятьсот человек, все, мы связаны с билетами. У нас нет спонсоров. Никто к нам в спонсоры не идет. Но с другой стороны мы вырулили. В прошлом году за 15 концертов мои музыканты зарабатывали по пять тысяч рублей. Да, так было в прошлом году. Потом какой-то был прорыв в Екатеринбурге – восемь тысяч народа. Тоже, кстати, «Единая Россия» нам закрыла зал. Мы переехали за неделю в другой. Пришло восемь тысяч зрителей. Дали «Иначе» – заработали, отбили долги, потом Уфа, Москва, Питер. Потом программа стала разматываться. Украина получилась замечательно. И дальше, дальше, дальше. Как-то мы выжили, раздали долги, которые были у нас огромные, в связи с постановкой. И даже стали зарабатывать.

То есть, о чем я говорю – без риска ничего не бывает. Многие наши коллеги сидят на попе ровно, ничего не делают. А это же так интересно – делать! Но это большой риск. Наша страна не готова к большим концертам, к вагонам с аппаратурой. Во-первых, у людей нет денег, чтобы купить билеты, к примеру, за две-три тысячи рублей, у большинства студентов, школьников, бюджетников. Во-вторых, залы не приспособлены абсолютно. Они выстраивают хоккейные площадки, называют это спортивно-концертный комплекс, а в результате никакой акустики вообще нет. На ней экономят, не обшиваются залы, и гул, и рев, ужас просто. Строится хоккейная площадка, а вот стекло снять – не подумали. И зрители сидят над стеклом и слушают музыку. Просто шоу хомячков какое-то – просто «Дом-3». Но все равно мы свои 50 городов проехали. Эта была битва в каждом городе. Но вот в Тюмени не получилось в прошлом году. Нам не дали зал. У нас 10 метров высота экрана. Мы не можем. Мы долго думали-рядили. Но не получилось. Ясный аппарат. Один из лучших мировых звуковых систем – в «Сольнике».

– Ваша программа «Иначе» была и в киноверсии, ее показывали в кинотеатрах. Такой опыт удачен, на ваш взгляд?

– Мне эта работа не очень по душе. Ребята, которые делали кино, очень торопились. Торопились ее выпустить, всю полемику не сняли, торопились слепить фильм, поэтому он и получился такой... И снят был всего один концерт, а этого мало. В фильме не хватает видов зала, мы по крупицам зал собирали. Ну, что получилось, то и получилось. Хотя мы сопротивлялись, как могли. Могло бы быть на голову выше, и мы расстроились. Хотелось прорыва, но, честно говоря, не вышло. Получился обычный фильм, не более того. Может быть, если бы мы сотрудничали с какой-нибудь другой компанией, было бы по-другому. Ну ладно, что теперь говорить.