Роман Русинов, пилот команды G-Drive Racing: У нас есть все шансы выиграть Чемпионат мира

Гонка «24 часа Ле-Мана» в этом году стала, пожалуй, самой долгожданной для россиийских поклонников автоспорта. Во Франции выступала команда под нашим флагом , и шансы на победу у нее были очень высоки. Однако спорт есть спорт, и фавориты букмейкеров в итоге не смогли финишировать. О том, почему это произошло, и других особенностях «Ле-Мана» российским журналистам рассказал пилот команды G-Drive Racing Роман Русинов.

Стоит отметить, что Роман – единственный из россиян, кому удалось подняться на подиум «Ле-Мана». В 2013 году он завоевал «бронзу», но уже тогда имел все шансы на победу. В этом году его экипажу прочили первое место в классе LMP2. Сделавшие ставку на команду G-Drive Racing, уже потирали руки, однако спустя 10 часов после старта случилось непоправимое. Ferrari, шедший впереди, внезапно сошел с дистанции, и болид нашей команды врезался сначала в него, а потом в ограждение. По слухам, Русинов, который должен был сменить французского пилота всего через 20 минут, отреагировал на это очень эмоционально, однако на встрече с журналистами он не показывал своего разочарования, заявив, что уже «перелистнул страницу».

– Вкус победы в Ле-Мане хорош именно тем, что это сложная гонка. Я понимаю, что это не самый лучший результат, который мы хотели бы показать. Но мы доказали, что у нас быстрая машина, отличные пилоты, и до конца Чемпионата мира по гонкам на выносливость у нас еще осталось пять этапов. Думаю, все впереди.

– Что же произошло ночью, почему вы так и не вернулись на трассу?

– Ле-Ман – это очень быстрая гонка. На круге мы обгоняем от пяти до восьми машин со скоростью до 280 км/ч. И то же, что произошло с Audi, Ferrari и Toyota на втором часе гонки, произошло ночью и с нами. В одном из быстрых поворотов Ferrari потеряла управление, мы были сзади, не смогли увернуться и ушли с трассы. Это случилось за 25 минут до того, как я должен был сменить Оливье (Оливье Пла – французский пилот, выступающий за команду G-Drive Racing. – Прим. ред.). Могу сказать: рад, что не я находился в тот момент за рулем. Потому что когда ты переживаешь это внутри машины, это намного сложнее.

Но мы выигрываем вместе, и мы проигрываем вместе. Мы посмотрели видео, и прекрасно понимаем, что в данном случае ничего нельзя было сделать. It`s racing!

Сейчас я уже свыкся с мыслью, что звезды не сошлись, поэтому надо перевернуть страницу. Уже завтра (21 июня. – Прим. ред.) я буду в Германии , где буду выступать в гонке «24 часа Нюрбургринга» на Audi R8 за команду G-Drive Racing.

– Что в этом году можно сказать про общий уровень борьбы? Какая у вас была стратегия?

– В Ле-Мане многое зависит от того, как вы можете контролировать гонку. Вы можете показывать отличное время на первых пяти кругах, но на последних двадцати оно будет у вас намного хуже. Поэтому важно иметь лучшее среднее время на круге.

Вначале для нас не было важно вести плотную борьбу, это было опасно. Мы видели, что машина, которая лидировала, очень быстро сошла. Это экипаж, с которым мы как раз боремся за титул чемпионов мира. И формально у нас была правильная стратегия.

– Почему же вы так долго задерживались на первом пит-стопе?

– На первом пит-стопе, как только мы заехали, начался сейфти-кар, на выезде из пит-лейна был красный светофор, соответственно, мы просто не могли выехать и потеряли две с половиной минуты. Это немножко изменило стратегию гонки.

– Внес ли дождь какие-то коррективы в гонку?

– На самом деле «Ле-Ман» без дождя – это не «Ле-Ман». Cложность этой гонки и состоит в том, что обычно 50% трассы – сухие, а 50% – залиты водой. Естественно, это вносит свои коррективы. Мы знали, что пойдет дождь, это нам показывал датчик, поэтому сработали хорошо, и то время, что мы потеряли вначале, стали очень быстро наверстывать.

– Как вы готовились к 24-часовому заезду? Больше спали, меньше ели?

– Я начал готовиться несколько месяцев назад. Не могу сказать, что стал больше или меньше есть. Естественно, любой пилот старается придерживаться определенного веса. Я за месяц до гонки интенсивно начинаю тренироваться, как и любой спортсмен перед важными соревнованиями.

Важно подготовиться не просто физически, но и морально. Потому что важно не устать до начала гонки. «Ле-Ман» – это не 24 часа. Это две недели, в течение которых у вас очень плотный график, постоянная работа с командой, журналистами и так далее. Официальная часть съедает очень много нашей энергии.

Лечь спать пораньше не получается, потому что квалификация заканчивается около 12 часов ночи, а потом чтобы добраться до отеля нужно потратить еще два часа. Да, иногда конечно можно оставаться ночевать на трассе, но все-таки лучше сменить обстановку и полностью отключиться.

– Где и как вы тренируетесь?

– Последнее время я жил здесь, бегал по трассе. В день пробегал около 12-13 километров.

– Вы много раз накрутили уже эти круги. Смогли бы проехать трассу с закрытыми глазами?

– Обычно на втором часу, когда на шлем уже приклеились комары и мухи, так и получается (Смеется.). В дождь тем более вообще ничего не видно! Не могу сказать, что проехал бы с закрытыми глазами, но в реальности ты точно знаешь, возле какой кочки нужно поворачивать или тормозить.

– За кем остается выбор шасси? Правильно, что в будущем мы увидим вас на Ligier?

– Да, у нас есть выбор – Morgan или Ligier. Ligier – совершенно новый автомобиль, который мы тестировали в течение последних шести-семи месяцев. Мы дали эту очень перспективную машину более молодому экипажу. Мы понимали, что она может быть быстрее нас, но не были уверены, что она сможет проехать всю дистанцию гонки. Позитивно, что эта машина показала свою скорость, и формально она проехала 24 часа.

В данном случае это точный анализ того, какой автомобиль позволит нам выиграть чемпионский титул. До «Ле-Мана» это стопроцентно был Morgan, после «Ле-Мана» будет Ligier.

Субъективно мне больше нравится открытый автомобиль, потому что в нем не так жарко, нас всегда обдувает свежий приятный ветер. Особенно это романтично в «Ле-Мане»: трасса в 13,5 километров, красивая, быстрая. На самом деле я понимаю, насколько мне повезло, что я могу управлять такими интересными машинами на скорости в 300 километров в час. Я действительно люблю автоспорт, я люблю гонки! Это не просто профессия, это то, чем мне нравится заниматься.

– За кем остается последнее слово при принятии решения – за пилотом или за командой?

– Сложно сказать, кто принимает финальное решение. Оно всегда обсуждается. Важно понимание в коллективе – между пилотом, инженером и механиком. Это позволяет выигрывать гонки.

– Впервые за всю историю команда с русским пилотом была фаворитом. Давило ли на вас это?

– Мы знали, что являемся лидерами. До «Ле-Мана» я открыл газету и посмотрел, на кого рекомендуется поставить, чтобы выиграть. У нас было 60 процентов из 100. Теоретически букмейкеры были правы, потому что стратегия гонки у нас была выигрышной. Но предугадать итог легендарного марафона невозможно. Я отношусь к этому уже немного философски. Я знаю, что есть эта гонка, а есть Чемпионат мира. И у нас есть все шансы его выиграть.

– Существует ли пилотская дружба? Общаетесь ли вы с пилотами команд-конкурентов? Не давят ли имена пилотов класса выше, победителей Формулы-1, такие, как Марк Уэббер?

– Точно не давят, потому что, например, Марсель Фасслер, который на этот раз одержал победу в «Ле-Мане» – это очень хороший приятель, с которым мы любим сесть и пообщаться на разные темы. Не важно, откуда ты: из Формулы-1 или нет. В «Ле-Мане» все равны. Мы все являемся актерами одного мероприятия.

– Не собираетесь ли вы теоретически стать спортивным менеджером? Есть ли амбиции управлять в будущем какой-либо командой?

– Теоретически я уже немножко этим занимаюсь. Экипаж пилотов, инженеров и механиков должен работать слаженно, а для этого всегда нужен лидер. Но если честно, рано говорить, чем я буду заниматься потом. Выиграть чемпионат мира по гонкам на выносливость в составе команды G-Drive Racing – это моя цель на ближайший год.